Эта непроизнесенная фраза прощелкала в мозгу Ольги словно древняя механическая пишущая машинка — та самая, что хлестко стучит железными литерами по бумаге, пробивая ее временами насквозь, и звенит звоночком при переходе на следующую строку. Сердце сжало, когда она поняла, что Сергей, по-видимому, выбирал, с кем ему провести время. И выбрал, как оказалось, не ее. Теперь ясно, почему он не позвонил, и почему телефон его недоступен… Случись что иное, пусть даже ему действительно понадобилось срочно уехать, любая причина, кроме этой, не стала помехой, чтобы позвонить. Чтобы попросить прощения и объяснить, какая стряслась проблема. А так получается, он не просто ее кинул на полдороге, но еще и поступил по-свински. Да, это жизнь, мы все порой кого-то бросаем, и нас кто-то бросает, но зачем прятаться? Ведь лучше сказать честно: «Оля, извини, но нам нет смысла продолжать отношения» Так было бы по крайней мере понятно. Пусть не очень приятно (чертовски неприятно!), но ей не пришлось бы вчера провести столь мерзкий вечер, терзаясь неизвестностью! Может она сделала что-то не то, но в любом случае такого не заслужила, это уж точно.

— Ну вот, в принципе все готово, — произнес Семенов. — Странно, что Кнехт не доделал как надо, на него это не похоже.

(Наверное, он больше на тебя внимание обращал, а ты на него — не особенно…)

— Спасибо, — произнесла Точилова. — Буду надеяться, что больше подобного не случится.

— Да, не должно бы, — согласился электрик. — Всего доброго. И удачи.

(И мужика хорошего — видно, что голодная, скоро на людей бросаться начнешь…)

Приобретение привело его в восторг. Конечно, пришлось включить способности провинциального актера и представить дело так, будто есть какие-то претензии… Но сделка состоялась, и все произошло именно как он и планировал. Вроде бы и сам не при делах остался, а получил как раз то, о чем давно мечтал… Сюда, думал он, можно почти в любое время притащить девушку и оставить ее здесь хоть до четырех утра… Что еще нужно срочно приобрести?.. Дверь простую, с проемом — это обязательно… Что еще? Отопитель поставить. Керамический, на газу. Еще можно подумать про дополнительную звукоизоляцию… про теплоизоляцию — зима-то хоть и не близко, но в конце сентября уже все равно будет очень холодно, и даже может выпасть снег… Осталось подготовить основное помещение, где бы он мог время от времени делать с девушками то, без чего просто невозможно обойтись. Что туда нужно? Ну, мешков пять негашеной извести… Для начала. Работы будет много, но зато можно будет обрабатывать девок при ярком свете ламп, что куда лучше, чем под фонариком, работающим на треть мощности!.. Он даже прикрыл глаза, вспоминая теплые, мягкие, податливые женские животики — лучшее, что есть в этом мире. Аж зубы заскрипели — так ему захотелось прямо сейчас найти рослую, красивую брюнетку, так похожую на самую первую, кого он выпотрошил в наказание… Но где сейчас такую найдешь? — с легкой тоской подумал он. Есть, конечно, очень похожие молодые женщины, но их не так много, да и не факт, что удастся поймать именно такую… Да, зима не близко, но наступит она все равно скоро. И как тогда под шапками, пальто, шубами и пуховиками удастся распознать тот, едва ли единственный тип женщины, который в состоянии доставить ему полное, всеобъемлющее, удовлетворение? Можно, конечно, обойтись другим типом фигуры, другим цветом волос, но все это будет не то, не то, не то…

Ольгу отпустило быстро, на ее счастье. Несмотря на то, что мысли Снежкова были приятны и возбуждающи, сейчас они летели, что называется, не ко времени и не к месту. Эротические посылы со второй парты входили в резонанс с мыслями Точиловой, и вызывали у нее такие образы и фантазии, что она сама от себя приходила в легкий и сладкий ужас… К тому же соответствующий «ментальный» шум класса в целом, пусть даже не всегда эротический и далеко не всегда направленный именно на нее, сильно мешал сосредоточиться на работе. Так что она едва не вздохнула с облегчением, когда поняла, что спровоцированная ударом тока сверхчувствительность ушла наконец. Вздох она подавила — еще не хватало, чтобы на него кто-то обратил внимание. Проявлению посторонних эмоций не место в середине урока… Как и мыслям о том, что же натворил Сергей, куда и зачем он скрылся.

Но этому дню суждено было и дальше идти под знаком экстрасенсорики. Если занятия с другими классами прошли более-менее сносно, и Ольга сумела привести свои мысли в порядок, то последний урок русского языка с ее одиннадцатым «Б», принес неожиданный сюрприз. На предыдущем занятии внезапно сломалась указка. Обычный пластиковый «стек», которым чаще пользуются на уроках естественных наук, неожиданно вышел из строя, переломившись в руке одного десятиклассника — дюжего Савичева. Ольга позвонила завхозу, а пока суд да дело, нашла в шкафу допотопную тяжелую указку из настоящего черного эбонита — возможно, еще советских времен. Она пролежала у доски почти весь урок без дела, и только за несколько минут до звонка Точилова взялась за нее, чтобы провести по таблице примеров простых неосложненных предложений, дабы подчеркнуть важность сегодняшнего материала. Затем машинально протерла рукоятку указки чистой тряпкой из мягкой шерстяной ткани. Послышался легкий электростатический треск, острые искры едва заметно укололи кожу на внешней части ладони… и этого было достаточно, чтобы Ольге в голову опять посыпались чужие мысли. К счастью, до звонка уже оставались считанные секунды.

(Я люблю тебя, Ольга…)

Но Пушкину подобное и не снилось. Точилова в какой-то миг поняла, что дальнейшее сопротивление бесполезно. Бабочки бились так, что шум их крылышек, наверное, слышала вся школа. Сердце гулко стучало. Внутренние мышцы бедер непроизвольно сокращались.

— Снежков, — произнесла Точилова, — обращаясь к Максиму, который уже намеревался выйти через дверь в коридор. — Задержись ненадолго, пожалуйста.

Ученик повиновался. Дождавшись, когда все остальные покинут класс, Ольга подошла чуть ближе.

— Тим, — негромко произнесла она, — обращаясь к Максиму.

Максим резко остановился, словно налетел на препятствие. Не веря своим ушам (или глазам), уставился на учительницу:

— Что? Что вы сказали?

— Я к тебе обращаюсь, — совершенно учительским тоном проговорила Ольга. Вернись назад, не стой у двери.

— Вы знаете, как меня называли только…

(Только Воробьева, кого я почти что трахнул этим летом, или некоторые девушки, с кем я хотя бы целовался…)

— Я много чего знаю, — произнесла Точилова, подумав о «сочинении» Инны. — Но сейчас речь не об этом. Мне бы хотелось поговорить о твоей успеваемости… Закрой дверь и подойди ближе.

Максим повиновался. Его мысли были слышны плохо — наверное, эбонитовая указка своим слабым разрядом провоцировала Ольгины способности хуже, чем конденсатор, не говоря о бытовом напряжении или — страшно подумать — молнии. Но было ясно, что он не сбежит. Потому что крепко сидел на крючке.

— Ты знаешь, — сказала Точилова, — у класса сейчас очень хорошие показатели по обоим предметам. Нам всем надо, чтобы такая динамика продолжалась и дальше. Но вот ты… — Учительница строго посмотрела прямо в глаза Максима, большие карие глаза. В них так легко и сладко было тонуть… — Ты тянешь класс назад. По сравнению с предыдущим годом ты стал сдавать. Оценки твои явно ниже твоих возможностей. Ты согласен с этим?