Мы должны, прежде всего, признать, что суть религии в реальном наличии обоюдосторонней связи человека с Богом, а не в наличии Священного писания, лежащего в почетном месте. Вероучение Мухаммеда — это, действительно, Откровение, но оно свободно от наваждений ровно настолько, насколько было свободно от них сознание самого Мухаммеда, да и дано это Откровение применительно к конкретно-историческим условиям той эпохи.

Если бы все решалось непогрешимостью самого Писания, то, по-видимому, Мухаммед мог бы задаться целью и оставить после себя «эталонный экземпляр» Корана, на чем были сосредоточены все усилия последователей Мухаммеда. Деятельность любого Пророка прежде всего ценна тем, что является наглядным примером взаимодействия человека с Богом. Любой человек способен в определенной степени осуществить роль Посланника по отношению к другим людям. Бог вел и ведет по жизни каждого, но реализуется это в соответствии с уровнем его нравственности, которая обеспечивает его миропонимание. Слова и обрядовые действия без наличия веры Богу по жизни превращаются в видимую форму, за которой нет жизненной силы.

Любое писание можно при желании и понять, и истолковать, приспосабливая под нужды толкователя, под его мировоззрение и нравственность. Именно это и происходит с исторически сложившимся исламом, отошедшим от жизненной практики Мухаммеда, в пользу бездумного цитирования Священного писания и поклонения молитвенному коврику.

Анализ глобальной истории человечества со времен древнеегипетского фараона Эхнатона-Аменхотепа IV (1375–1325 гг. до н. э.) приводит к выводам о двойственной миссии пророков, начиная с Моисея. Жречество иерархии Амона, переродившись в знахарство, не смогло сокрыть идею единобожия от человечества, которое ставилось им под контроль, и сработало по принципу: «Не можешь противостоять — должен возглавить и увести на ложный путь». Вследствие этого культ единобожия Эхнатона, единобожие древней языческой Руси отличаются от единобожия, основанного на Библии и Коране. Библия и Коран злонамеренно едины в запугивании адом всех, кто не признает их Божественное происхождение и проявляет свою волю и собственное миропонимание вместо безоговорочно-бездумного следования догматам веры. Наличие ада и рая представляется крайне немилостивым и недостойным Божественной воли, поскольку изначально предопределены некие «отходы производства», изначально обреченные на нескончаемые мучения.

В противовес этим учениям верования русской цивилизации до ее крещения не включали в себя учений о вечном аде и рае. Такое мировоззрение делало людей свободными от морального террора и прямого подкупа, когда они вершат свои дела от души, а не из-за чувства боязни или ради ожидаемого воздаяния раем. Двойственную роль в истории тех, кого официально провозглашают пророками, ярко раскрыл А. С. Пушкин в «Гавриилиаде».

Выполненный анализ соотношения священных писаний и жизненной практики позволяет нам сделать вывод, что исчерпание конфликта на Кавказе лежит в плоскости перемен ныне господствующей общественной нравственности.

Мы должны согласиться с общепризнанным мнением простых людей, что организованная преступность и терроризм имеют в России специфическую национальную окраску. В этой криминальной статистике выражается сохраняющийся родоплеменной уклад жизни отдельных регионов России и сопутствующие этому укладу клановые принципы коллективного соучастия в одном преступлении на основе кровного или духовного родства. Без перемен в жизненном укладе борьба с такой преступностью эффективна, если за преступления младших автоматически отвечали бы не только они сами, но и старшие в иерархии клановых отношений.

С момента вхождения Чечни в состав Российской империи наши народы стояли на разных ступенях общественного развития. Горские народы жили родоплеменным строем, допускавшим прямое рабовладение. Общественная нравственность в Чечне такова, что и по сию пору позволяет, обращая в рабов как своих бедняков, так и захваченных пленников, содержать их на цепях в специальных камерах для рабов (зинданах) и выводить их на этих же цепях для каторжного труда. Россия до 1917 года жила сословно-кастовым строем, в котором рабовладение реализовывалось в завуалированной форме — сначала в форме крепостного права, а потом в форме частной собственности на средства производства коллективного пользования. При этом Россия тернистым путем, путем грубых трагических ошибок, попадаясь на провокации типа марксизма, всегда искала путь к ликвидации рабовладения, к справедливости, к ликвидации паразитизма одних слоев на труде и жизни других.

События 1990-х годов были в этом плане шагом назад, они привели в Кремль «демократизаторов», реализующих наиболее изощренные схемы глобального угнетения. Если в Чечне сохранившееся рабовладение носило персонифицированный характер и затрагивало конкретных людей, то в России была применена схема, в которой в неосознанное рабство, с петлей из ростовщического галстука на шее вместо цепей, попадает каждый из участников общественно-полезного созидательного труда. Это угнетение реализуется глобальными ростовщическими банковскими кланами и их управленческой периферией — новоявленной ростовщической и финансово-посреднической шпаной России. Доходность от ссудного процента по кредиту в безумных грабительских значениях от 13 до 210 % в год многократно превышала теоретически возможные доходности в производстве, разоряя всех без исключения его участников. Благополучие в России возможно только в тех сферах деятельности, которые общественно вредны (перекачка ресурсов на Запад, алкоголь, табак и иные виды генного оружия) или общественно бесполезны (обмены валют, фондовые и финансовые операции и т. п.). Те, кто осуществляет антиобщественную деятельность, жируют на узаконенном грабеже принадлежащих всему народу природных ресурсов, на грабеже участников производительного труда и сферы обслуживания, обреченных на нищенское существование.

Поэтому, если, по совету Козьмы Пруткова, зрить в корень, то мы должны признать, что Чечня была права, оказывая сопротивление Кремлю в установлении режима ростовщического угнетения, гневно осуждаемого Кораном (сура 2, аят 275). Кровавая бойня началась в отместку после того, как государственная власть Чечни выступила против антинародной линии, поддержала ГКЧП, а фактически единство Союза. Беда этой власти была в том, что она попалась на провокацию, не рассмотрела механизм ГКЧП как спектакль, заранее спланированный и срежиссированный хозяевами «демократизаторов».

Вместе с тем, подавляя архаичное рабовладение внутри Чечни, Кремль также, бесспорно, прав. Прикрывающиеся свободолюбием чеченские старейшины не противодействовали, когда грабеж транзитных поездов в Чечне стал «народным промыслом», они не противодействовали расцвету финансовых аферистов на чеченских банковских- АВИЗо. Не слышали мы и того, чтобы депутаты Чечни в Думе вели борьбу с ростовщическим угнетением в России.

Так что российско-чеченский конфликт — это борьба «элит» этих двух сторон за право на реализацию собственного способа осуществления рабовладения. При сохранении мировоззренческих стандартов рабовладения этот конфликт в принципе неразрешим, и в нем нет абсолютно правых и абсолютно виноватых. При этом каждая сторона осознавала свою правоту, не видя правоты другой, и таким образом конфликт был выгоден глобальным финансово-ростовщическим кланам и будет подогреваться и управляться ими ровно столько, сколько потребуется мировому закулисью, либо до тех пор, пока оно не будет отсечено от управления устанавливающимся в России самовластием народа.

Эффективное исчерпание конфликта возможно лишь на пути преодоления любого разноликого рабовладения во всех его формах и проявлениях. Невозможно, опираясь на одно зло, победить другое зло. Древняя буддистская мудрость в 17-й главе («О Гневе») гласит:

Настала пора отказаться от многих традиций отцов, чтобы вспомнить традиции праотцов. В Древней Руси пленных кочевников — степняков — уводили вглубь территории, давали землю, и через одно-два поколения они становились русскими, обогащая культуру Руси своим миропониманием. Именно в этих мудрейших традициях с целью разрушения родоплеменного уклада, склонного к рабовладению, в 1944 году стремящимся к самовластию нашего государства И. В. Сталиным было осуществлено переселение части горских народов с их исторической Родины.[5] Троцкист Хрущев прервал этот процесс прежде, чем он вошел в стадию необратимости.