8-я армия Монтгомери форсировала Мессинский пролив и высадилась на «носке» с остатками отряда коммандос № 3, Special Raiding Squadron и отрядом коммандос № 40 морской пехоты. Последний, наткнувшись на вражеские орудийные позиции, вступил в бой и потерял более 30 человек. Коммандос выслали патрули, чтобы уточнить местоположение батарей, и для их подавления вызвали бомбардировщики «Киттихок». В общем, десантирование успешно завершилось за 48 часов, положив начало тяжелому шестимесячному походу на север.
Американская 5-я армия и британский 10-й корпус вместе с отрядом коммандос № 2 и 41-м отрядом морской пехоты начали наступление 8 сентября. Лейкоку со штабом и коммандос пришлось преодолевать сопротивление врага, засевшего в горах, окружавших широкие песчаные пляжи Салернского залива. В описании Джека Черчилля это больше напоминает путешествие «Большого тура» (намек на поездку молодых аристократов по Франции, Италии, Швейцарии и другим европейским странам после окончания учебного заведения):
«Когда после тяжелых сицилийских боев мы отдыхали в Катании, я услышал, что нас собираются бросить на плацдарм в Салерно. Мы и 41-й отряд коммандос морской пехоты поплыли к побережью вечером. Это было спокойное и приятное путешествие в довольно цивилизованных условиях. Рандолф Черчилль, мой брат Том и я попивали портвейн, болтали, разглядывали пейзаж, и Том сказал: «Меня всегда интересовало, как выбираются кодовые названия операций. Почему, например, в разгар лета они называют операцию «Аваланш» («Лавина»)?». Рандолф ответил: «Наверное, имелась в виду лавина десантирующихся Черчиллей».
Мы должны были занять позицию в Вьетри к востоку от Салерно. Типичное задание для коммандос: захватить батарею и удерживать фланг до подхода коммандос морской пехоты, направлявшихся в ущелье Ла Молина, чтобы занять высоты по обе стороны ущелья на случай подтягивания немцев. Теоретически армия смогла бы пройти там и занять Неаполь. Мы высадились без единого выстрела и без проблем уничтожили батарею. Итальянцы только что вышли из войны, а немцы еще не успели укрепиться, хотя надо сказать, что много времени им не понадобилось. Мы взяли город, смогли его удержать и захватили много пленных.
Я расположил свой штаб в городе, хотя плацдарм в Салерно так и не расширился: это был один из нескольких плацдармов, которые мы едва не потеряли. Немцы в глубине страны и в горах еще были очень сильны, имели наблюдательные пункты, и обстрелы не прекращались. Враг атаковал нас с востока от Салерно, и завязались тяжелые бои».
Как отмечалось в одном из боевых донесений, для 41-го отряда морской пехоты первые два дня были «самыми тяжелыми в истории отряда; потери были большими». Когда отряд после десантирования поднимался в горы, его атаковали отборные немецкие парашютисты и танковые войска. Командир, подполковник Б.Дж. Д.Ламзден, был ранен при прямом попадании снаряда в его штаб. Рота «Р» потеряла три четверти личного состава, а в роте «Q» к исходу второго дня на ногах осталось лишь двое. Им пришлось оставить мост, и, чтобы его вернуть, потребовалась целая бригада.
Еще один бой разразился за контроль над Ла Молиной. Наступление захлебнулось до тех пор, пока немцев не выдавили в контратаке, возглавляемой 41-м отрядом и отрядом коммандос № 2. Немцы отошли на ближайшие высоты, на одной из которых находился наблюдательный пункт, и отряды № 41 и 2 получили задание выдавить врага. Атаку возглавлял Джек Черчилль:
«Мы должны были уничтожить наблюдательный пункт, тогда основные силы смогли бы просочиться через ущелье на свои позиции. Легче сказать, чем сделать. Кровавая работа, и среди нас (коммандос) росло недовольство, ведь нас бросали в атаку за атакой, и мы делали то, что, черт побери, должна делать армия.
Тринадцатого сентября мы участвовали в тяжелом бою за Драгонеа, потом нас сменили Лестерширцы. Четырнадцатого мы спустились, и нас послали вверх по очень крутому склону к дороге, ведущей от долины к вершине горного кряжа. Туда просочились немцы, и полк Королевы оказался в опасной ситуации. Мы уже понесли очень серьезные потери, но генерал сказал: «Если вы подниметесь сегодня же вечером, то очень нам поможете»».
Черчилль, с клеймором в руке, пошел впереди вместе со своим сержантом. Они захватили 45 пленных, а затем сигнализировали отряду выступить и захватить деревню Пиголетти. Выполнив задание, Черчилль привел своих людей и пленных обратно. Нескольких раненых катили на тележках с огромными колесами, которые, как он заметил, словно вышли из Наполеоновских войн. Тележки катили немецкие военнопленные. Трех раненых пришлось оставить, поскольку они не выдержали бы мучительного спуска. Когда отряд уже был внизу, Черчилль велел своим людям поесть и связался со штабом дивизии. Там, по словам Черчилля, разволновались и приказали коммандос удерживать позицию.
«Я сказал им, что мы уже спустились, а они велели мне быстро вернуть всех наверх. Итак, отряд № 2 вернулся в Пиголетти и занял первоначальное расположение на левом фланге, затем поднялся 41 — й отряд и встал справа. Получилась подкова с Пиголетти и холм, прозванный «Пимпл» («Прыщ»), а немцы поливали нас огнем из 88-миллиметровых орудий с близкого расстояния. Ранним утром 16-го, в мой день рождения, мы отразили мощную контратаку и удержались, правда, потеряли несколько человек убитыми и ранеными. Затем началась вторая контратака, в которой пострадала 2-я рота, рота Веллингтона (под командованием капитана герцога Веллингтона, которого все называли Морни по его прежнему титулу — лорд Морнингтон). Я пытался связаться с Веллингтоном по рации — он был всего лишь метрах в 275 от меня. Мой штаб практически всегда находился на передовой, откуда я довольно легко мог докричаться до своих людей. Морни был очень спокойным парнем и скромным для человека с титулом, особенно герцогским. Большинство титулованных особ казались мне занудами, но только не он, и совсем не высокомерный.
Итак, я связался с радистом и сказал: «Позовите капитана герцога Веллингтона». А он ответил: «Он не может подойти к телефону, сэр». — «Почему? — спросил я. — Почему не может? Он ранен?». — «Нет, не ранен, но мы не можем поднять голову… нас атакуют. Может быть, сомнут». Я приказал ему крикнуть герцогу, что полковник приказал отступить. Минут через двадцать 2-й взвод вернулся, и я сказал: «Слава богу, Морни, вы дома. Как понимаю, вам здорово досталось».
«Ничего особенного», — ответил он. Оказалось, что его радист — паникер. Морни добровольно вызвался вернуться на позицию, чтобы закрыть образовавшуюся брешь. Он только выпил чашку чая и повел свой взвод назад. За это время немцы немного продвинулись, и почти сразу же герцог Веллингтон был застрелен немецким офицером. Как выяснилось позже, они выстрелили одновременно, убили друг друга и были похоронены в одной мелкой могиле.
На следующее утро я позвонил в штаб Лейкока, поговорил сначала с братом, а затем с Бобом и сказал ему: «У нас была тяжелая ночь и утро, бригадир. Мы понесли значительные потери, включая, к сожалению, герцога Веллингтона». — О, господи, он убит?
— Да, он убит, — подтвердил я. — Вы видели тело? — Нет, у нас нет никаких тел. Мертвые похоронены на месте. Его парни сразу же его похоронили. — Откуда вы знаете, что он убит? — Ну, все так говорят, совершенно очевидно, что он убит. — Ну, я не могу занести герцога в список убитых, — сказал Боб. — Я запишу его в пропавшие без вести. — Послушайте, бригадир, если вы так поступите, то его мать, герцогиня, и его сестра Анна будут надеяться, что он когда-нибудь вернется, а это невозможно. Он мертв, мертв. — Как вы можете это утверждать, если не видели труп? — Но я же сказал, старина, я абсолютно уверен. У меня есть свидетели. Лейкок все же решил солгать. — Нет, я объявлю его пропавшим без вести. Я буду выглядеть полным идиотом, если через пару месяцев окажется, что он в плену. — Послушайте, бригадир, я все равно напишу его матери, герцогине, и сестре о его гибели и объясню, почему вы объявили его пропавшим без вести, только я уверен, что он мертв. Лейкок согласился: — Ладно. Если хотите, пишите. Вы — его командир. В общем, я написал им обеим, но это еще не конец истории».
