— Фэллон, не надо, — мягкое замечание Доминика пошевелило крошечные волоски возле ее уха. Его пальцы очерчивали небольшие круги рядом на ее руке, и даже сквозь свою ярость она почувствовала едва ощутимое, но нежелательное сейчас возбуждение.

Она проигнорировала его, закончив то, что хотела сказать.

— В следующий раз, когда будете стоять у могилы отца, поблагодарите его за великодушие, которое он проявил, послав меня в эту школу.

Мускул дернулся на щеке виконта.

– Я не знал. Мой отец тоже не знал этого. Я прошу прощения. Он хотел поступить с тобой справедливо. — Хант выпрямился и полез в карман жилета. Окоченевшими пальцами она взяла карту, которую он протянул ей. — В любом случае, это должно изменить твое мнение. Мой отец на смертном одре дал мне указание найти тебя и убедиться, что ты в порядке. И я не отнесся пренебрежительно к этому его желанию.

Рука Доминика смягчилась и перестала крепко удерживать ее. Не думая, она склонилась к нему, неожиданно нуждаясь в поддержке и ощущая неуверенность в том, не ослабеет ли она и не превратится ли в нечто колеблющееся и бесхребетное.

Лорд Хант выпрямился, как несгибаемый как оловянный солдатик, и его глаза приобрели твердость, когда он взглянул на нее сверху вниз.

Внезапный шум шагов наполнил повисшую тишину. Миссис Дэвис появилась с отпечатавшимся на ее лице заинтересованным выражением.

– Ваша светлость? — Несколько горничных неподвижно застыли позади нее.

– Оставьте нас! — рявкнул Доминик.

Экономка и горничные стремглав удалились, потеряв по пути трех из них, оставшихся в отдалении громадной передней.

Боже. Еще больше сплетен среди слуг. С тех пор, как Нэнси застала ее в кладовой с Домиником, ее жизнь превратилась в мучение. Нэнси не теряла время, обнародовав все, чему она стала свидетелем. Каждый раз, когда Фэллон входила в комнату, нескромный шепот доносился до ее ушей. Слова вроде «проститутка» и «шлюха» произносились достаточно громко. Даже Даниель и Мистер Адамс предпочитали не встречаться с ней взглядами.

— Я прошу прощения за это, — речитативом произнес Хант. – Но мой отец все же позаботился о тебе, устроив в Пенвичскую школу. Он не бросил тебя на растерзание волкам, последовавших за смертью твоего отца.

Внезапно в ее голове возник образ мастера Броклхерста, отталкивающее и безжалостное выражение лица которого так напоминало волчье.

Хант продолжал тем временем:

— И он оставил тебе пособие, которое может обеспечить тебе некоторую независимость и комфорт.

Как будто это могло заменить ей отца. Она склонила голову, пряча полные непролитых слез глаза.

– У меня нет даже могилы, к которой я могла бы приходить. Но вы думаете, что деньги мне это возместят? Так типично для аристократов. Бросить деньги людям, в чьей беде они повинны и ожидать, что проблема исчезнет.

Ее голова снова поднялась, спина распрямилась. Сегодня этот прием не сработает.

– Мне не нужны ваши деньги. Засуньте их себе…

Глаза лорда Ханта широко раскрылись.

– Прошу прощения?

— Вы что, не понимаете? У вас со мной это не пройдет, — она сделала неровный вдох и освободила свою руку от Доминика.

— Но я уверен, что я могу помочь тебе. Возможно, я могу предложить кое–что еще, — произнес глубоким голосом Хант. – То, чего ты хочешь – это брак?

— Брак? – Фэллон резко вскинула голову.

— Брак, — отозвался эхом Доминик.

— Разве не мечта каждой женщины – выйти замуж? Достойный союз, так ведь? Половина мамочек в городе загоняют меня как добычу только ради этого. Я могу оказать тебе финансовую поддержку. Более того, моя мать может. Мы можем подобрать тебе достойного мужа, даже более, чем просто достойного. С моими связями я могу, вероятно, устроить тебе в качестве мужа человека с титулом. Это возможно больше, чем ты когда–нибудь надеялась достичь, — он презрительно скользнул взглядом по ее накрахмаленной серой униформе.

Видала она на своем веку высокомерных и заносчивых индюков, но таких…

— Ты хочешь продать ее замуж! — Доминик уставился тяжелым взглядом на Ханта и неожиданно шагнул к нему, потянув за собой Фэллон. Он остановился, его свободная рука сложилась в напряженный кулак. Недоверие отразилось в его голосе.

Хант моргнул, явно сбитый с толку.

– Так принято в наших кругах, Дом. У множества титулованных женихов тощие кошельки. А она довольно соблазнительна. — Он оценивающе оглядел ее. – Значительно более привлекательна, чем любая из последнего урожая дебютанток.

— Она? Фэллон? Горничная? — Доминик покачал головой.

— А почему ты кажешься таким пораженным? – требовательно поинтересовалась она, хотя сама прекрасно знала, почему. Она была никем. Прислугой. Дочерью садовника–ирландца.

Доминик уставился на нее, в его глотке застряли слова, которые он так и не смог произнести вслух.

Хант пожал плечами.

– Моя семья задолжала ей.

— Жизнь моего отца – это просто очередной долг, который должен быть оплачен, не так ли? — она сердито воззрилась на двоих стоящих перед ней мужчин, отшатнувшись от них на несколько шагов.

Оба маячили перед ней, олицетворяя собой все то, что она так ненавидела. Привилегированные аристократы, которые никогда не поймут ее саму, откуда она пришла, и чего на самом деле стремится достичь в своей жизни. Потому что они уже имели в своем полном распоряжении все то, о чем она так тосковала и чего так страстно желала.

Свободу. Безопасность. Свободу от таких, как они. Безопасность в своем собственном доме, где она ни перед кем не будет отчитываться.

Испытав омерзение от происходящего, она повернулась и убежала прочь.

— Проголодалась?

Ломоть хлеба, который держала Фэллон, выскользнул из её руки и упал вниз. Он с глухим стуком шлёпнулся об пол и покатился в сторону, пока не наткнулся на носок до блеска начищенного чёрного сапога. Тот кусочек, что она держала во рту, казалось, приобрёл вкус земли. Девушка попыталась скорее проглотить его, стараясь жевать чаще.

Подняв взгляд вверх, она остановила его на жестком лице Доминика. Его глаза, как всегда похожие на кусочки льда, в упор смотрели на неё, словно комната не была погружена во мрак.

Она вытерла вспотевшую ладонь о юбку и проглотила хлеб. Пока мужчина приближался, его шаги эхом отзывались по практически пустой комнате, а красно–рыжий оттенок каминного огня обволакивал его черты, придавая ему вид самого дьявола. Или тёмного ангела, прибывшего на землю из ада. Фэллон подумала, что именно такой образ подходит для этого герцога – образ Сатаны.

— Разве ты не ужинала? – Спросил Доминик совершенно безразличным голосом.

Фэллон потёрла одну руку о другую.

— Во время ужина я была не голодна.

Слишком много подозрительных взглядов. Слишком много ухмылок.

Даже Даниэль сделал ей отнюдь не лестное замечание шёпотом, чтобы только она могла услышать. Но ей не нужно было ничего объяснять. Когда бы девушка ни вошла в комнату, она всегда ощущала на себе прохладные взгляды и шепот со стороны слуг. И всё это было следствием того инцидента, который устроил герцог, войдя сегодня с утра в кухню после того ужасного происшествия в холле. В глазах всех слуг Фэллон выглядела распутницей. Это ещё одна причина, по которой ей не стоит здесь задерживаться надолго. Надо идти вперёд, искать другое место работы.

И она сделает это. Так или иначе.

Сапоги Доминика, стуча по каменному полу, издавали скрипучий звук, действуя ей на нервы, пока он не остановился перед ней.

Она со всё усиливающимся страхом наблюдала за тем, как он скрестил руки на груди и стал пристально её разглядывать.

— Но теперь–то ты голодна?

Дрожь пробежала по её телу, когда она вдруг поняла, что он имеет в виду вовсе не еду. Фэллон даже не знала, что ему на это ответить.

— Я думаю, что если бы ты приняла предложение виконта Ханта, у тебя сейчас были бы свои собственные слуги, которых ты позвала бы среди ночи, и они бы устроили для тебя шикарный банкет! – Девушка услышала насмешку в его голосе и гордо вздёрнула подбородок.