© Романова Е., перевод на русский язык, 2018

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2018

Вот – мы.

Живем себе.

Разве не потрясающе?

Как это мы

вообще

так сумели.

Дыхание лета остывает.

Все раньше и раньше мир

окунается в чернильную тьму.

И вдруг, как гром среди ясного неба,

мама заявляет, что мы с Типпи

больше не учимся дома.

«В сентябре

вы пойдете в школу,

как все».

Я не возникаю.

Я просто слушаю

и киваю.

Тереблю на рубашке нитку.

Пуговица отлетает.

Но Типпи не может смолчать.

Она взрывается:

– Ты это серьезно?!

Вы оба рехнулись?! – орет.

Потом ругается битый час с мамой и папой.

Я слушаю

и киваю,

и пальцы кусаю

в кровь.

Наконец мама потирает виски, вздыхает

и выкладывает

как на духу:

– Пожертвования закончились,

и домашнее обучение нам больше

не по карману.

Папа никак не может найти работу,

а бабушкиной пенсии не хватает даже

на оплату кабельного.

– Денег на вас уходит будь здоров, –

добавляет отец,

как будто их уходило бы меньше –

на врачей и специальную одежду, –

если б мы только

вели себя чуть лучше.

Понимаете,

нас с Типпи не назовешь обычными

или нормальными.

Такое редко где увидишь.

Если увидишь вообще.

У кого есть хоть капля такта,

те называют нас «сиамскими близнецами»,

хотя обычно мы слышим в свой адрес

другое:

уроды, исчадия ада,

монстры, мутанты.

А однажды даже –

двуглавый демон.

Помню, я, когда это услышала,

плакала так,

что неделю ходила с красными глазами.

Но мы не такие как все, это точно.

Мы в прямом смысле срослись

бедрами –

одна кровь и одна кость.

И поэтому-то

мы никогда не ходили в школу.

Много лет

мы химичили на столе в кухне,

а физрой занимались у себя во дворе.

Но теперь

не отвертишься;

мы и впрямь идем в школу.

Пусть и не в самую простую

государственную,

куда ходит наша сестра Дракон,

где дети пыряют училок ножами

и на завтрак нюхают клей.

Нет, нет.

Власти больше не могут платить за наше

надомное обучение,

но готовы оплатить нам учебу в частной школе,

которая называется «Хорнбикон».

В «Хорнбиконе» согласились взять нас двоих

на одно место.

Наверное, нам повезло.

Вот только

я б никогда

так про нас не сказала.

Дракон растянулась на краю нашей с Типпи

двуспальной кровати.

Ее ноги все в синяках.

Она растопырила пальцы и

красит ногти лаком «темно-синий

металлик».

– Ну а вдруг

вам понравится, – говорит. –

Не все же на свете сволочи.

Типпи берет у нее лак, начинает красить

ногти на моей правой руке

и дует на них.

– Ясное дело, от природы не все, –

говорит Типпи. –

Но рядом с нами все в них

превращаются.

Вообще-то, Дракона зовут Никола,

но мы с Типпи прозвали ее Драконом,

когда ей было два годика,

и она, рыча и изрыгая пламя,

боевито топала по дому,

обгладывала карандаши

и паровозики.

Теперь ей четырнадцать, она занимается

балетом

и больше не топает –

порхает.

К счастью, она совершенно нормальная.

Хотя…

Порой мне кажется, что нашей сестрой

быть не очень-то круто.

Мне кажется, в глазах окружающих наша

сестра –

такой же урод, как и мы.

Хотя ученые и разработали

классификацию сиамских близнецов,

каждая пара – уникальна.

Подробности наших тел остаются в тайне,

если только мы сами не расскажем о них

людям.

А люди всегда хотят знать.

Они хотят знать, что у нас общего там, внизу,

и иногда мы рассказываем.

Конечно, это не их дело,

но надо же как-то унять их интерес.

Ведь именно назойливое любопытство

бесит нас больше всего.

Итак:

Мы с Типпи относимся к разновидности ischiopagus tripus.

У нас две головы,

два сердца,

две пары легких и почек.

Еще у нас четыре руки

и полноценные ноги, две штуки

(третью, недоразвитую, купировали,

как собачий хвост).

Наши кишечники начинаются порознь,

а потом срастаются.

И дальше, ниже

мы – одно целое.

Звучит как приговор,

но мы еще легко отделались.

Некоторые живут со сросшимися головами

и сердцами.

Или с одной парой рук на двоих.

Не так уж нам и плохо живется.

К тому же так было всегда.

Другого мы не знаем.

И так уж вышло,

что обычно

мы вполне счастливы

вместе.

– Молоко кончилось, – говорит бабуля,

демонстрируя нам пустую коробку из-под

молока

и чашку горячего кофе.

– Ну так сходи в магазин, – отвечает

Типпи.

Бабуля морщится и пихает ее в бок.

– Ты же знаешь, у меня больные суставы.

Я громко смеюсь.

Только бабуля

так может:

ссылаться при нас

на свою инвалидность.

И вот мы с Типпи

ковыляем за молоком в местную лавку

в двух кварталах от дома.

Мы только так и ходим:

ковыляем и еле тащимся.

Моя левая рука лежит

на талии Типпи,

под правой костыль.

А сестра – мое зеркальное отражение.

Когда мы доходим до магазина,

то обе тяжело отдуваемся

и никому не хочется

нести молоко.

– На будущее: мы ей не девочки

на побегушках, –

говорит Типпи, прислоняясь к ржавым

железным перилам.

Мимо проходит мамаша с коляской

и разинутым ртом-пещерой.

Типпи улыбается и говорит ей: «Привет!»

и ядовито хихикает,

когда эта тетка с великолепным телом

чуть не валится с ног

от потрясения.

Дракон разложила

на кухонном столе

тысячу мелких деталей пазла.

Картинка на коробке обещает, что эта груда

картона

превратится в картину Пикассо –

«Дружба» –

сюрреалистическое сплетенье

рук, ног и линий,

твердых блоков

желтого,

коричневого

и голубого.

– Люблю Пикассо, – говорю, –