Барон направил Цезаря к холму, с вершины которого было видно тропу через овраг. Сердце его замерло: он увидел, как Джессика мчится во весь опор прямо к опасному месту. Лихая наездница припала к шее серой красавицы, ее огненные волосы разметал ветер, и они походили на факел.

— Джессика! — срывающимся голосом закричал Джейсон и пустил коня вниз по склону в надежде догнать безрассудную наездницу. Моля Бога, чтобы конь не угодил копытом в барсучью нору, барон скакал вниз с убийственной быстротой, не замечая кустов.

Когда Цезарь вынес Джейсона на тропу, от Джессики его отделяла лишь сотня футов. Она, однако, была уже в нескольких ярдах от каменной стены. Барон окликнул ее, Джессика оглянулась, но в следующий миг Кальпурния уже взмыла в воздух. Джейсону показалось, что время остановилось. С замирающим сердцем он наблюдал, как лошадь и наездница словно плывут над оврагом… Они благополучно приземлились на другой стороне!

Джейсон облегченно вздохнул, но тотчас же злобно насупился и, не в силах совладать с приливом слепой ярости, пришпорил коня. Цезарь понесся на каменную стену и, повинуясь неукротимой воле наездника, перемахнул овраг. Джессика с недоумением смотрела, как барон скачет прямо на нее с искаженным от злости лицом. Остановив Цезаря в двух шагах от Кальпурнии, он схватил ее за узду.

— Вы в своем уме? — взревел Джейсон. — Это же самое опасное место в усадьбе! Здесь разбились два человека. Вы отдаете себе отчет в своих поступках?

— Однако мы легко преодолели препятствие, — холодно возразила Джессика. — Неужели вы подумали, что я осмелюсь рисковать вашей кобылой?

— Плевать мне на кобылу! Я волновался за вас!

— Вы упустили из виду, лорд Рэдфорд, что за время вашего отсутствия я имела возможность хорошо изучить местность и вполне отдаю себе отчет в своих поступках. Похоже, вы полагали, что моя неосведомленность поможет вам выиграть спор.

— Я не боюсь проиграть женщине с куриными мозгами! — бросил Джейсон. — Но раз уж вы у меня в гостях, извольте быть более осмотрительной. Если же у вас возникнет желание сломать себе голову, найдите для этого другое имение!

Выведенная из себя незаслуженными упреками, Джессика дала волю раздражению, скопившемуся за две недели — Какое вам дело до меня? Я сама себе хозяйка! Ни лошади, ни мне ничто не угрожало, так что не смейте повышать голос!

Внезапно барон отпустил уздечку и, обняв Джессику, поцеловал в губы.

Она вздрогнула и попыталась оттолкнуть его, но он еще крепче стиснул ее в объятиях. Джессика обмякла и прильнула к Джейсону, упиваясь поцелуем и со страстью отвечая ему. Гладя ее плечи и рыжие волосы, он прошептал:

— Ах, Джессика, Джессика! Я так боялся, что ты погибнешь у меня на глазах! Четырнадцать лет я жил в аду, и если бы с тобой стряслась беда, прыгнул бы в овраг! Джейсон спешился и привязал лошадей. Джессика соскользнула в его объятия, и лишь тогда барон заметил, что она плачет. Ее изумрудные глаза, похожие на бездонные озера, смотрели на него так же доверчиво, как четырнадцать лет назад. Заглянув в них, барон стал жадно целовать слезинки на ее щеках. Она затрепетала, когда его рука скользнула по ее спине, и вновь сделала попытку оттолкнуть Джейсона. Он прижал Джессику к груди и, когда она перестала вырываться и положила голову ему на плечо, тихо спросил:

— Почему ты отвергла меня, любовь моя? После того как мы расстались, я целых пять лет мучился этим вопросом. Что я сделал тебе плохого?

Она отстранилась и посмотрела ему в глаза.

— Виной всему моя глупость, Джейсон! Порой мне кажется, что люди слишком высоко ценят юность. Ведь именно в такую пору мы приносим незаслуженную боль и терпим ее, не понимаем друг друга, ссоримся из-за пустяков и походя наносим раны в самое сердце… Сколько раз я мечтала все вернуть, но прошлого не изменишь… Однако мне предоставился шанс искупить свои ошибки.

Джессика высвободилась из объятий Джейсона, села и прислонилась спиной к дереву. Барон опустился рядом и обнял ее за плечи.

— Что ты называешь своей глупостью? Поначалу я предполагал, что ты охотишься за титулом и богатством. Потом до меня дошли слухи, что замужество не принесло тебе ни того ни другого, и это привело меня в недоумение. Чего же тебе тогда хотелось?

— Того же, что и всем мечтательным девушкам, — лукаво улыбнулась Джессика. Помолчав, она спросила:

— Ты знал моего отца, не так ли? Как по-твоему, что он был за человек?

— Обаятельный мот, душа общества, знаток вин и никудышный картежник, законченный эгоист, позер и любимец женщин.

— Вот именно! — просияла Джессика. — Ты нарисовал его точный портрет. Он бывал нежным отцом, когда вспоминал о своих дочерях, иногда даже баловал нас, если это ему ничего не стоило. Но в основном мы были для него источником дохода. Он получил хорошее наследство от отца, лорда Уэстерли, но проигрался в пух и прах к тому времени, когда мне исполнилось пять лет. Вскоре после этого мама скончалась, отчаявшись наладить разваливающееся хозяйство. Моей старшей сестре Эмилии пришлось взять на себя все семейные заботы и мое воспитание. А папаша вечно пропадал у своих приятелей. Время от времени он присылал нам деньги, если ему улыбалась удача, и на них мы худо-бедно существовали. Эмилия была милым созданием; Каролина очень похожа на нее. Она приглянулась сэру Альфреду Ханскомбу, и тот предложил папаше приличные деньги, если тот даст согласие на брак. Эмилии он не нравился, она умоляла отца отказать ему, но папаша лишь расхохотался и заявил, что девушке нужен муж, а сэр Альфред ничем не хуже других. Я жила вместе с ними, когда они поженились, — продолжала Джессика. — Мне просто некуда было деться. Сестра вскоре надоела сэру Альфреду и начала чахнуть у меня на глазах, страдая от его хамства, жестокости и эгоизма. Вскоре после рождения Каролины бедняжка умерла — не от родов, а от недостатка любви и человеческого тепла. Некоторое время мы с Каролиной жили у одной из тетушек по линии отца, а когда сэр Альфред женился на Луизе, та вытребовала к себе падчерицу. Я предпочла бы, чтобы девочка осталась со мной, но ничего не могла поделать: ведь сама была почти ребенком. Несколько лет я скиталась по родственникам, иногда жила вместе с Каролиной у леди Ханскомб. И раз в году меня навещал отец… — Джессика горько рассмеялась. — Ему нравилось, что я стала красивой девушкой, и он не скрывал намерения со временем выгодно продать меня на ярмарке невест. Папаша хвастливо заявлял, что отдаст меня только за графа или герцога. Он любил повторять, что я украшу дворец любой знатной особы.

Джейсон судорожно вздохнул, начиная понимать, куда она клонит. Джессика окинула его задумчивым взглядом и продолжила:

— Я поклялась себе, что не покорюсь ему и выйду замуж только по любви. Когда мы познакомились, отец готовил меня — под надзором тетки — к выходу в свет. Я поняла, что ты тот, о ком я мечтала; мне было хорошо и легко с тобой, как ни с кем другим. Мне казалось, что то же испытываешь и ты. И когда ты сделал мне предложение, я хотела лишь одного — услышать от тебя слова любви. О твоем состоянии и титуле я ровным счетом ничего не знала и не желала знать. Мое девичье сердце ждало нежных слов и клятв в вечной верности. Да, я стала бы твоей, если бы ты признался тогда мне в любви…

— А я лепетал, что ты самая красивая девушка на свете, — перебил ее Джейсон, взяв за подбородок и заглянув в глаза, — и не нашел слов, чтобы выразить свои чувства. Правда, я предложил тебе стать моей женой и обещал окружить вниманием и заботой. Позволь мне исправить ошибку, Джессика. Я всегда любил тебя одну! Ты сводишь меня с ума своей красотой. А за то, что ты такая лихая наездница, я люблю тебя еще сильнее! — Он подкрепил эти слова долгим и нежным поцелуем. — Я ведь тоже вырос в семье, где любовь ничего не значила. Я был младшим сыном, поэтому на меня смотрели лишь как на «запасного» наследника. У меня было незавидное положение в обществе и скромное состояние. Поэтому я не смел поверить, что интересен такой, как ты, и предложил тебе то немногое, чем располагал. Если бы я только знал, что ты хочешь любви! Ведь чувство переполняло меня! Но я был слишком молод и неопытен. — Джейсон наклонился и снова нежно поцеловал ее. — В ту пору мне все равно не хватило бы ни слов, ни решительности, ни опыта, чтобы выразить чувства, сказать, как страстно я желал и любил тебя.