— Если возрастет потребление, это будет выгодное занятие.

— Ах, вот что… — Стефанек покачал головой.

Стефанек был взволнован. В юности, оставшись без родителей, он точно так же был брошен в водоворот жизни. Что-то роднило его с этим мальчишкой, который сейчас, ковыряя рваной тапочкой песок дорожки, исподлобья поглядывал на него.

— Значит, — как бы про себя произнес Стефанек, — ты не хочешь сделаться настоящим футболистом?

Манюсь очнулся от своего раздумья. Сдвинув шапку на затылок, он так и сорвался со скамьи.

— Честное слово, хочу! — закричал он так искренне, что Стефанек рассмеялся.

— У хорошего футболиста не только в ногах сила, в голове у него тоже кое-что должно быть. Бессмысленно гонять мяч — это и дрессированная обезьяна сможет. Для современного футбола нужны знания, а с твоими шестью классами далеко не уедешь.

Манюсь почесал за ухом.

— Да, да, — доброжелательно улыбнувшись, подтвердил Стефанек. — А теперь скажи-ка, братец, когда у вас следующий матч?

«Наконец заговорил о деле!»— подумал Манюсь, с благодарностью глядя на «полониста».

— Мы, пан Вацек, хотим участвовать в турнире, о котором в газете писали. Это же мировое дело!

— А тренируетесь вы?

— Еще как! Паук, то есть Польдек Пеховяк, двадцать «головок» за раз отбивает, аж глаза на лоб вылазят. Ведь тренировка — это хорошая форма, а хорошая форма — это уже наполовину выигрыш, — закончил мальчик со знанием дела.

— Ну ладно. А когда у вас следующая тренировка?

И вдруг Манюсь вспомнил, что он уже не является членом «Сиренки», что Манджаро за «организацию» мяча его выставил. Однако, не желая в этом признаваться, он, не моргнув глазом, соврал:

— В среду, в пять часов, на нашем поле.

— Тогда скажи ребятам, что я приду к вам. Погляжу, как вы тренируетесь… А сейчас подожди-ка минутку, у меня есть для тебя сюрприз.

Манюсь остался один. Он до того был ошеломлен неожиданным и благоприятным оборотом этого разговора, что даже боялся поверить знаменитому футболисту. Подумать только: лучший игрок «Полонии» хочет присутствовать на их тренировке! Прославленный Стефанек явится к ним собственной персоной! Чек растерянно по-, тирал лоб, ему казалось, что все в мире вдруг переменилось. Ужасный день точно канул куда-то, а когда показался Стефанек с новехоньким мячом под мышкой, Манюсь окончательно оторопел.

— Я переговорил с руководителем нашей секции, — сказал футболист, — рассказал ему о вашем матче… словом, обо всем. Он согласился одолжить вам на время мяч, но только с тем условием, чтобы вы его берегли и не дрались на поле.

— Само собой разумеется, пан Стефанек! — закричал мальчик, не в силах оторвать восхищенный взгляд от прекрасного нового мяча.

— Вот! Передай его своим товарищам, а в среду я приду посмотреть, как вы играете.

Распрощавшись со Стефанеком, Манюсь долго не мог сообразить, что произошло. Ему казалось, что все то, что он слышал и видел минуту назад, происходило не наяву, а в каком-то прекрасном сне. И, только оглядевшись по сторонам и снова увидев бетонные ряды трибун, вход в раздевалку, где только что исчез Стефанек, залитую веселым солнечным светом траву тренировочной площадки, Манюсь окончательно пришел в себя и даже подпрыгнул от радости. Расцеловав новый мяч, он тут же помчался домой, чтобы как можно скорее поделиться с товарищами чудесной радостью.

Подходя к Голубятне, Чек уже издали узнал Жемчужинку.

«Вот и отлично, — подумал он, — с Богусем можно спокойно потолковать».

Однако, подойдя вплотную, он увидел, что Жемчужинка стоит, точно пришибленный, словно его постигло какое-то ужасное несчастье. Увидев товарища, маленький вратарь протянул ему свою худенькую руку.

— Беда! — крикнул он взволнованно. — Манджаро и Тадек сидят под арестом в комиссариате. Попали вместе со Скумбрией и Королевичем… Что теперь делать? Загорская у меня уже допытывалась, где Фелек. Сказал ей, что Манджаро пошел к Игнасю гонять голубей. А что дальше? Положение безвыходное, конец света, словом… — тарахтел Жемчужинка, как пулемет.

Он до того был расстроен, что даже не обратил внимания на мяч, который держал Чек.

— Спокойствие! — прервал Манюсь этот невразумительный поток жалоб. — Выкладывай по порядку, а то у тебя ничего не поймешь.

Маленький вратарь снова начал свое путаное повествование.

Манюсь оборвал его на полуслове:

— О чем речь, собственно?

— Речь о том, что они сидят в милиции.

— Собирались объединиться со Скумбрией, вот тебе и объединились, — констатировал факт Чек. — А я тем временем мяч раздобыл и организовал тренера для нашего клуба. Ну, чего уставился? Как тебе все это нравится?

Жемчужинка посмотрел на него с упреком.

— Товарищи попали в беду, а он занимается болтовней! Нужно их выручать, понимаешь?

— Понимаю, только не могу сообразить, как это сделать.

Жемчужинка умоляюще уставился на друга:

— Сообрази что-нибудь, у тебя же всегда получается.

— Получается с бутылками и тому подобной ерундой, а здесь этот номер не пройдет. И вообще, должен тебе сказать: Манджаро задается, а я, значит, должен его выручать?

— У него были основания: мяч-то ты стащил?

— Не стащил, а одолжил, чтобы потом вернуть его обратно.

— Такой ты, значит, товарищ! — с обидой сказал Жемчужинка. — Был бы ты на их месте, так уж Манджаро что-нибудь бы сообразил. Подумай только, что будет, когда все узнают, что капитан «Сиренки» сидит в милиции!

Чек, как всегда в таких случаях, нахлобучил шапку на лоб, потом сдвинул ее на затылок и почесал за ухом.

— Трудновато, — пробормотал он, как бы про себя, — но история действительно неприятная, надо что-то придумать…

Он замолчал, а Жемчужинка так пытливо уставился на него, точно собирался прочитать его мысли. Наконец, ударив мячом о землю, Чек победно свистнул:

— Ну, вот что, брат. Тут никакие комбинации не помогут, надо прямо идти в комиссариат.

Жемчужинка вытаращил глаза:

— А кто же пойдет?

Манюсь ткнул себя в грудь пальцем:

— Я, собственной персоной. А если меня задержат, скажешь ребятам, что в среду тренировка. Придет… угадай, кто? Ни за что не угадаешь! Сам Стефанек, лучший игрок «Полонии», придет и будет нас тренировать! А теперь идем со мной. Подождешь меня у комиссариата и подержишь мяч.

Мальчики бодро двинулись в путь. Однако по мере приближения к комиссариату они всё замедляли и замедляли шаг. Казалось, их подошвы были смазаны клеем. Неуверенно глядя на друга, Жемчужинка спросил:

— И ничего получше ты не мог придумать?

Чек тяжело вздохнул.

На углу они на минутку остановились. У Манюся было такое впечатление, что он идет на верную гибель. Однако сдаваться было нельзя.

— Держись, Чек, — шепнул Жемчужинка.

— Будь спокоен! — Манюсь свистнул сквозь зубы и двинулся вперед.

Однако походка его отнюдь не свидетельствовала о том, что он идет без всякой опаски.

Войдя в темный коридор, Чек толкнул дверь и попал в обширное помещение, разделенное посередине сквозной деревянной перегородкой, за которой у столика сидел дежурный милиционер. Собравшись с силами, Чек на цыпочках подошел к дежурному.

— Мое почтение! — Он щелкнул себя по козырьку шапочки.

— Что нужно? — спросил дежурный, оторвавшись от разложенных на столе бумаг.

— Я, с позволения пана, к пану сержанту Ногайскому, который у нас участковым.

Милиционер недоверчиво посмотрел на мальчика:

— По какому делу?

— По важному, пан поручик.

Дежурный не мог удержаться от улыбки.

— Сержант, а не поручик, — поправил он.

— Это неважно, при следующей аттестации у пана сержанта будет звездочка, — не остался в долгу мальчик.

Дежурный громко расхохотался и уже ласковее глянул на Чека.

— Ты, значит, спрашиваешь гражданина сержанта Ногайского?