Вулкан прорвался, и лава накрыла ее, но что бы ни случилось потом, это не должно повлиять на их поведение в оставшиеся две недели.

– Когда съемки закончатся, мы пойдем каждый своим путем. Это будет… трудно, независимо от того, будем мы спать вместе или нет. Определенно одно – для нас обоих полезно, если мы иногда будем встречаться, пусть украдкой. – Она посмотрела на него в упор: – Что ты думаешь?

– Полезно? Надо же найти такое рациональное словечко, чтобы сказать, что вместе мы будем гораздо счастливее и нам стоит подумать об этом! – Он задумчиво улыбнулся. – Наши формулировки могут отличаться, но в одном есть полное понимание – это встречи украдкой.

Она прижалась к нему крепче, понимая, что позже ей придется заплатить за эти две недели близости. Но пока это длится, она получает ни с чем не сравнимое удовольствие, находя в этом глубокий смысл. Удар, который она испытала, застав его с другой женщиной, был слишком неожиданным и глубоко ранил ее.

Кензи и Анджела Грин… Ужасная картина встала перед ее глазами, и она непроизвольно вздрогнула. Он заметил и мягко поинтересовался:

– О чем ты подумала, Рейни?

Не желая портить дивное утро, она выбрала другую правду:

– Я подумала о Саре. Я до сих пор не могу ухватить ее суть. Если так пойдет и дальше, я завалю роль.

– Попробуй забыть о себе и позволь Саре войти в тебя.

– Что-то от дзэн-буддизма? Ты можешь объяснить более внятно?

– Ты наверняка знаешь, что на душе у Сары, но все еще чувствуешь себя неловко, играя ее. Мне кажется, она не очень близка тебе. Между тобой и твоей героиней слишком большое расстояние.

Рейни хотела возразить, но смолчала.

– Возможно, ты прав. Мне нравится Джон Рандалл, потому что его проблемы и метания созвучны с сегодняшним днем. Что касается Сары, ее мысли и чувства слишком привязаны ко времени и месту и не такие общечеловеческие. Мне трудно войти в образ, потому что мир, окружающий нас, резко изменился.

– Она искренняя и любящая, и эти качества универсальны во все времена, как и у Рандалла. Любопытно, что ты чувствуешь его боль гораздо точнее, чем ее.

Если бы Рейн была кошкой, ее шерсть встала бы дыбом.

– Она юная девушка, обладающая определенным потенциалом, но живет в обществе, которое не дает ей никакого выбора! Возможно, для Рандалла это даже хорошо, но у меня она не вызывает ничего, кроме жалости.

– В то время жизнь была намного суровей, ведь развод был практически невозможен. Как хорошо, что ты способна разорвать неудачный брак в отличие от Сары.

Понимая, что они вступили на тонкий лед, она решила не развивать эту тему и посмотреть на действия Сары со стороны, как делала всегда, когда изучала новый характер.

– Может быть, ситуация Сары заставляет меня вспомнить о тех годах, когда я жила со своими стариками и чувствовала себя совершенно неспособной как-то изменить свою жизнь?

– Возможно, некая параллель существует, но помни, Сара довольна и собой, и своей ситуацией. И пожалуй, есть в ней одна специфическая особенность. Она полностью удовлетворена своим положением в жизни. Она несет в себе чувство стабильности и силы, так необходимые Рандаллу.

– Ты, кажется, много размышлял о ней, да?

– Конечно. Она все в жизни моего героя, и мне нужно понять почему.

Кензи всегда дотошно прослеживал линии персонажей. Она скучала по подобным дискуссиям, которые они нередко затевали в былые времена. Особенно часто эти разговоры происходили в постели.

– Какие у тебя соображения насчет Сары? – допытывалась она.

Он, хмурясь, рассматривал полог над кроватью.

– Почему бы тебе не отыскать в своей жизни такое же спокойное, безмятежное время и не исходить из этого?

– Потому что такого периода в моей жизни не существовало. Он положил руку на ее обнаженную грудь.

– Тогда именно в этом камень преткновения! – воскликнул он. – Значит, ты должна выстроить роль, опираясь лишь на свое мастерство.

– С твоей помощью. Он усмехнулся:

– Что ж… Время вернуться к истокам. В чем секрет Сары? Или в чем зерно роли?

Каждый из нас в жизни имеет нечто личное, глубоко спрятанное в анналах души. Открыть этот секрет – значит получить ключ к роли, проникнуть в ее таинственные глубины.

– Ты знаешь, я никогда не думала о секрете Сары, – призналась Рейн. – Смотрела на нее как бы со стороны.

– Найди его, – посоветовал он. – Может быть, тогда ты соединишься с ней.

Какой такой секрет может быть у этой юной наивной особы?

И вдруг ответ пришел, словно удар грома средь ясного неба. Под внешней наивностью Сары таилась глубокая физическая страсть, и это вто время, когда женщинам полагалось быть притворно застенчивыми, лишенными секса «леди»! Зная о своих страстях, Сара стыдилась этого.

Она любила Рандалла не только за его благородный профиль и героические военные успехи, но и за его зрелое, мужественное тело. Она инстинктивно понимала, что он именно тот мужчина, который сможет удовлетворить ее страсть. Этот зов крови придавал силы ее любви. И хотя их женитьба еще не состоялась, в глубине души она верила, что они предназначены судьбой друг другу. Но она не могла позволить никому, даже Рандаллу, узнать о своей страстной натуре, боясь, что все станут презирать ее. Ее пульс участился.

– О Господи, спасибо. Кажется, я поняла! Да, я знаю ее секрет.

– Это?.. – Он вопросительно взглянул на нее.

– Если я скажу тебе, то это уже не будет секрет.

– Может, я смогу уговорить тебя? – Он внезапно набросился на нее, целуя и лаская, то что-то мурлыкая около ее груди, то грозно рыча. – Скажи мне, или я доведу тебя до безумия.

– Я тебе доведу! – Смеясь, она перевернула его на спину и прижала к постели руками и коленями, прежде чем, покусывая его тело, спуститься ниже. Смех сблизил их еще крепче. Шутка испарилась, превратившись в горячее желание.

Испытав полное наслаждение, она, тяжело дыша, лежала в его руках. «Не думай, что скоро все это закончится, помни, что у тебя есть еще целых две недели!»

После небольшого отдыха Кензи поцеловал ее в висок. Затем встал с постели и начал одеваться.

– Самое время вернуться в свой номер.

Она тоже неохотно поднялась и потянулась к махровому халатику.

– Я внесла несколько изменений в твои последние сцены. Сегодня же напечатаю и дам тебе. – После того как он кивнул, она спросила: – При твоей дислексии тебе не трудно выучить новые диалоги?

Его руки замерли на ремне.

– Что, прости?

– У тебя ведь дислексия, правда? Я всегда это знала. Он резко затянул ремень, кожа угрожающе затрещала.

– С чего ты взяла?

– Ты путаешь право и лево, вперед и назад, у тебя трудности с чтением, и твоя орфография оставляет желать лучшего. – Она беспокойно смотрела на него. – Или я ошиблась с дислексией, или это одна из тем, которые ты не хочешь обсуждать?

Его выражение стало менее напряженным.

– И то и другое. Я думал, что сделал все, чтобы преодолеть свои недостатки. Кто-то еще знает?

– Не думаю. Ты это умело скрываешь. Просто я ближе всех, потому и заметила. – Она все узнала о нем за три с лишним года совместной жизни.

Он подошел к окну и молча стоял, засунув руки в задние карманы брюк.

– Когда я был ребенком, то был безнадежен… Возможно, отставал в развитии. И долго не хотел разговаривать.

Спокойные слова остудили ее. Хотя она поняла, что он давно страдал дислексией, она не представляла, насколько сильно повлияли на него условия его жизни.

– Англия – цивилизованная страна, и дислексия давно изучена. Почему тебе не поставили этот диагноз, когда ты поступил в школу?

Он пожал плечами:

– Англичане предпочитают не навешивать ярлыков на детей. К тому же существовали еще… и другие обстоятельства.

Если ребенок растет в обычной семье, то почему детский мозг развивается иначе, чем у других? Неудивительно, что он был напрочь лишен высокомерия. Но его всегда отличали сдержанность и отсутствие заносчивости не потому, что он был «английским джентльменом», а оттого, что трудно быть надменным, когда столько лет к тебе относились как к глупцу.