Артиллерия с Таманского берега с утра активно участвовала в отражении атак. Но к полудню у группы Малахова закончились снаряды. Очевидец (начальника штаба 195-го горного минометного полка майор П. П. Молибога) сделал в тот день следующую запись:
«Наша артиллерия с Тамани ведет интенсивный огонь, но к 12–00 уже не стало 122-мм снарядов. Зуйков просит огня, а командующий артиллерией 20 дек полковник Собанов не смог дать такового. При мне послали 6 машин в Старотитаровку за снарядами. Вот так готовились?!!».
Майор возмутился бы еще больше, если бы узнал, что произошло с этими машинами. Вот запись переговоров командарма Петрова по прямому проводу:
«У аппарата Долгов [начальник штаба 20-го корпуса].
Петров: —…Как со снарядами?
[Долгов: ] — Крайне необходимы 122-мм, которых совершенно не осталось. 152-мм пушки снаряды имеют, но до нужных целей не достают. Холостяков направил за снарядами для Малахова 18 автомашин, но они еще не вернулись… Из-за отсутствия снарядов используются только две 152-мм. Автомашины, посланные за боеприпасами, задержаны дорожным отделом Армии, который заставил их в Вышестеблиевской возить песок».
В другом разговоре по прямому проводу упоминается, что для 122-мм пушек снаряды есть «где-то в вагонах, Холостяков приказал их искать». Как отголосок возникшего скандала звучат слова флотских оперсводок о том, что боезапас непрерывно поступает со складов.
Такая подготовка не может не удручать. За 6 дней, имевшихся до начала наступления, не смогли подвезти боеприпасы, хотя они имелись! Наше счастье, что 4 декабря была летная погода, и авиация смогла обеспечить непрерывное воздействие на атакующие войска.
Противник за день израсходовал под Эльтигеном 236,5 тонн боеприпасов (не считая флота и 9-й зенитной дивизии) — 120 840 патронов, 3750 мин и 7766 снарядов (в том числе «штуги» — 1981). На каждое из 20 исправных к утру штурмовых орудий пришлось почти по 100 выстрелов — около двух боекомплектов! К утру следующего дня в строю остались 15 штурмовых орудий, то есть было выведено из строя не менее пяти — а возможно, и больше, если были введены в строй «штуги», ранее находившиеся в ремонте или подбитые в течение этого дня.
С наступлением темноты румынские горные стрелки благодаря прибывшей с центрального участка 1-й батарее 191-го дивизиона штурмовых орудий смогли продвинуться вслед за ударной группой. Впрочем, и сама ударная группа смогла удержать за собой лишь треть той территории, которую днем «проутюжили» штурмовые орудия. В темноте «штуги» были отведены на исходные позиции, а румынская пехота встретила сопротивление отдельных групп советских бойцов и продвинулась вглубь плацдарма всего на 300 метров.
К исходу первого дня десантники удержали практически все позиции. Однако обострилась нехватка боеприпасов, части понесли тяжелые потери. В бой пришлось бросить даже единственный резерв — учебную роту (50 человек). К счастью, ночью ее удалось снова вывести в резерв. Территория плацдарма в результате непрерывных обстрелов и бомбардировок оказалась во многих местах буквально перепахана, траншеи разрушены или засыпаны. Днем из-за вражеского огня было временами невозможно передвигаться, линии связи постоянно рвались. Все это затруднило управление боем. Командный пункт дивизии в течение дня подвергался ударам бомбардировщиков и уцелел практически чудом. За ночь упорным трудом многое удалось восстановить, КП был перенесен на северную окраину поселка. На центральном участке, где ожидался основной удар, саперы поставили дополнительные противотанковые мины. Поскольку 335-й гвардейский полк понес большие потери, на юг были переброшены рота 386-го батальона и часть сил 1337-го полка.
Когда в темноте бои затихли, Гладков собрал командиров. Было понятно, что шансов удержать Эльтиген осталось немного. Комдив ознакомил офицеров с решением прорываться с плацдарма. При обсуждении ситуации мнения разошлись. Часть командиров настаивала на продолжении обороны, так как здесь была обеспечена поддержка артиллерией. Другие предлагали прорываться к партизанам. Но большинство склонялось к решению пробиваться на соединение с основными силами Приморской армии.
Прорыв был назначен на вечер 5 декабря. Оставался самый тяжелый вопрос — о раненых. Вот как описывает момент принятия решения сам В. Ф. Гладков:
«В тот же миг я встретился взглядом с начальником санитарной службы. В глазах Чернова было столько муки и беспокойства, что в душе все перевернулось.
— Как быть с ранеными? — взволнованно спросил он.
— Раненые пойдут с нами. Все, кто сможет идти.
— А кто не сможет?..
За всю мою долгую военную службу ни до той ночи, ни после нее мне не приходилось принимать более тяжелого решения. Советоваться тут было невозможно. Разделить такую страшную ответственность было не с кем. Всю ее тяжесть должен был взять на себя старший начальник „огненной земли“.
— Пойдут все, кто способен идти. Нести с собой тяжелораненых десант не сможет».
Затем Гладков, как мог, постарался смягчить ситуацию: «У нас в распоряжении сутки, может быть, немного больше. За это время командование примет все меры для эвакуации раненых. Возможно, подойдут корабли». Конечно, он понимал, что полная эвакуация тяжелораненых маловероятна. Но пытался успокоить других — а, возможно, и себя самого. Какого-либо выхода из этой ситуации просто не было.
Штаб 3-й группы высадки, рассчитывая на прибытие торпедных катеров, готовил в ночь на 5 декабря операцию по снабжению Эльтигена. К вечеру в Кроткове сосредоточился отряд лейтенанта В. С. Синенко (командир отряда ботов ПВО) — АКА-86, ПВО-21, ПВО-25, ПВО-28, ПВО-29, РТЩ-105, РТЩ-398, РТЩ-415, а также груженые боеприпасами ДБ-5 и паромы № 3 и № 7 (из сдвоенных дюралевых понтонов).
По замыслу отряд торпедных катеров прогонял десантные баржи, затем тральщики-буксировщики доставляли паромы и десантный бот к плацдарму. Выход обеспечивала авиация и артиллерия. Поскольку море несколько успокоилось, долгожданный отряд торпедных катеров (капитан 3 ранга Довгай) наконец вышел в пролив «морским фарватером» (рекомендованный курс вдали от берега в обход немецких и наших заграждений). На переходе из-за тряски на большой волне вышли из строя моторы на ТКА-13 и ТКА-53, они остались в Анапе. В Кротков прибыли 4 катера (ТКА-33, ТКА-43, ТКА-22, ТКА-83), каждый с двумя торпедами на борту.
«Адмирал Черного моря» поставил задачу категорически воспретить снабжение Эльтигена. Ради этого он снял со снабжения Крыма очередные 6 БДБ. Ночью с 4 на 5 декабря они под командованием обер-лейтенанта Тьяркса должны были блокировать плацдарм. На головной БДБ F342 в море вышел лично начальник морской обороны Кавказа капитан-цур-зее Граттенауер. До подхода этих барж из Феодосии блокаду должна была поддерживать камыш-бурунская группа лейтенанта-цур-зее Бендера (3 БДБ). С юга баржи подстраховывали «раумботы» R37, R196 и R208.
Довгай, прибыв в Кротков в 18:30, уточнил задачу и через полчаса вышел в пролив, получив в подкрепление ТКА-105 без торпед. В девятом часу группа Бендера была обнаружена и атакована. Катера безуспешно выпустили 6 торпед (еще одна не вышла по неисправности). После этого ТКА-43, ТКА-33 и ТКА-22 ушли в Анапу, а Довгай остался с ТКА-83 и ТКА-105, имея на двоих одну торпеду.
Хотя торпедный удар не дал результатов, в 21:25 отряд Синенко получил приказ выходить. При выходе на рейд паром № 7 с 9 тоннами боеприпасов затонул из-за сильной течи. Его буксировщик (РТЩ-105) остался, а остальной отряд двинулся 4-узловым ходом. Синенко на АКА-86 ушел вперед на разведку.
В это время подошли баржи из Феодосии, а группа Бендера ушла в дозор к Камыш-Буруну. В 00:25 наш конвой подошел к Эльтигенскому рейду. Дальнейший путь перекрывали 6 БДБ. Синенко на АКА-86 и боты ПВО атаковали их, несмотря на большое неравенство в силах, а ДБ-5 и РТЩ-398 с понтоном двинулись напролом к месту высадки. Завязался ожесточенный бой.
