Он обхватил голову руками. Даже в те короткие периоды, когда проясняется сознание, он не может с уверенностью сказать, что – реальность, а что – его болезненная фантазия. Туман, везде туман. Он не помнит, как добрался из Дели до побережья.

На корабле он был в безопасности и мыслил вполне здраво. И уже готов был поверить, что в Англии рассудок вернется к нему, но в Солинджере Филиппа и ночные кошмары снова его настигли.

Должно быть, демоны предпочитают охотиться за ним на суше, а не на море.

И вот теперь – отец. Роберт был уверен, что это голос отца. Он решительно дернул шнурок звонка.

Минуты тянулись томительно медленно. Он снова позвонил. На этот раз не пришлось долго ждать – в дверях появился запыхавшийся лакей в потрепанной ливрее.

– Прошу прощения, сэр! – выпалил он. – Только что выпроводили старика Спаркетта. И как только ему удалось проникнуть в холл, ума не приложу! Мистер Лэндер хотел с вами об этом поговорить.

– Спаркетт? – тревожно переспросил Роберт.

– Он безобиден, сэр, – заверил его розовощекий слуга. – Местный юродивый.

– Ты его знаешь?

– Как не знать, сэр. Живет у нас в деревне и побирается по дворам. Его моя мать с детства помнит – говорит, он всегда был немного того. И кормит его пирожками с картошкой. Мы его не обижаем, сэр, но когда он начинает буйствовать, приходится и силу применять.

– Ты уверен, что это был он? – строго спросил Роберт.

Парень пожал плечами и усмехнулся:

– Само собой, сэр! Старину Спаркетта ни с кем не спутаешь. А я его знаю как облупленного.

Эти слова успокоили Роберта и в то же время заставили почувствовать стыд и необъяснимую злость, которую ему с трудом удалось сдержать.

– Не пускайте его на территорию поместья. Он может испугать дам.

– Слушаю, сэр! – с готовностью отозвался лакей. В дверь постучали, и он добавил: – Это мистер Лэндер.

– Пусть войдет, – холодно промолвил Роберт и нахмурился, отвернувшись к окну.

Лэндер вошел и кивком отпустил лакея. Дверь захлопнулась.

– Вы обязаны охранять поместье! – Роберт стремительно шагнул к дворецкому, и тот невольно попятился.

– Прошу прощения за неприятный инцидент, мистер Кэмбурн, – сдержанно промолвил Лэндер. – Подобного больше не повторится, даю вам слово.

– Черт побери, этот старый дьявол-Спаркетт проник в дом! – вне себя от ярости воскликнул Роберт.

Лэндер молчал. Хозяин и слуга уставились друг на друга, как два кота перед дракой.

– Вы что, не понимаете, как это опасно? – продолжал Роберт. – Нельзя никого впускать в ворота, а тем более в дом. Никого!

Лэндер стиснул зубы.

– Объясните мне, сэр, что именно представляет для вас опасность.

Роберт гневно воззрился на него, потом резко отвернулся.

– Опасность подстерегает нас со всех сторон, – бросил он. – Надо все время быть начеку! – Но вы подозреваете кого-то, мистер Кэмбурн?

– Нет. – Роберт порывисто обернулся. – Не знаю. – Лэндер твердо смотрел ему в лицо. Его честный, прямой взгляд пробудил в Роберте стыд и гнев. – Делайте то, что от вас требуется! – буркнул он. – Смотрите в оба!

– Слушаю, сэр, – отозвался Лэндер.

Роберт хотел предупредить Фоли, чтобы та соблюдала осторожность – даже здесь, под его защитой. Но чего именно она должна опасаться, он не мог ей объяснить, как и слугам. Не следовало ее сюда привозить – теперь он это понял. Какой прок от его покровительства? Он сам представляет для нее угрозу – сумасшедший. Ранее он полагал, что с возвращением в Англию к нему вернется рассудок и ее можно будет пригласить к себе. Но стоило ей приехать, как его сознание снова погрузилось в пучину безумия.

Надо отослать ее назад, домой. Если ей что-то действительно угрожает, то источник опасности – именно здесь, у него в поместье. Она должна уехать. Роберт нарочно избегал Фоли вот уже несколько дней подряд, не прикасался к пище и пил только воду. Пока он отказывается от еды и питья, он в безопасности, но медленно убивает себя.

Роберт прошел в библиотеку. В голове шумело, все плыло перед глазами. В комнате никого не было. Он остановился в дверях: на столах кто-то впопыхах оставил перья и чернила. Роберта кольнуло скверное предчувствие, но он усилием воли взял себя в руки: его гостьи здесь, в доме. Он же слышал голос Фоли – она поднималась с падчерицей наверх.

Роберт застыл посреди безмолвной библиотеки. Голос у нее совсем не такой, как он думал, – глуховатый, мелодичный, нежный, даже когда она сердится. В письмах она представлялась ему остроумной, веселой, счастливой. А в жизни – незаметное, тихое создание. Интересно, она изменилась или же он сам обманул себя, наделив ее вымышленными чертами?

На одном из столов письма лежали аккуратной стопочкой – их осталось только запечатать и отправить. Роберт не стал их читать, но заметил на верхнем листке подпись мисс Мелинды. На другом столе – пачка чистой бумаги, перо и чернильница. Правда, из-под крышки бюро торчит краешек листа.

На листке что-то написано. Роберт смущенно теребил манжеты – странно, почему ему так неловко?

Нет, ему нельзя это читать. Фоли ему больше не пишет. Он сам запретил ей писать, и она ни разу его не ослушалась. Внезапно ему до боли захотелось вернуться назад, в Калькутту, на залитую солнцем веранду. Нестерпимая жара, поскрипывание опахала, а письмо Фоли – в его ладонях, как маленькая птичка.

Еще только один-единственный раз увидеть ее почерк: строчки слегка загибаются вверх, хотя она всегда расчерчивает листок, как примерная ученица. После каждого предложения – едва заметный пробел. Он должен взглянуть на все это, чтобы снова окунуться в те блаженные дни.

Роберт приподнял крышку. Листок бумаги скользнул на пол, и он подхватил его. «Милый рыцарь».

У него вырвался удивленный возглас. Нет, перечитывать он не станет. Ему страшно: что, если он снова посмотрит на письмо, а эти волшебные слова исчезнут? Роберт сложил письмо и сунул в карман сюртука. Подобно бездомному псу, стащившему с лотка на базаре кусок мяса, он быстро покинул библиотеку, унося драгоценную добычу.

– Вот это подойдет. – Фоли приложила гранатовое ожерелье к мерцающему кремовому платью Мелинды, разложенному на кровати. – Я позову Салли.

– Нет, не надо Салли, – возразила Мелинда, перебирая гребни на туалетном столике. – Лучше сама помоги мне одеться, мама.

– Но я кое-что забыла внизу. Вот только схожу туда и вернусь.

– Нет! – испуганно воскликнула Мелинда. – Не ходи туда, прошу тебя.

–

– Дорогая, ты же слышала, что сказала горничная: это несчастный сумасшедший из деревни. Сейчас он сидит в тюрьме.

– Мама, прошу тебя, пожалуйста! – Мелинда повернула к Фоли раскрасневшееся лицо. – Мне нехорошо.

– Все ты выдумываешь.

– Нет, правда! – Мелинда встала. – Пощупай лоб – горячий? А чай такой безвкусный. Мама, я не шучу!

Фоли приложила ладонь ко лбу падчерицы.

– Не знаю, что и сказать…

– Мне совсем не хочется есть, – продолжала Мелинда. – И голова разболелась.

– Да, лоб горячий, – согласилась Фоли. – Ничего серьезного, надеюсь, и все же тебе стоит лечь в постель. Пойду схожу к кухарке – попрошу травяного чая.

– А разве Салли не может сходить вместо тебя? – Мелинда отбросила платье и упала на подушки с самым несчастным видом. – Может, мне надо сделать холодный компресс? Сделай мне его сама, – добавила она слабеющим голосом. – И посиди со мной рядом, мама.

Несколько часов спустя, лежа в постели, Фоли вдруг вспомнила про письмо. Откинув одеяло, нащупала босой ногой скамеечку у кровати.

Как она могла его оставить?! Видно, забыла в суматохе, когда в дом вломился этот сумасшедший. А вдруг письмо обнаружил кто-то из слуг? Но Мелинда так странно себя вела – что, если и в самом деле простудилась? В то же время жара у нее не было, и она с аппетитом съела бульон с гренками, который принесла Салли.

Фоли отыскала в темноте подсвечник и зажгла свечу. Скорее всего в библиотеку никто больше не заходил – горничные прибираются в комнатах по утрам. У туфель тоненькая подошва, а пол такой холодный! Фоли прикрыла за собой дверь и выскользнула в коридор. Спускаясь по лестнице, провела ладонью по резной спине чудовища, обвивавшего деревянные перила, а на последней ступеньке игриво щелкнула его по носу. Прикрыв рукой свечу, на цыпочках прошла через темный холл.