– Дорогой Руперт! – воскликнул мистер Берли. – Что еще взбрело вам в голову?

Мистер Кэтскилл эффектно помахал двумя пальцами.

– Завоевание целой планеты!

– Боже правый! – воскликнул мистер Барнстейпл. – Да вы сумасшедший?

– Такой же сумасшедший, – ответил мистер Кэтскилл, – как Клайв или султан Бабер, когда он пошел на Панипат!

– Предложение довольно смелое, – заметил мистер Ханкер, хотя чувствовалось, что в душе он уже подготовился к подобным планам. – Однако я склонен думать, что оно заслуживает обсуждения. Альтернатива, насколько я понимаю, может быть только одна: нас почистят и выбелят изнутри и снаружи, а потом выстрелят нами в сторону Земли, причем не исключено, что по пути мы можем обо что-нибудь ушибиться. Говорите, говорите, мистер Кэтскилл.

– Да, да, говорите! – поддержал лорд Барралонг, который, видимо, тоже заранее все обдумал. – Я полагаю, здесь есть некоторый риск. Но бывают случаи, когда идти ва-банк необходимо, иначе тебя самого обыграют. Я целиком за решительные действия.

– Да, безусловно, здесь есть риск, – подтвердил мистер Кэтскилл. – Но, сэр, на этой узенькой скале, на территории в одну квадратную милю, должна решиться судьба двух миров! Сейчас не время для малодушия и для расслабляющей осторожности. Быстро выработать план – и немедленно действовать!..

– Просто дух захватывает! – воскликнула мисс Грита Грей, обхватив руками колени и ослепительно улыбаясь мистеру Машу.

– Эти люди, – заговорил мистер Барнстейпл, – впереди нас на три тысячи лет. А мы уподобляемся кучке готтентотов из эрлкортского балагана, которые задумали бы завоевать Лондон.

Мистер Кэтскилл, упершись руками в бока, повернулся к мистеру Барнстейплу и посмотрел на него с полнейшим благодушием.

– На три тысячи лет старше нас – да! На три тысячи лет впереди нас – нет! Вот в чем мы расходимся с вами. Вы говорите, это сверхлюди… М-м… Как сказать!.. А я говорю: это вырождающиеся люди. Разрешите изложить вам мои основания для такого мнения, несмотря на внешнюю красоту этих людей, их значительные материальные и духовные достижения и прочее. Идеальная раса, допустим!.. Ну, а дальше?.. Я утверждаю, что они достигли вершины и уже прошли ее, а теперь движутся по инерции, утратив не только способность сопротивляться болезням – эта их слабость будет, как мы увидим, все больше сказываться, – но и вообще бороться против любой непривычной угрозы! Они кроткий народ. Даже слишком кроткий. Они ни на что не способны. Они не знают, что им делать… Вот перед вами отец Эмертон. Он грубо оскорбил их во время первой нашей беседы с ними.(Да, да, отец Эмертон, вы не можете этого отрицать. Я не виню вас. Вы весьма чувствительны в вопросах морали, и у вас были причины для возмущения.) Так вот, они угрожали отцу Эмертону, как старая бабушка грозит маленькому внуку. Они собирались что-то сделать с ним. И что же? Разве они выполнили свое намерение?

– Приходили мужчина и женщина и беседовали со мной, – сообщил отец Эмертон.

– А что сделали вы?

– Просто-напросто опроверг их. Возвысил голос и опроверг.

– А что говорили они?

– Что они могли сказать?

– А мы с вами, – продолжал мистер Кэтскилл, – думали, что отца Эмертона ожидает нечто ужасное!.. Но возьмем более серьезный случай. Наш друг лорд Барралонг мчался, не разбирая дороги, в своем автомобиле – и убил одного из них. М-м-да… Даже у нас, как вы знаете, за это лишили бы права управлять автомобилем. И оштрафовали бы шофера. А здесь?.. Они и не упоминали больше об этом. Почему? Потому что не знают, что об этом сказать и как поступить… А теперь они упрятали нас сюда и просят быть паиньками – пока они не явятся и. не станут устраивать над нами всякие эксперименты, вливать в нас всякую всячину и делать с нами бог знает что еще. Если мы этому подчинимся, сэр, если мы подчинимся, мы потеряем одно из самых сильных наших преимуществ над ними: способность заражать бациллами других, самим же оставаться здоровыми, а заодно, пожалуй, и нашу инициативность, возможно, связанную с этой физиологической стойкостью, которой нас лишат… Как знать, не станут ли они воздействовать на наши железы внутренней секреции? Но наука говорит, что в этих железах сосредоточена индивидуальность каждого. Мы исчезнем интеллектуально и морально, то есть если мы подчинимся этому, сэр, если только мы подчинимся! Но предположим, мы не подчинимся, что тогда?

– Вот именно, что тогда? – спросил лорд Барралонг.

– Они не будут знать, что делать! Только не давайте себя обмануть всей этой показной красотой и процветанием. Эти люди живут так, как жили древние перуанцы времен Писарро, – в каких-то расслабляющих грезах. Они вволю наглотались этого одурманивающего питья, именуемого социализмом, и теперь у них, как у древних перуанцев, не осталось больше ни физического здоровья, ни силы воли. Горстка решительных и смелых людей может не только бросить вызов такому миру, но и восторжествовать над ним. Поэтому-то я и излагаю перед вами свой план.

– Вы собираетесь овладеть всей этой планетой? – осведомился мистер Ханкер.

– Нелегкое дело, – заметил лорд Барралонг.

– Я собираюсь, сэр, утвердить права более активной формы общественной жизни над менее активной! Мыв крепости. Это настоящая крепость, которую можно оборонять. Пока вы все распаковывали чемоданы, Барралонг, Ханкер и я осмотрели ее. В крепости есть крытый колодец – в случае необходимости мы сможем доставать воду из ущелья внизу. В скале вырублены помещения и укрытия; стена задняя прочная, высокая и совершенно гладкая, по ней не взберешься. Большие ворота можно при нужде легко забаррикадировать. Лестница в скале ведет к тому легкому мостику – его можно разрушить.

– Мы еще не осмотрели все помещения в скале. В лице мистера Ханкера мы имеем химика – то есть он был химиком до того, как кинопромышленность провозгласила его своим королем. – и он утверждает, что в лабораториях достаточно материалов для изготовления большого запаса бомб. Наша группа, как я убедился, располагает пятью револьверами с достаточным количеством патронов. Это лучше, чем я ожидал. Что же касается продовольствия, – его хватит надолго.

– Как это нелепо! – воскликнул мистер Барнстейпл, вскакивая с места и тут же садясь снова. – Совершеннейший абсурд! Выступить против этих гостеприимных людей! Да стоит им захотеть – они разнесут вдребезги всю эту жалкую скалу!

– А! – вскричал мистер Кэтскилл и указал на него пальцем. – Мы и об этом подумали. Мы можем последовать примеру Кортеса: он в самом сердце Мехико держал взаперти Монтецуму в качестве пленника и заложника. У нас тоже будет заложник. Прежде чем начинать действовать, сперва заложник…

– А бомбы с аэропланов?

– А есть ли они в Утопии? Имеют ли они понятие о них? И опять-таки – у нас ведь будет заложник!

– Надо только, чтобы это была какая-нибудь важная персона, – сказал мистер Ханкер.

– Кедр и Серпентин – оба достаточно значительные люди, – сказал мистер Берли тоном беспристрастного наблюдателя.

– Неужели, сэр, и вы станете поддерживать эти мальчишеские пиратские фантазии! – воскликнул глубоко возмущенный мистер Барнстейпл.

– Мальчишеские! – вознегодовал отец Эмертон. – Перед вами член кабинета, пэр Англии и крупный промышленник!

– Дорогой сэр, – сказал мистер Берли, – мы ведь в конце концов только рассматриваем всякие возможные случаи. Право же, я не вижу, почему нам нельзя обсудить эти возможности. Хотя я молю небо, чтобы нам не пришлось ими воспользоваться… Итак, вы говорили, Руперт, что…

– Мы должны утвердиться здесь, и заявить о своей независимости, и заставить утопийцев с нами считаться.

– Правильно! – крикнул от всего сердца мистер Ридли. – Кое с кем из этих утопийцев я сам с удовольствием посчитаюсь!

– Мы должны, – продолжал мистер Кэтскилл, – превратить эту тюрьму в наш Капитолийский холм, где твердо станет нога земного человека. Это будет нога, всунутая в дверь, чтобы она осталась навсегда открытой для нашей расы!