Да, ее муж ненавидел ложь. К тому же ей очень хотелось поверить ему. Но…

— А как же Соня? Ведь она считает себя твоей невестой, и, наверное, не без оснований?

Она видела, как темнеют любимые, несчастные синие глаза, и ей захотелось поцеловать мужа, изгнать из синих омутов щемящую грусть. Но Варя должна была оставаться стойкой — ради них всех, и поэтому молча ждала ответа.

— Я виноват и перед ней. Нельзя обещать жениться на нелюбимой женщине. Ведь она по своей сути еще совсем ребенок. И мы с ней за эти годы ни разу не спасли вместе. — Николай опустил голову на их сложенные вместе руки и тихо признался. — Я ни с кем не спал все эти годы.

Непрошенная, безграничная радость затопила сердце Вари. Неужели такое возможно? Хотя его поведение той ночью, когда она тащила его пьяного к дивану, а потом… в общем, произошедшее тогда свидетельствовало в пользу того, что муж на самом деле давно не был с женщиной. В это так хотелось поверить!

Она ласково положила руку на светлую голову и тихонько спросила:

— Чего же ты хочешь, Вяземский?

Он вздохнул и нежно поцеловал ее ладонь, и так же тихо ответил:

— Тебя. Семью. Прожить много лет рядом с вами. Радоваться и грустить вместе. Это — мое самое главное желание.

Варя заметила маленький огонек надежды, который горел в глазах любимого мужчины. Она некоторое время молчала, а затем устало произнесла:

— Я даю тебе два месяца на раздумья. Это твой последний шанс все исправить. У есть только одно условие — эти два месяца спасть мы будем в разных кроватях.

Варвара понимала, что это будет тяжелым испытанием в первую очередь для нее самой, но решила не идти на поводу у собственных желаний. На кону — не только ее счастье.

Николай так посмотрел на нее после этих слов, что Варя уже решила, что перегнула палку, но он крепко поцеловал ее в губы и сообщил с мальчишеским огоньком в глазах:

— Я согласен. Но теперь, когда соглашение принято, хочу тебе напомнить, что запрета на поцелуи не было.

Друзья и подруги с любопытством и некоторой иронией наблюдали за тем, как Вольф медленно, но настойчиво продвигается вместе с Соней к танцевальной площадке.

— Интересно, — протянул задумчиво Илья, — уговорит наш «солнечный мальчик» эту Снежную королеву сделать хоть несколько танцевальных шагов или нет?

— А мы подождем и посмотрим, — подмигнув Зотову, ответил Степан. — Соня, конечно, барышня строгая, но Вольфу еще ни одна женщина не отказывала.

— Так уж и не одна? — с сомнением в голосе протянула Тина.

— Во всяком случае, мне не известна ни одна особа женского пола, которая бы устояла перед его мужским обаянием. Вот будет умора, если эта худенькая музыканточка проигнорирует нашего красавчика.

— Вам, парни, только женщины да мужская гордость в голове. А у Николая и Вари, между прочим, семейные проблемы, — вмешалась в разговор Катя.

Зотов почувствовал себя неуютно под ее обвиняющим взглядом, а Степан обнял рыжеволосую невесту за плечи и успокаивающе погладил по изящной руке.

— Не беспокойся, Катенька. Николай все исправит.

— В самом деле, может, стоило нам с Варей уйти. — Тина взяла Илью под руку и потерлась о него, словно кошка. У Зотова сразу на всем теле в ответ поднялись все волосы. И не только они. Возможно, поэтому его голос прозвучал несколько напряженно.

— Вяземский сам управится. Он натворил, ему и исправлять.

Женщины в унисон тяжело вздохнули и посмотрели на танцплощадку. Там было на что посмотреть.

Вольф показывал Соне фигуры вальса, причем с воображаемой партнершей, а девушка, скрестив руки на груди, смотрела на него, как на чертика из табакерки. На ее лице застыл вопрос: «Когда же это дурацкое представление закончится, и я смогу, наконец, уйти?»

— Да, — насмешливо протянул Илья, — кажется, у нашего друга дела продвигаются медленно.

— А мне кажется, — добавил Степан, — что его «дело» стоят на месте.

— Ну что же, возможно, если мы все тоже будем танцевать, его «дело», наконец-то, сдвинется?

И обе пары, хохоча, отправились танцевать.

После праздника Степан провожал Катю домой.

Впервые.

Всю дорогу они живо обсуждали события сегодняшнего вечера, а у двери в Катин подъезд вдруг умолкли, смущенно глядя друг другу в глаза.

Степан ощутил неожиданную робость, не зная, что в таких случаях говорят женихи своим невестам.

Если бы перед ним стояла его обычная подружка, они бы просто поднялись к ней в квартиру и занялись сексом. Но Катя не была обычной девушкой, с какой стороны не посмотри.

Не найдя ни одной подходящей к случаю фразы, Рыжий сделал то, что умел делать лучше всего — он поцеловал свою невесту.

Поцелуй получился неожиданно горячим. Возможно потому, что Катя так страстно откликнулась на него, будто ждала именно этого.

А, может, действительно, ждала?

Все сильнее и сильнее его руки прижимали к себе хрупкое женское тело, все смелее и смелее жадные губы прижимались к ее нежному рту, все глубже и глубже его любопытный язык погружался в ее рот.

Степан вдруг испытал настоятельную потребность точно так же глубоко погрузиться в тело этой невероятно желанной женщины и поэтому быстро поднял ее на руки и понес вверх — туда, где находилась кровать. А Степану она была необходима.

Ему все равно, где заниматься любовью, но его Катя заслуживала на самое лучшее. И, чтобы стать лучшим, их первый раз должен случится в кровати.

Катерина совершенно ясно отдавала себе отчет, зачем Степан несет ее к ней домой, несмотря на то, что ее почти лишили разума его дурманящие поцелуи.

Это было странно и совсем на нее не похоже, но Катю радовало и возбуждало все происходящее. Она впервые в жизни неистово желала отдаться мужчине, а то, что этот мужчина не только очень нравилося Кате, но и предложил ей руку и сердце, делало все происходящее абсолютно правильным, мало того, необходимым. У нее от предвкушения в животе словно начали порхать бабочки. Поэтому девушка крепко обняла жениха за шею, а потом тихонько рассмеялась в его ухо.

— Все в порядке? — заботливо поинтересовался Степан, ставя ее у двери на ноги, чтобы она могла открыть замок.

— Угу, — уверенно произнесла Катя, хотя на самом деле была далеко не так уж уверена. Не в Степане. В себе. Вернее, в своем умении заниматься тем, чем они собирались заняться. Но она решила не оттягивать неизбежное и решительно предложила Степану войти.

А после этого у Кати не осталось больше времени ни на то, чтобы рассуждать, ни на то, чтобы беспокоиться.

Степан снова подхватил ее на руки и собственнически завладел ее ртом.

После этого она могла только чувствовать, ощущать, как ее любимый мужчина несет ее в постель, как раздевает, нежно целуя каждый сантиметр освобожденного от одежды тела, как бережно укладывает поперек кровати на белоснежном покрывале и, будто боготворя, оглаживает руками разгоряченную его прикосновениями кожу.

Потом, не раздеваясь, Степан развел в стороны ее ноги, и Катя восприняла это как должное, не стыдясь и не жеманничая. Она только вздрогнула и тихо застонала, когда горячий, слегка шершавый язык коснулся нежных складок между ее ног.

Катерина задрожала от удовольствия удивительно быстро. Это ощущение оказалось слишком приятным и слишком кратковременным, и поэтому она непроизвольно прошептала пересохшими губами:

— Еще.

Степан рассмеялся и провозгласил на всю спальню:

— Слава Богу, мы нашли общий язык!

— Да, с таким языком, как у тебя, по-другому и быть не могло, — констатировала факт Катерина и покраснела от собственной смелости.

Теперь, когда она немного пришла в себя, Катя решила, что должна предупредить жениха кое о чем.

— Степа, я должна тебе сказать… У меня это впервые.

Рыжий, расстегивая рубашку и с удовольствием рассматривая раскрасневшееся женское тело, хмыкнул.

— Я знал, что не все мужчины доставляют удовольствие женщинам подобным образом и очень рад, что сделал это для тебя первым.