Все это было новостью для меня.

— Но как...?

— Не выглядите таким шокированным. Хотите спросить, как она превратилась в английскую леди?

— Извините, я не привык обсуждать подноготную пассажиров, тем более женщин.

Возможно, вожделеть их, но не сплетничать о них с другими пассажирами. Хотя Спенсер не был просто другим пассажиром. Так что за его откровениями крылась какая-то цель.

— Ваша страсть — море, да? — рассмеялся Спенсер. — Но продолжу. Амбиции Хелены Ковтун простирались выше старлетки кабаре, и она стала играть в театрах. С ее способностью к языкам ей удавалось получать роли в Берлине и Лондоне. В последнем она встретила Бобби Эшворта, наследника старого, хоть и невысокого, титула и такого же небольшого состояния, которое он с удовольствием проматывал в играх и выпивках. Хелена об этом, разумеется, не знала. Эшворт был красив, обаятелен, учтив. Она увидела в нем свой шанс и воспользовалась им. Все вышло не так уж плохо. Когда разразился какой-то скандал из-за карточных долгов и Эшворт был вынужден покинуть Англию, у него оставались еще кое-какие деньги. Они переехали в Шанхай и жили там сравнительно комфортно, пока не умер Эшворт. По-видимому, из-за сердечного приступа, но поскольку его тело было найдено в одной из опиумокурилен, за этим могло стоять что-то другое. Не думаю, что он много оставил Хелене, и она снова пошла на сцену. Из любви к искусству, как она утверждает, но я думаю, чтобы заработать на жизнь. Затем ее пригласили в Гонконг. Знаете, как как эти чванливые колониальные дамы ходят на задних лапках перед знатью.

—— И все это вы прочитали в газетах? Я полагал, что у вас есть более важные дела, чем листать светскую хронику, — заметил я, размышляя, почему он думает, что мне это интересно.

— В Порт-Морсби  немного развлечений, знаете ли. Приходилось находить способы провести свое свободное время.

— Угу, читая о подробностях жизни светских дам. Что ж, мистер Ху, наверно, тоже был поражен ее красотой, — ответил я, забавляясь про себя при мысли о том, как Спенсер читает светскую хронику в промежутках между схватками в поло — или во что там играют австралийские военные. — Он пригласил ее проехать домой в Шанхай на этом судне, — продолжал я. — Мне было сказано, что она привлечет на судно других состоятельных пассажиров. И это сработало. Все каюты раскуплены. Не то, чтобы я был особенно рад этому.

— Охотно верю при виде того, как вы несчастны в этом костюме, — вновь рассмеялся Спенсер. — И кстати, кто другие пассажиры?

Я залез в ящик стола и порылся в бумагах. Наконец, я нашел то, что искал.

— Здесь список пассажиров, — сказал я, читая бумагу. — Мистер Вильсон с супругой. Он кем-то является в Шанхайско-Гонконгском банке, возвращается в свой офис. Мистер Эванс, торговец, путешествует по делам. Мистер Хилл-Девис, директор школы. Он с женой возвращается из отпуска. И наконец мистер Тримбл. О нем никаких подробностей.

Я коротко встречался с каждым из них, и был не очень-то рад провести четыре дня в светской болтовне и мещанском этикете.

— У вас есть знакомые среди них? — спросил я, думая, к чему бы ему это знать. Несмотря на видимую болтливость в разговоре о леди Эшворт я подозревал, что он человек, не склонный к праздному любопытству.

— Нет, просто хотел узнать, с кем придется проводить время.

— Скоро сами увидите, — ответил я и показал на пустой бокал в его руках. — Повторить на ход ноги?

— Хлебнуть для храбрости перед боем? Не возражаю, только вместе с вами.

Я порядочно плеснул в оба бокала и добавил ледяной воды из термоса.

— До дна, старина! — провозгласил Спенсер и, покатав напиток во рту, сделал большой глоток.

Я сделал более умеренный глоток, поставил на столик бокал и посмотрел на часы, висевшие на переборке. Подходило время ужина.

— Я передал леди Эшворт, что мы сопроводим ее к столу, так что будьте добры, майор, двигайте.

Китайская горничная леди Эшворт впустила нас только после потешной процедуры выяснения, может ли хозяйка принять гостей. Я готов признать, что не очень-то разбираюсь в женщинах — по крайней мере, в высокопоставленных и богатых, — но леди Эшворт была достойна самого взыскательного взгляда. Я приветствовал ее — как и других пассажиров — прибытие на борт, но тогда она была в просторном брючном костюме, широкополой шляпе и под вуалью, которая защищала ее лицо не только от солнечных лучей, но и от любопытных глаз матросни, наблюдавшей за ее грациозным подъемом по парадному забортному трапу.

Лицо сидевшей в кресле дамы было бесподобно, с очаровательными зелеными миндалевидными глазами над тонко вылепленными скулами, слегка намекавшими на давних татарских предков. На ее чистой бледной коже не было видно следов времени или воздействия тропического солнца, только тонкие, едва заметные морщинки вокруг уголков глаз, выглядевшие как будто нанесенные художником, говорили о немалом опыте и придавали оттенок живости идеальному во всех отношениях образу. И вдобавок, как будто всего этого было недостаточно для превращения любого мужчины в ярого поклонника, ее лицо было обрамлено пышными локонами золотисто-каштановых волос, ниспадавших на безукоризненной белизны плечи. 

На ней было обтягивающее длинное до лодыжек зеленое платье, которое гармонировало с зелеными глазами и с золотистыми волосами и которое почти не скрывало под собой ее гибкое стройное тело. Однако скромный вырез платья был достаточно высок, чтобы отвратить изголодавшихся моряков от чрезмерного внимания к своей груди. Она равнодушно улыбнулась на мое явно заметное восхищение, как будто в очередной раз выступала на сцене. Чем, в сущности, это и являлось. Я был просто еще одним из публики, которую надо развлечь, покорить и затем забыть. Между наманикюренными пальцами правой руки она держала тонкую сигарету "Собрани-Коктейль". Осторожно поднеся ее к губам, стараясь не смазать красную помаду, она деликатно вдохнула и выпустила дым через свои элегантные ноздри.

— Добрый вечер, капитан Роуден, — произнесла она, оставаясь сидеть, но благосклонно протянув мне руку.

— Добрый вечер, леди Эшворт, —— ответил я и осторожно взял этот хрупкий объект, стараясь не оцарапать его своими мозолистыми пальцами.

Я задержал ее руку несколько дольше положенного. Зеленые глаза всмотрелись в меня внимательно, и легкая улыбка заиграла на пунцовых губах.

— Кажется, вы чувствуете себя в этом смокинге лучше, чем я ожидала, — сказала она, пристально глядя мне прямо в глаза. — Он вам идет.

По правде говоря, я чувствовал бы себя лучше в потрепанном рабочем комбинезоне, чем в непривычном смокинге. Он был сшит из легкого кашемира кремового цвета, но был несколько тесен, так что тонкая ткань обтягивала мои бицепсы и грудь.

Некоторое время в ее изумрудного цвета глазах вспыхивали огоньки, затем она потянула на себя руку.

— Я бы хотела забрать свою руку прежде, чем сомнутся пальцы. И, возможно, вы представите мне другого джентльмена?

Я с удивлением обнаружил, что все еще держу ее руку, и отпустил, надеясь, что не выгляжу слишком уж глупо:

— Разрешите представить вам майора Спенсера. 

— Ваш покорный слуга, мэм, — поклонился Спенсер, взяв освободившуюся руку и поднеся ее к своим губам. Несмотря на вечерний час, он предпочел остаться в армейской форме цвета хаки. Но она была аккуратно выглажена, и с короткой прической фасона "милитари" и ухоженными усами он выглядел настоящим бравым солдатом.

Неожиданно раздался звонкий смех:

— Как галантно, майор. Приятно видеть, что в британской армии сохранились кое-какие традиции.

— В австралийской армии, леди Эшворт, — ответил, выпрямившись, Спенсер. — Мы в Новой Гвинее не часто имеем удовольствие бывать в женском обществе, так что прошу простить, если мои манеры слегка заржавели.

— О! Новая Гвинея! Охотники за головами, каннибалы, как романтично, — раскатистое "Р" и протяжное "О" выдавали ее русское происхождение. — Вы непременно должны будете рассказать мне о тех интересных вещах, которые вы там видели. — Она деликатно потушила сигарету о пепельницу и, стряхнув частичку пепла с ярко-красного полированного ногтя, поднялась с легким шуршанием зеленого шелка. — Пора, проводите меня.