Она видела его перед собой как живого: между пальцев зажата сигара, на подносе – стакан виски.

Он называл ее «девочка». Почти никогда по имени. «Девочка, опять ты села в лужу».

«Девочка, ты должна уметь за себя постоять».

«Найди-ка себе поскорей мужа, девочка, и нарожай мне внуков. Больше от тебя все равно никакой пользы не будет».

Хоть раз поговорил он с ней по-доброму? Уилла потерла виски. Вспомнить хотя бы один такой момент, хоть один случай, когда она вошла в этот кабинет, а отец ей улыбнулся. Ни разу, ни единого разу не сказал он, что гордится ею, что она поступила правильно.

Улыбки и добрые слова были не в стиле Джека Мэрси.

А что бы он сказал сейчас? Вошел бы, увидел ее, узнал бы, какая каша заварилась на ранчо после его смерти.

Он сказал бы: «Ну, девочка, и наломала же ты дров».

Уилла уронила голову на скрещенные руки. Она знала, что ни в чем не виновата, но ответственность давила на нее тяжким грузом.

– К черту, – прошептала Уилла, выдвинула ящик и достала оттуда бухгалтерские книги.

Нужно было еще раз проверить поголовье, нагул, сведения по зерновым и пастбищам. Скоро приедет Нэйт проверять отчетность. Все должно быть идеально.

Противно, конечно, что приходится отчитываться перед чужим человеком, но тут уж ничего не поделаешь.

Уилла приступила к работе.

Милях в двух от ранчо Лили щелкала фотоаппаратом, фотографируя стадо оленей. Они были ужасно смешные в своих лохматых зимних шубах и с полнейшим презрением к окружающему миру. Лили знала, что в отличие от матери фотографирует плохо и снимки получатся не в фокусе, но все равно рассматривать их будет интересно.

– Извините, я вас задерживаю, – сказала она Адаму. – Увлеклась.

– Время еще есть, – откликнулся Адам, внимательно посмотрев на облака. Обернувшись к Тэсс, он сказал: – А вы стали неплохо ездить. Понемногу учитесь.

– Инстинкт самосохранения, – небрежно ответила она, хотя похвала была ей приятна. – Не хочу натирать себе задницу, как в первые дни. А катаюсь, потому что мне не помешают физические упражнения.

– Бросьте. Я же вижу, что вам верховая езда нравится.

– Ну хорошо, нравится. Но если похолодает, я предпочту дожидаться весны.

– Да, будут холода и посильнее. Но ваша кровь привыкнет, загустеет. – Адам потрепал своего коня по холке. – И вас от верховой езды уже за уши не оттащишь. Каждый пропущенный день будет для вас мукой.

– Для меня мука – жить вдали от бульвара Сансет. Но я терплю.

Адам рассмеялся:

– Когда вы вернетесь на свой бульвар, будете тосковать по здешнему небу и горам. И снова приедете.

Тэсс заинтригованно посмотрела на него поверх солнечных очков.

– Это еще что такое? Индейский мистицизм и предсказание будущего?

– Нет. Элементарная психология. Лили, можно я воспользуюсь фотоаппаратом? Хочу сфотографировать вас обеих.

– Хорошо. Ты ведь не возражаешь? – спросила Лили у сестры.

– Никогда не бегала от света юпитеров.

Тэсс довольно ловко развернула лошадь и подъехала поближе к Лили.

– Ну как?

– В самый раз. – Он навел фокус. – Две красавицы на одном снимке. – Щелкнул два раза. – Когда увидите фотографию, вам станет ясно, до чего же вы похожи… Та же форма лица, одинаковый румянец, даже в седле вы сидите одинаково.

Тэсс недовольно расправила плечи. Она в принципе неплохо относилась к Лили, однако считала, что родственные чувства тут ни при чем.

– Адам, дайте-ка камеру мне. Я вас тоже сфотографирую. Виргинская Магнолия и Благородный Туземец.

Тэсс закрыла рот ладонью.

– Ой, извините. Дурацкая привычка. Даю всем прозвища. Я не хотела вас обидеть.

– А мы и не обиделись.

Адам передал ей фотоаппарат.

Тэсс ему нравилась. Сразу видно, что эта женщина знает, чего она хочет, и прямо об этом говорит. Вряд ли ей понравится, если она узнает, что точно такие же качества импонируют ему и в Уилле.

– А как вы называете себя? – спросил он.

– Мое прозвище – Пустышка. Вот почему мои сценарии так хорошо продаются. Ну-ка, улыбочка.

– А мне нравятся твои фильмы, – сказала Лили, когда Тэсс опустила камеру. – Они веселые, захватывающие.

– Соответствуют вкусам толпы, – резюмировала Тэсс. – Хотя я лично ничего плохого в этом не вижу. Когда пишешь для масс, мозги прячешь подальше. Тут чем проще, тем лучше.

– По-моему, вы недооцениваете свою аудиторию, – заметил Адам, вглядываясь в близлежащую рощу.

– Может быть, но… – Тэсс не договорила. – Ой, там, среди деревьев, что-то шевельнулось.

– Да, вижу. Но сторона наветренная, не чувствую запаха. Как бы между прочим он положил руку на приклад винтовки.

– Медведи ведь сейчас в спячке? – спросила Тэсс, облизывая внезапно пересохшие губы. Она старалась не думать о человеке с ножом в руке. – Это ведь не может быть медведь?

– Иногда они просыпаются. Вот что, поезжайте-ка домой. А я съезжу посмотрю.

– Вам нельзя ездить туда одному!

Лили инстинктивно схватилась за поводья его лошади. Испугавшись внезапного движения, конь вздыбился, ударил копытами по насту.

– Не делайте этого! Мало ли что там!

– Ничего там быть не может, – сказал Адам, успокаивая лошадь. В воздухе мирно кружились снежинки, но, кажется, идиллия скоро нарушится, подумал он. – Я съезжу посмотрю и догоню вас.

– Лили права, – передернулась Тэсс, вглядываясь в деревья. – Да и снегопад начинается. Едем-ка отсюда.

– Не могу. – Адам смотрел в глаза Лили. – Скорее всего это просто ерунда. Но всего в миле отсюда убили человека. Нужно проверить. Поезжайте на ранчо, дорогу вы знаете. А я вас догоню.

Лошадь вела себя очень странно – явно чего-то боялась, но пугать женщин было нельзя.

– Да, но…

– Пожалуйста. Очень прошу. Я не задержусь.

Лили поняла, что спорить бесполезно, и развернула лошадь.

– Не отставайте от нее, – сказал Адам старшей сестре и поскакал к роще.

– С ним все будет в порядке, – сказала Тэсс, клацая зубами от страха. – Скорее всего это какая-нибудь белка.

Вообще-то для белки ветки колыхались слишком уж сильно.

– А может, лось. Вот вернется Адам, и мы еще посмеемся над тем, как он рисковал жизнью, спасая слабых женщин от свирепого лося.

– А если нет? – тихим, но звонким голосом спросила Лили. – Вдруг полиция ошиблась, и этот человек еще бродит здесь? – Она натянула поводья. – Мы не можем оставлять Адама одного.

– Но ведь у него ружье.

– Нет, я его не брошу.

Лили было очень страшно ослушаться Адама, но тем не менее она развернула коня.

– Эй, постой… Ах, чтоб вы все провалились! Прекрасный эпизод для сценария, – пробормотала Тэсс и поскакала вслед за сестрой. – Но учти, если он нас по ошибке пристрелит, виновата во всем будешь ты.

Лили лишь покачала головой, пустив коня галопом.

– Ты сможешь вернуться домой одна? – крикнула она, оборачиваясь.

– Думаю, да, но что за дурацкий разговор? Давай-ка лучше… Звук выстрела прогрохотал раскатом грома.

Тэсс в ужасе вцепилась в гриву коня, а Лили приподнялась в седле и помчалась еще быстрей.

Нэйт приехал не один, а с Беном, причем Маккиннон прихватил с собой жену брата, Шелли, и маленькую племянницу. Шелли прямо с порога принялась жизнерадостно стрекотать:

– Я знаю, нужно было позвонить, но Бен сказал, что уже выезжает, поэтому я наскоро подхватила Абигайль и увязалась за ним, – частила она, распеленывая ребенка. – Так надоело сидеть одной. Я знаю, Уилла, сколько у тебя дел, но мы с Эби тебя не задержим. Уедет Бен – уедем и мы. Ты ведь не возражаешь?

– О чем ты говоришь! Я так вам рада.

Она и в самом деле была рада приезду Шелли, ее звонкой болтовне, ее счастливому смеху. Вот идеальная жена для Зака, думала Уилла. Они все время цапаются, ругаются, но при этом живут душа в душу. Оба такие веселые, энергичные.

Ребенок, избавленный от одежды, сучил ножонками на диване, а Шелли сняла шапку и занялась своими золотистыми волосами. Стрижка у нее была короткая, очень шедшая к ее хорошенькому личику, а глаза – цвета горного тумана.