Со временем люди меняются, на это влияет множество факторов. Они способствуют обогащению или эрозии наших идеалов и моральных норм. Власть и сила, по мнению Миранды, возвысили ее до неприкосновенного статуса. До уровня, когда порядочность — это скорее исключение из правила, а обращаться с другими, как с дерьмом, считается в порядке вещей. Это погубило ее. И у меня такое чувство, что погубит нас всех.

Глава 19

Возможно, тебе тоже нужна табличка.

Шеймус

Настоящее

Миранда снова в городе.

Она забрала моих детей до воскресенья, ровно на двадцать четыре часа. Я не хотел отпускать их с ней, потому что отвратительные ощущения, которые начали зарождаться в животе, казалось, растеклись по венам, вызывая в теле невыносимое жжение от боязни того, что она может забрать их с собой в Сиэтл. Поэтому, чтобы успокоить страхи, я последовал за ней в «Хилтон». Сначала я хотел поставить машину на противоположной стороне дороги и следить за Мирандой, но потом решил, что это немного экстремально и уехал.

Я направился прямиком на пляж и сидел на одном месте пока не село солнце. Вода всегда оказывала на меня успокаивающий эффект. Не знаю, может, это шум прибоя или вид бьющихся о берег волн, но именно по этой причине я всегда буду жить возле воды. А еще потому, что так я чувствую себя ближе к маме.

К тому времени, как я возвращаюсь домой, ощущаю себя так, словно принял успокоительные таблетки. В первые за долгие годы я расслаблен.

Как только встаю на коврик возле своей двери, слышу пыхтение мотороллера Фейт, который останавливается возле ее квартиры. Опускаю руку в карман и ищу ключи. Не знаю почему, но сердце пускается вскачь. Как будто участвует в скачках. Или пытается убежать.

— Ты избегаешь меня, Шеймус? — кричит Фейт, заглушая мотор. Я знаю, что она кричит, потому что очень хорошо и ясно слышу ее, хотя она и находится этажом ниже.

Сердце продолжает скакать галопом, но я не отвечаю. Где мои чертовы ключи?

- Ну? — Она движется. Я слышу ее шаги на лестнице.

Я прекращаю искать ключи, и мой пульс начинается замедляться, как будто кто-то сильно натянул вожжи. Я стою и жду, но не поворачиваюсь.

Она кладет руку мне на спину. Ее прикосновение немного боязливое и извиняющееся так же, как и шепот.

— Прости, если мой подарок обидел тебя.

Обычно я легко принимаю извинения в независимости от их искренности или моего отношения к ним. Я просто говорю: «Все в порядке», чтобы забыть об этом моменте, даже если это совсем не так. Но сейчас я все еще чувствую себя умиротворенным после пляжа, поэтому во мне достаточно спокойствия, чтобы сказать правду, не жестко и бескомпромиссно, а честно и искренне.

— Я не хочу пользоваться ею.

Ее рука все еще лежит на моей спине. Все еще боязливо и словно извиняясь.

— Но она нужна тебе. Я уже месяц смотрю, как ты страдаешь, — шепчет она.

— Я не хочу ее, — повторяю я. Я не зол, это признание. Я продолжаю стоять спиной к ней, так легче говорить.

— Почему? — Никогда не слышал более спокойного голоса. Спокойного не в плане громкости, а потому что он дарит невероятный комфорт.

Это побуждает меня поделиться с ней своим самым большим страхом.

— Это болезнь прогрессирует стадиями. Я чувствую, что если сдамся и стану пользоваться тростью, то передо мной замаячит перспектива неизбежности инвалидного кресла. Я не хочу передвигаться в инвалидном кресле. Это пугает меня. — Я практически никогда не разрешаю этой мысли появляться в голове; не могу поверить, что только что выразил ее словами перед другим человеком.

— Не позволяй страху управлять собой. — Она больше не шепчет, но ее голос все также спокоен и дарит комфорт. Мягкое местечко, куда можно приземлиться, если я упаду.

— Я не позволяю. — Мои слова звучат скорее, как вопрос.

Вопрос, на который она отвечает.

— Позволяешь. Рыбак рыбака узнает издалека.

— Ты ничего не боишься, — фыркаю я. — Может мы и не совсем хорошо знакомы, но я достаточно о тебе знаю. Ты исследуешь жизнь. Ты активно участвуешь в ней. Ты даришь новым соседям манго и помогаешь женщине из соседней квартиры устранить потоп. А еще ты обнимаешь незнакомцев на пляже. Ты ничего не боишься.

Ее рука медленно гладит меня по спине; это успокаивает, как волны.

— Это не значит, что я не боюсь, — хриплым голосом говорит она, словно открывая мне настоящую, «обнаженную» часть себя.

— Почему ты тогда обнимаешься на пляже? — спрашиваю я, чувствуя, что ее голос не изменится.

— Это началось как часть исследования, — сделав глубокий вдох, отвечает Фейт. — Потому что все заслуживают любви. Объятие — это выражение любви, которое начинается физически, а потом, если ты полностью откроешься, перетекает в эмоциональную связь. Это самая чистая и невинная форма человеческого взаимодействия. Для этого нужно всего лишь два человека, которые могут даже не знать друг друга. Два человека, которые хотят обменяться объятиями. Все очень просто, но некоторые люди никогда не получают их. Никогда не получают их, — словно признание, спокойно повторяет она.

Ее последние слова разбивают мне сердце и побуждают задать следующий вопрос.

— Ты сказала, что все началось как часть исследования. Значит, исследование феномена объятий закончилось и трансформировалось во что-то еще. Тогда почему ты продолжаешь это делать?

— Потому что это напоминает мне о том, что я не одинока. — В ее голосе звучит грусть и страх — то, что я не могу игнорировать.

Поэтому я поворачиваюсь и, не раздумывая, обнимаю ее.

— Ты не одинока, — шепчу я. Фейт, также не раздумывая, обнимает меня в ответ. Я мысленно представляю себе, как она обнимала на пляже Киру. Я знаю, как это выглядит, а теперь знаю, как ощущается — сильным и всеохватывающим снаружи, но мягким и нежным внутри. Я чувствую, как напрягаются ее мышцы, потому что они воспринимают это серьезно. Я чувствую, как с каждым ее вдохом и выдохом умиротворенность и спокойствие Фейт наполняют меня. Физически я гораздо массивнее, но она словно обволакивает меня всем своим существом. Своей энергией. Я каждый день несколько раз обнимаю своих детей, но прошли годы с тех пор, как делал это со взрослым. Миранда никогда не была любительницей объятий.

Где-то через минуту мы отстраняемся друг от друга, и Фейт улыбается мне со слезами на глазах.

— Спасибо. Наверное, тебе тоже нужна табличка. — Она хлюпает носом и тычет в меня пальцем. — У тебя отлично получается.

— Правда?

— Я переобнимала множество людей, Шеймус. Ты только что занял верхнюю строчку в моем списке. — Ее глаза говорят мне, что это правда.

Я киваю и хочу сказать ей, что после детей, чьи объятия самые ценные вещи в моей жизни, ее — лучшие из всех, что у меня были.

Самые лучшие.

До этого я не знал людей, которые могли бы обнимать твою душу своей.

Фейт может.

Глава 20

Он больше не идеальный

Миранда

Флешбэк

— Миссис Макинтайр, вам срочный звонок из школы Шеймуса. Думаю, вы должны принять его, — говорит Джастин, моя ассистентка, стоя в дверном проеме моего кабинета. Ее голос звучит взволнованно и озабоченно.

У меня нет времени для беспокойства.

— Пусть оставят сообщение, — отдаю приказ я.

— Это Шеймус. Его забрали в больницу. — Я поднимаю голову и вижу, что она сверлит меня своим взглядом.

Я вздыхаю. Первой мыслью становится то, что придется раньше уходить с работы и забирать мальчиков из садика. А я не помню где их садик. Черт возьми, у меня нет на это времени.

— Соедини меня, — раздраженно говорю я.

— Миссис Макинтайр? Это Джанет. — Она говорит так, как будто я должна знать кто она такая.

— У меня нет времени на болтовню. Что случилось? — спрашиваю я, одновременно просматривая почту на ноутбуке.

Я слышу, что она ошеломлена даже по телефону.

— Это касается Шеймуса. Его забрали в больницу. Он говорит, что не чувствует ног и что это началось утром. Он напуган и попросил позвонить вам, потому что вы так и не ответили на его сообщения на мобильный.