Пролог. Тварь
Предгрозовая тишина всегда пугала меня своей звонкой пустотой. Я отчётливо слышала каждый звук. Я слышала, как хрустят под жестоким натиском кости предплечий. Слышала, как ломаются рёбра под ногой с длинными острыми когтями, слышала беззвучный, но такой громкий крик боли, что хотелось заткнуть уши и закричать самой, в голос. Не от боли — от страха. Но я не могла пошевелиться. Я сидела на земле посреди гор человеческих трупов и широко раскрытыми глазами смотрела, как в нескольких шагах от меня мучительно долго, смакуя каждое мгновение чужой боли, убивают последнего мужчину на Земле.
Я подняла голову к небу: тяжёлые иссиня-чёрные тучи вот-вот грозили вылиться сплошным потоком тёплого летнего дождя. Я улыбнулась — давай, дождик, пролейся побыстрее, смой с моего тела кровь моих товарищей и дорожки слёз по несбывшимся мечтам.
— Хааа… — услышала я довольный выдох и медленно перевела взгляд. Тварь стояла над поломанным, разорванным в клочья телом, и, высоко задрав башку, удовлетворённо скалилась. Её белая, расшитая серебром ритуальная тога окрасилась в красный от крови сотен людей, которых она растерзала сегодня своими когтями, чёрные длинные волосы превратились в сосульки, а большой рот с острыми белыми зубами с наслаждением вгрызался в человеческое сердце.
— Мерзость, — прошептала я, неотрывно наблюдая, как острые зубы рвут на части сердце друга, — какая же ты мерзость, тварь!
Тварь услышала. Она опустила башку и медленно повернулась ко мне. Осмотрев меня с ног до головы, довольно ухмыльнулась, подошла и села передо мной на корточки. От твари разило кровью.
— Вот и всё, Са-Ша, твои друзья, твои родные, твоя милая дочь, все они мертвы. Так же мертвы, как и мои родные. Я выиграл, — низким вибрирующим голосом прорычала тварь и рассмеялась мне в лицо, запрокинув башку назад.
Я заплакала. Горько, громко, безнадёжно. Я ревела как никогда в жизни, лёгкие не успевали качать воздух, я захлёбывалась в собственных всхлипах, не в силах сделать хотя бы небольшой вдох. А тварь смеялась. Она гладила меня по голове своими отвратительными лапами, размазывая по моим волосам человеческую кровь, и от души веселилась.
— Жаль расставаться с тобой, Са-Ша, — лениво протянула тварь, откинув в сторону то, что осталось от человеческого сердца, и грязной лапой нежно провела по моей щеке, оставив на ней дорожку из крови, — но наша игра зашла слишком далеко. Ты должна подохнуть, чтобы я, наконец, почувствовал всю полноту победы. Может, тогда я смогу вздохнуть с облегчением и зажить своей обычной жизнью.
Я замерла. Игра… Тварь назвала все те годы, что я провела в их вывернутом наизнанку, искажённом, больном обществе, пытаясь выжить изо всех сил, игрой… Сколько отвратительных поступков мне пришлось совершить, чтобы оставаться в живых, сколько ужасающих убийств моих сородичей пришлось наблюдать собственными глазами, сколько раз мне приходилось садиться за один стол с тварями и лицемерно улыбаться и поклоняться своим хозяевам, которые играли со мной как с ненавистной и в то же время самой любимой игрушкой… Игра… Всё это просто игра. Мой отец, моя сестра и её дети, моя бедная ни в чём не повинная доченька — всё было игрой.
Я сделала пару глубоких вдохов, с трудом проталкивая в лёгкие предгрозовой воздух. Зажмурилась, досчитала про себя до пяти, и, успокоив свой истерзанный разум, ясными глазами посмотрела на тварь. У твари красивые большие глаза цвета замёрзшего льда, светлая кожа и большой алый рот. Я медленно тяну руку к лицу твари, осторожно касаюсь кончиками пальцев её холодной щеки, натягиваю на ладонь рукав рваного свитера и осторожно вытираю с лица твари кровь Марка. Тварь перестаёт улыбаться, застыв неподвижной статуей и закрывает глаза.
— Зачем ты это делаешь? — спрашивает озадаченная тварь, но она наслаждается, по-кошачьи мурлычет, ластится. А я вытираю остатки крови с её лица и нежно глажу тварь по волосам — мягким, иссиня-чёрным, слипшимся от человеческой крови.
— Ниари, — шепчу имя твари, и тварь распахивает глаза.
— Ниа-ари, — повторяю и всем телом тянусь к твари. Обнимаю, утыкаясь носом в грудь и слушаю, как медленно бьётся сердце твари: тудум, тудум, тудум.
— Я слышу стук твоего сердца, Са-Ша, — произносит тварь, — оно так быстро бьётся.
Я улыбаюсь обречённо, а тварь облизывает рот длинным языком, и я понимаю, что хочу этот рот, и тянусь к губам твари. Тварь не отталкивает: она наклоняется ко мне и ловит ртом мои губы, целует нежно, ласково, будто боится навредить, причинить боль. Я отвечаю такой же нежностью, а перед глазами стоит улыбающееся лицо Кая и заливистый смех маленькой Милы, сидящей у папы на коленях и рассказывающей что-то очень интересное. По щекам моим потекли непрошенные слёзы, я сильнее прижимаюсь к твари, поднимаюсь на колени, зарываясь пальцами в мягкие волосы твари, глажу ладонями её шею, жилистую спину, плечи. Опускаю руку, достаю из-за пояса нож с отравленным лезвием, замахиваюсь и бью точно в сердце. Я знаю, как правильно бить, на моём счету не один десяток убитых тварей.
Тварь замирает, её рот наполняется кровью, и я чувствую на своих губах её вкус. Разрываю поцелуй и отстраняюсь. Зажмурившись, жду ответного удара, но ничего не происходит. Открываю глаза. Тварь улыбается, медленно заваливается на бок и падает на землю. Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь зацепиться мыслями хоть за что-то, потому что не знаю, что делать дальше. Я потеряла друзей, родных, всё человечество. И только что я потеряла врага, собственными руками вонзив в его сердце кинжал. Я смотрю на лежащую у моих ног тварь и ложусь рядом.
— Са-Ша, — слышу тихое, и улыбаюсь твари. Тварь улыбается мне, протягивает руку, гладит по щеке и едва слышно шепчет, — я ненавижу тебя… Как же я ненавижу тебя, тварь.
Глава 1. Встреча
Ночной лес жил своей спокойной будничной жизнью. Лето только началось, но природа вовсю пела гимн возродившейся надежды. Я стояла у реки и с удовольствием вдыхала свежий влажный воздух. Сегодня был хороший день: мне удалось поймать двух зазевавшихся зайцев, и я с гордостью добытчика возвращалась домой. Поселение, в котором я родилась и прожила пятнадцать лет своей жизни, считалось большим и неоправданно опасным: пятьдесят человек в одном месте можно было легко выследить и уничтожить за несколько минут. Но мы были сильными и хорошо обученными. С детства каждого жителя обучали скрывать своё присутствие, не оставлять следов на земле, бесшумно передвигаться и быть максимально внимательными. Именно внимательность не единожды спасала нас от уничтожения.
Всё началось тридцать лет назад с одного странного видео, которое транслировалось одновременно на всех каналах телевидения и интернет. На экране в мерцающем серебристым свете появилось существо, отдалённо напоминающее человека, и заговорило:
— Приветствую, низшие. Вам выпала честь стать нашей дичью. Да начнётся охота.
Экраны погасли, а люди, покрутив пальцем у виска, и обозвав незлобно шутников тварями, продолжили заниматься своими обычными делами. Но охота уже началась.
Отец рассказывал, что это была не охота, а настоящий геноцид, истребление целой расы. За первый год была уничтожена половина населения Земли, инопланетным существам было плевать на возраст или пол человека, они просто охотились — выслеживали свою жертву и хладнокровно её убивали. Они не использовали оружия, они, как хищники, рвали когтями плоть, вгрызались острыми зубами в горло, отрывали конечности. Жестокие, хладнокровные, бездушные. Твари — так их называли и по сей день.
Со временем люди научились прятаться, но их осталось до невозможного мало, а вот насколько мало, не знал никто. По крайней мере, я знаю лишь сорок девять человек, и я ни разу не видела ни одной твари вживую.
Я бесшумно прокралась к люку, спрятанному от чужого внимания голограммой, и начала спускаться вниз. Когда-то бункер, предназначенный для защиты и проживания высокопоставленных лиц во время возможной ядерной войны, стал нашим домом. О его существовании мало кто знал. Мой отец знал, ведь именно он сделал его чертежи и курировал проект во время строительства. Благодаря отцу мы всё ещё живы и до сих пор можем пользоваться благами человеческого гения.