Жил-был польский граф. В один прекрасный день этот граф одолжил у еврея тысячу злотых и дал ему в том расписку за своей графской подписью. Наступил срок возврата денег, а граф не спешит вернуть долг.

Пришел еврей к графу и говорит ему:

— Ясновельможный пан граф, наступила пора возвращать долг.

А граф отвечает:

— Я не привык давать деньги, когда их от меня требуют. Верну долг, когда этого захочется мне, а не тебе.

Тогда еврей вынул графскую расписку и сказал:

— Или пан сейчас же уплатит мне долг, или я подам документы в суд и верну свои деньги по суду.

Услыхал эти слова надменный граф, вспылил, выхватил из кармана пистолет, наставил его на еврея и как закричит:

— Или ты немедленно проглотишь эту проклятую бумагу, или я тебя убью!

Еврей испугался и проглотил графскую расписку.

Прошло некоторое время и граф подумал: «Нехорошо, что я не возвращаю еврею долг. Теперь, если мне понадобятся деньги, не у кого будет взять, еврей-то денег больше не даст».

Что он сделал? Он послал за евреем и полностью вернул ему долг.

Не прошло и двух недель, как графу опять понадобились деньги. Он снова послал за евреем и попросил у него денег, на этот раз не тысячу, а две тысячи злотых.

Выслушал еврей графа, кивнул головой и только попросил разрешения сходить домой и принести оттуда расписку.

Было это в канун праздника Пейсах. Вышел еврей, вернулся через полчаса, протянул графу кусок мацы и просит его написать расписку вместо бумаги на маце.

Посмотрел граф на еврея, как на сумасшедшего:

— Ты что, рехнулся, Янкель?

— Упаси Боже, — ответил еврей. — Я только боюсь, как бы мне вновь не пришлось глотать расписку ясновельможного пана.

Заходит однажды еврей-арендатор к своему помещику. Помещик в это время завтракал. На столе перед ним лежал нарезанный окорок, свежий белый хлеб и стоял жбан вина. Увидел пан еврея и с улыбкой предложил ему ветчины, но еврей отказался:

— Вы же знаете, ясновельможный пан, что нам, евреям, свинина запрещена.

Тогда пан налил два бокала красного вина и велел еврею вместе с ним выпить. Но еврей снова отказывается:

— Нам, евреям, запрещается пить вино не нашего изготовления.

Помещик удивился.

— А что будет, — спрашивает, — если ты в дороге, а съестных припасов у тебя нет, еврейских лавок поблизости нет и ты умираешь от голода и жажды? Так и умрешь, но не станешь у нас ничего ни пить, ни есть?

— Это другое дело, пан, — отвечает еврей. — Это называется пикуах нефеш, спасение души. Ради спасения жизни наша Тора разрешает есть и пить недозволенное. Пикуах нефеш отменяет все запреты.

Тогда пан вскочил, выхватил пистолет, наставил его на еврея и как закричит:

— Пей немедленно! Считаю до трех. Не выпьешь — буду стрелять!

Еврей испугался и выпил бокал до дна.

После этого пан и говорит еврею примирительно:

— Не сердись на меня, Мошка, я ведь пошутил.

— Сердиться? Что вы, — пробормотал еврей, — но было бы лучше, если бы вы пошутили раньше… с ветчиной…

Пан ехал на охоту. По дороге встретился ему местечковый шойхет Нойах. Пан остановился и строго спросил Нойаха:

— Куда ты идешь?

— Не знаю, ясновельможный пан! — ответил шойхет.

— Как не знаешь? — рассердился пан. — Ты что, смеешься надо мной? Слыхано ли, чтоб человек шел, сам не зная куда? Взять его и посадить в холодную!

— Вот видишь, ясновельможный пан, я был прав. Я шел в синагогу, а попал в холодную. Разве я мог об этом знать?

В Варшаве прохожий обращается к незнакомому еврею с вопросом:

— Простите, пан Рабинович, где тут почта?

Еврей:

— Откуда вы узнали, что моя фамилия Рабинович?

Прохожий (улыбаясь):

— Я попробовал угадать.

Еврей (улыбаясь):

— Тогда попробуйте еще раз и угадайте, где находится почта.

Спустился однажды Ангел Смерти на землю и женился. Но его жена оказалась такой злой, что даже Ангелу Смерти стало невмоготу. Терпел он, терпел, но жена так его пилила и мучила каждый день, что решил он ее бросить и уйти куда глаза глядят. Но у него был от той жены взрослый сын и вот, прощаясь с ним, он ему говорит:

— Учись, мой сын, и стань доктором. Запомни мои слова: когда придешь к больному и увидишь, что я стою у его ног, — знай, что он останется жить. Пропиши ему любое лекарство. Если увидишь, что я стою у изголовья, — значит, больной умрет и ничто ему не поможет.

С этими словами Ангел Смерти ушел.

Прошло много лет. Сын стал доктором, да таким, что о нем стали говорить, что он лучший в мире врач.

Однажды его вызвали к бедному больному еврею.

Шестеро детей стояло у постели больного, и все они горько плакали. Жалко стало доктору больного, и он решил вылечить его во что бы то ни стало. Вдруг видит: отец его, Ангел Смерти, стоит у изголовья больного. Что делать? Вдруг доктор говорит:

— Папа, если ты не уйдешь и не оставишь больного в покое, то я пойду за мамой и приведу ее сюда.

Услыхал это Ангел Смерти, испугался и убежал. Больной же был спасен и через несколько дней выздоровел.

Жил в местечке один еврей. Был он очень беден, никак не мог прокормить свою семью и решил поехать в соседний город на заработки. Пробыл он в городе и год, и два, но все неудачно. Видит: жить трудно, семье не помочь, и решил — делать нечего, надо возвращаться в местечко. Очень ему было тоскливо возвращаться, к тому же жена у него была языкастая, и пуще всего он боялся ее колкостей.

Едет бедняк домой и думает: «Что сказать, чтобы избежать упреков жены?» И решил он ей сказать, что в городе заработал двадцать два рубля, а по дороге на него напали разбойники и отобрали деньги.

Вынул еврей из кармана платок и завязал платком нос.

Увидев мужа с повязкой на лице, жена подняла истошный крик:

— Караул! Что с тобой, муж мой?!

Дети окружили отца с плачем и воплями, и еврей рассказал семье такую историю.

Дескать, остановили его на дороге четыре вооруженных разбойника, повалили наземь, стал он молить их сжалиться над ним, над семьей, над малыми детьми. Услыхали это дети, еще громче заплакали, а еврей продолжает рассказывать о том, как главный разбойник вынул острый, длинный нож, схватил его за нос и воскликнул: «Или ты отдаешь все деньги, или начисто отрежу тебе нос!» Услыхала это жена, запричитала, всплеснула руками, кричит:

— Несчастный! Лучше бы ты им отдал эти деньги, а домой вернулся с носом!

Тогда муж снял с лица платок и говорит:

— Я знал, что ты любящая и верная жена, и поступил именно так, как ты сказала.

Жили-были три упрямых еврея. А ведь известно, что нет человека упрямее еврея. И вот однажды, долгим зимним вечером, сидя в синагоге у печки, поспорили они, кто из них упрямее. Поспорили и решили: пусть каждый расскажет о каком-нибудь примере своего упрямства. И пусть их рассудит сам Бог.

Первый начал и рассказал вот что:

— В прошлом году я как-то поздно вечером вернулся домой. Дело было зимой, мороз лютый. Я продрог, чертовски устал, мне не терпелось поскорее попасть домой и лечь в теплую постель. Стучу в дверь. Жена проснулась и спрашивает: «Кто там?» Я не отвечаю. Жена должна узнавать мужа по стуку. Снова стучу. Слышу, жена снова спрашивает: «Кто там?» Тут уж я совсем рассердился. Как это жена не узнает своего мужа! Я упрямо не отвечаю и опять стучу. Она опять спрашивает, а я опять не отвечаю, и она опять не открывает. Короче говоря, всю ночь я провел на улице, у дверей дома, и утром меня нашли полузамерзшего у порога. Я, если заупрямлюсь, то настою-таки, слава Богу, на своем.