— Даааа, такой лапищей огрести по хребту никому неохота, — проявил он понимание проблемы незнакомца.

Гварх вздохнул.

— А давай по суше обойдём, — предложил мальчуган. — Ты же и на воздухе вполне себе можешь ходить. То есть дышать воздухом, а ходить по суше.

Ящер поводил носом из стороны в сторону и пожаловался: — Я в воде всё чувствую и ничего не боюсь, а на суше почти глух и слеп. А вокруг озера, между прочим, хищников много. Их всегда много около воды. К нему они не сунутся, а на меня запросто могут напасть.

— Да не боись ты, провожу, и если надо будет, прикрою — уверенно заявил Дэн. — А то засохнуть же можно, пока эта ненасытная туша наестся, вон как светило жарит. Айда на корапь. Сброшу там свою снарягу, вооружусь и пристану к берегу правее — там берег низменный, но сухой. А до третьей загогулины русла там меньше трёх километров будет. Нормальное место, чтобы спустить тебя на воду.

Гварх с минуту помолчал, пристально рассматривая паренька: — Хах, ну поплыли.

И они поплыли. "Да уж, — подумал парень, — угнаться за подобным пловцом можно разве что только на глиссере". Ящер нетерпеливо тянул Дэна за руку, всячески ускоряя движение, пока не дотащил до борта теплоходика.

Подняться на палубу по лестнице гварху не составило труда, оказывается, несмотря на перепонки, их пальцы были довольно цепкими. Дэн быстро сбросил на палубу дыхательную систему и переоделся, не забыв закинуть свой ствол за спину. Пришелец же на всё это совершенно спокойно даже не смотрел, а взирал, по крайней мере именно это слово пришло на ум парню. Точно так же, то есть совершенно спокойно и безэмоционально ящер наблюдал за подъёмом якоря, за причаливанием к берегу и спуском трапа, за задраиванием люков и креплением судна канатом к дереву. С другой стороны, на его лишённой мимики вытянутой морде не отражалось решительно никаких эмоций. По действиям угадать тоже ничего не получалось — не было действий. Этот некрупный земноводный вообще не шевелился, если не делал чего-то конкретного — шёл или говорил. А разговаривать было не о чем. Точнее, у Дэна-то вопросов было полно, но вот он сильно сомневался в том, что ящер хоть на один из них ответит. Зато на суше двоякодышащий легко выдержал предложенный пареньком темп — до ближайшего колена речушки они дошагали за полчаса.

А дальше гварх просто нырнул в воду, лишь махнув на прощание хвостом, конечно, если это вообще не было инстинктивное движение. "Да уж! Манеры у этих разумных лаконичны до невозможности!" — покачал головой парень.

Пройдя сушей немного вверх по течению Дэн убедился, что медведесобак, ну или собакомедведь, хотя относительно местных именно термин медведесобак подходил лучше — внешность больно соответствовала, продолжает рыбачить, как ни в чём не бывало. К судёнышку малец вернулся в обход — той же дорогой, которой пришёл. Да, он уже не боялся леса, как и саванны или предгорий. Знал, куда смотреть, к чему прислушиваться и вообще был всегда начеку, отслеживая движения всего, что его окружало. Вот где-то в относительной близости протрубил слон, суриката мелькнула между корней, гиена зачем-то сунулась в тростники. Какаду с любопытством смотрит в сторону стайки маготов — самых, наверное, опасных обезьян, к счастью в данный момент занятых своими делами.

Он здесь скоро уже год, так что многое успел узнать и надеялся, что теперь мало кто способен застать его врасплох. Тем более, что внимания он ни на секунду не ослабляет. Тут, как и в суете городов, постоянно что-то движется, перемещается, происходят события не сразу понятные взгляду неискушённого, но вместе сплетающиеся в орнамент бытия этого наполненного жизнью мира. Дэн старается всё это внимательно "читать" и уклоняться от встреч с неприятностями.

— Это очень приятно кушать, — доложил гварх, отъев из баночки ровно половину, а вторую половину передав Дэну. — Расскажешь, как это готовится?

— Да легко! Рыбу нужно обязательно нарезать поперёк и удалить кости. Кости нормально отходят, если сама рыба до нарезки насквозь пропиталась солью. Только потом её следует хорошенько вымочить в воде, чтобы соль ушла, а то есть будет невозможно. Ломтики потом заливаются растительным маслом с горчицей и капелькой чего-нибудь кислого. Тут для этого использовался лимонный сок. Так что из свежей рыбы это блюдо сразу не получится.

— Идея понятна, — кивнул гварх. — Ты про меня своим не рассказывал?

— Неа. Даже сам не пойму почему, — мотнул головой мальчик.

— Потому что не хочешь, — "объяснил" ящер. — Я тоже не хотел и не сказал нашим про тебя. И называй меня Тим. Это не моё имя на нашем языке — настоящее тебе просто не выговорить. Это то сочетание звуков, что ты способен произнести. Они из имён твоего народа.

— Хорошо, Тим. А меня называй "Дэн". И то, что мы назвали друг другу свои личные идентификаторы, называется знакомством.

— Кончай прикалываться, — ответил гварх. — Я знаю не только твой язык, но и многие обычаи адамитов.

— Кстати! — встрепенулся парень. — А почему адамитов? За что к нам прилепили такое погоняло?

— Это с позднеримских времён, когда на Земле окрепло христианство. Тогда же сами ваши говаривали, будто все вы дети Адама. Вот оно и повелось поминать вас вроде как по самоназванию. Кроманьонцами вы стали называть себя значительно позднее, когда первое название уже прижилось.

— А "гвархи"? Это ваше самоназвание? — продолжил расспросы Дэн, наблюдая за тем, как длинный раздвоенный язык гостя исследует поверхность мёда в стеклянной баночке.

— Нет. Так нас называют лурхи. У них в языке совсем нет гласных звуков — одни скрежеты да скрипы. Оно и понятно — другая система дыхания. Так что звук "а" к этому слову уже мы сами приладили, чтобы было удобней произносить, — Тим явно одобрил вкус мёда и ловко зачерпнул своим подвижным языком вполне заметную порцию. Внёс её в ротовую полость, сомкнул губы и замер, закатив глаза от удовольствия.

— Эм! Тим! Я вот смотрю на тебя и всё мучаюсь вопросом. Ты по меркам своей расы взрослый? — прервал затянувшееся молчание человек.

— Зануда ты, Дэн, — неохотно вышел из нирваны маленький гварх. — Скучный и противный. Я такой же школьник, как и ты. А чтобы не было лишних вопросов, сразу говорю — нашей группе поставлена задача сделать заключение о перспективах возникновения разума у горных львов. Я здесь занимаюсь сбором данных про них.

— Это шутка, да? — осторожно изумился Дэн. — Горные львы у этого озера ни разу не появлялись. Они и на наши камеры-то попали раза три или четыре за весь год, да и то намного восточней. Уже на склонах гор. На высоте метров двести над уровнем моря и в десятках километров отсюда.

Тим пристально изучал уровень мёда в маленькой стеклянной баночке и, как обычно, совсем не шевелился. Он задумчиво менял цвет, постепенно сливаясь с окраской лавки, на которой расположился — сидеть в кресле ему мешал массивный хвост.

— Что бы ты понимал в горных львах! — наконец с ноткой негодования в голосе произнёс он. — Ты хоть представляешь себе, какой у них ареал даже на вашей перенаселённой приматами Земле! Пумы обитают повсюду, где только для них находится пища. В любых ландшафтах и климатических условиях. Даже там, где живут всегда готовые истребить их приматы, они как-то сохраняются. Следовательно, главное орудие выживания — мозг — развит у них очень хорошо. Об этом говорит и то, что они как-то умудряются не попадаться в поле зрения ваших средств наблюдения. Эм. Почти не попадаться.

— Но ведь кошки — индивидуалисты. Они не создают социумов! — воскликнул Дэн, окончательно сбрасывая маску простого парня. — У них не возникает надобности в развитии средств коммуникации — связной речи.

— Средства коммуникации отлично развиты у некоторых морских млекопитающих, которые держатся стаями, — парировал гварх. — Но вопрос о разумности дельфинов приматы решили наиболее удобным для себя способом.