— Дерек… — начала было Аурика, но от волнения голос перехватило. Собравшись с силами, она продолжала: — Он сказал это специально, чтобы тебя задеть. У меня ничего не было с Верноном и быть не может.

— Я знаю, — повторил Дерек, и по его лицу стало ясно, что ему слишком тяжело говорить на эту тему. — Все прошло, Аурика, отдыхай. Отдыхай и ни о чем не думай.

Некоторое время они молчали, а затем она спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

Дерек пожал плечами. Аурика почувствовала, что он ждал этого вопроса, но теперь, когда его все-таки задали, уже не хотел отвечать.

— Вернусь в столицу — сразу пойду к знакомым артефакторам, — сказал Дерек. — Пока меня только подлатали наскоро. Но тебе не о чем волноваться. Все будет хорошо.

Если бы Аурика могла ему поверить!

— Не уходи, — сказала она, когда он поднялся с дивана, собираясь покинуть комнату. — Давай посидим еще немного.

Дерек ободряюще улыбнулся, но Аурика не могла убедить себя в том, что он искренен. Старалась, но не могла.

— Мне нужно поговорить с Говардом, — ответил Дерек. — И связаться с ее величеством по поводу золота. Ты спи, я зайду попозже.

И Аурика поняла, что с ним сейчас не стоит спорить. Дерек вышел из комнаты, и вскоре его шаги затихли в коридоре. Где-то хлопнула дверь — должно быть, кабинет Дерека, где ждал бургомистр. Должно быть, Говард места себе не находит от счастья.

Аурике казалось, что Дерек просто взял и ушел из ее жизни. Ей станет легче, она поднимется с постели и обнаружит, что он уехал в столицу, собрав самые необходимые вещи. И между ними всегда будет лежать утро в заброшенном доме и измена, которой не случилось.

Дело было не только в ней, поняла Аурика. В конце концов, Дерек всегда ей верил, а она ему не лгала. Случилось что-то еще. Что-то очень важное и тяжелое. И Аурика должна была собраться с силами и выяснить это.

Бургомистр уехал из дома Дерека четверть часа назад. Дело Манипулятора было закрыто, оборотни больше не находились под ударом, и город мог вздохнуть спокойно. Жизнь возвращалась в прежнее ленивое русло, где самым значительным событием года становился украденный на базаре кошелек.

Дерек снова вспомнил, как ортодоксы ограбили Гресяна, как он окунул его головой в воду, и испытал болезненный укол тоски. Пусть будет так: был Эд Гресян, хороший и добрый человек, и был Миша Мейерн, Манипулятор. Лучше думать о них по отдельности — тогда будет проще.

Войдя в кабинет, Дерек обнаружил на столе поднос с кофе и обедом, накрытым крышкой. Подняв ее, он увидел рис с овощами и мясные рулетики в виноградных листьях, источавшие просто невероятный запах. Повариха расстаралась, надо будет увеличить ей жалованье. Впрочем, его слуги во многом работали не за деньги, а за совесть, и Дерек с удовольствием успел в этом убедиться. Только вот есть не хотелось. Совсем.

Дерек переставил поднос на диванчик, расчищая место на столе. Ящик с коллекцией, который теперь переехал в один из дальних углов книжного шкафа, показался неожиданно легким. Дерек вытащил его, поставил на стол и щелкнул замком.

От Миши Мейерна осталось немного. Дерек устало опустился в кресло и вынул из внутреннего кармана сюртука стеклянный контейнер с крупинками праха. Манипулятор был сильнее всех, с кем ему приходилось сталкиваться за годы работы, вот только теперь, глядя на очередной экземпляр коллекции, Дерек не испытывал ни радости, ни удовлетворения. Ничего. Только серая пустота.

Он подумал, что, возможно, имеет смысл отказаться от карьеры и денег. Надо взять и уехать к морю, провести остаток жизни в красивом доме с белыми колоннами, по утрам ловить рыбу с причала и не думать ни о зле, ни о том, что злу надо противостоять. Из этого противостояния все равно не выходит ничего хорошего, хоть ты голову разбей.

«Меня всю жизнь учили убивать. Делать живое неживым, — вспомнил он слова, которые сказал Аурике после того, как она нашла ящик с коллекцией. — А быть сволочью я научился сам. Это оказалось трудно, но я справился». Может, пришла пора измениться? Он не знал. Он не мог сказать точно.

Дерек сидел за столом, смотрел на контейнер с тем, что осталось от Манипулятора, и слушал, как за окном шумят люди и хлопают фейерверки. Новый год и избавление от чудовища — есть что отпраздновать.

Когда дверь скрипнула, открываясь, и в кабинет скользнула Аурика, уже поздно было что-то прятать. Увидев контейнер, она остановилась так резко, словно на полной скорости налетела на невидимую преграду. Ее бледное лицо посерело. Дерек молчал — сказать ему было нечего. Наконец Аурика овладела собой и, сделав несколько шагов, опустилась в кресло возле стола.

— Тебе надо отдыхать, — произнес Дерек, задумчиво крутя в руках стекляшку. По губам Аурики скользнула нервная усмешка, и девушка выдохнула:

— Так вот в чем дело… В пополнении коллекции.

Дерек вздохнул. Устало положил контейнер на стол.

— Когда Вангейнский мятеж был завершен, — произнес он, — я нашел в штабе Амикуса его детей. Старшую дочь и сына. Мейерн был так уверен в победе, что не счел нужным вывезти их из города. И Юлия тогда предложила сделать с ней все, что я сочту нужным, лишь бы Миша был жив.

Аурика ахнула. Нервно прижала пальцы к губам. Дерек смотрел на нее и видел темную комнату, огромное зеркало на стене и в отражении — себя, запачканного кровью врагов.

— Я вот задумался… Если б я тогда убил их, ничего этого не случилось бы. Все эти девушки остались бы живы. Но нам не дано знать последствий наших поступков и бездействия, к счастью это или нет, не знаю. Манипулятор больше никого не убьет и никого не использует в своих целях.

— Выброси это, — негромко попросила Аурика и кивнула в сторону раскрытого ящика с коллекцией. — Вот это все, Дерек. Просто возьми и выброси. Нельзя жить на кладбище. Это неправильно.

Дерек не мог с ней не согласиться. И не мог принять ее правоту.

— Себя-то я не выброшу, — усмехнулся он. — Все это — моя история, мой пройденный путь. Это я, и это во мне.

Несколько минут Аурика молчала.

— Я некромант, — наконец сказала она. — Когда я тебе надоем, ты тоже снимешь с меня кожу? Как с Веры Эшвуд?

Это было как пощечина. Дерек даже глаза закрыл.

— Нет, никогда, — прошептал он. — Я тебя люблю, я не причиню тебе боли. И вообще… — Он вдруг ощутил, как в груди вскипают гнев и обида. — Как ты можешь сравнивать себя с ними?

Взгляд Аурики был тяжелым и яростным. Он обжигал до костей.

— Веру ты тоже любил, — сказала она и едва ли не с мольбой добавила: — Выброси это, Дерек. Избавься от этого. Я тоже тебя люблю, но я не смогу жить в могиле.

Дерек устало откинулся на спинку кресла. Когда любишь, то принимаешь человека таким, каков он есть. Кто это сказал, мудрец или идиот?

Никто никого не принимает. Всем нужно только свое, а если ты не соответствуешь общепринятым представлениям о том, что правильно, а что грешно, то тебя поспешат выбросить из жизни с брезгливой усмешкой.

— Тебе лучше отдохнуть, Аурика, — наконец промолвил Дерек. Не надо спорить и что-то доказывать, это уже было ни к чему. — Давай поговорим об этом завтра. На свежую голову.

Она вдруг посмотрела на него так, что Дерек понял: птица в его руках собирается взлететь. И он мог сильнее сжать ладони, чтоб не выпустить ее, или, наоборот, дать ей свободу. Он ведь привык отпускать своих птиц.

— Хорошо, — кивнула Аурика и поднялась. — Доброй ночи.

Спустя два дня они вернулись в столицу. Собирая чемоданы, Аурика с удивлением обнаружила, что у нее стало очень много вещей, — куда уж там тому убогому узелочку, с которым она покинула дом.

С доктором Верноном она не прощалась. Анатом не заходил ее проведать, и Аурика была этому только рада. При воспоминаниях о ночи в заброшенном доме она начинала чувствовать себя неловко и двусмысленно, и, возможно, Вернон испытывал то же самое. Он выбрался оттуда живым — вот и хорошо. Об остальном лучше забыть.