— Ох да, да, родной мой, вечно только одни неприятности!

— Неприятности, — подхватил он озабоченно. — Если бы только пани знала, какие у меня неприятности!.. — Он передвинул шапку на макушку и погрустнел.

— Что еще? — Маленькие глазки торговки оживились.

— Полный провал, дорогая пани… полный провал. Тетка заболела, и я остался единственным кормильцем в доме.

Торговка заломила пухлые руки и сочувственно закивала головой:

— Да, да, бедному всегда ветер в глаза дует.

Видя такое сочувствие, Манюсь решил действовать немедленно.

— Пани Вавжинек, мне необходимы наличные. Немного — сто, сто пятьдесят злотых. Верну через неделю, как только тетя выздоровеет.

Добродушное лицо пани Вавжинек так изменилось, что Манюсь подумал: «Вот история! Стоит упомянуть о деньгах, как люди сразу меняются, будто их укусил кто-то».

— Сто злотых! — Торговка произнесла эти слова, точно имя господне. — Где же ты, парень, одолжишь сто злотых?

— Я думал, что в вашей почтенной фирме… — Он искоса глянул на нее.

— Во имя отца и сына! — истово перекрестилась пани Вавжинек. — Не видишь разве, что у меня товар гниет? Я еще и пятидесяти не наторговала. Покопайся пару минут, перебери эти паршивые яблоки — получишь пятерку.

Чек в упор посмотрел на пани Вавжинек. Он знал, что за сборкой перкалевого платья находится набитый деньгами мешочек. «Не вышло, — с горечью подумал он. — Эта тоже не хочет рисковать».

— Спасибо, — произнес он медленно, изменившимся голосом, — сегодня для такой деликатной работы у меня нет времени. — Он поклонился и двинулся вперед.

— Ах ты, сопляк! Пять злотых для него не деньги! — донесся до него гневный голос торговки.

Манюсь хотел было ответить острым словечком, но раздумал. Неудачи придавили его. Оставался еще пан Сосенка. Если уж и он не даст взаймы, тогда незачем и показываться в Голубятне.

Мальчик остановился перед парикмахерской и бездумно взглянул на витрину. Ему показалось, что у фарфоровой красавицы сегодня тоже грустное выражение лица. После непродолжительного колебания он открыл дверь. Пан Сосенка накидывал белую, но уже не очень чистую пелеринку на какого-то клиента. Судя по мрачному взгляду, которым он встретил мальчика, здесь тоже трудно было ожидать чего-либо хорошего.

— Как это тебе нравится, Чек? «Полония» опять проиграла! — начал парикмахер.

— Когда?! — воскликнул пораженный мальчик.

— Я вижу, что ты не следишь за спортивной жизнью. Сегодня. Представь себе, что сегодня! Они играли товарищеский матч с «Гопланой» и проиграли. Я уж не знаю даже, что делать.

— Наверное, судья подсуживал, — робко попытался утешить его мальчик.

— Где там!- Говорю тебе, дело плохо! Если и дальше так пойдет, у меня будет нервное расстройство.

Глядя на мрачное лицо парикмахера, Чек понял, что пришел напрасно. Все же он решил попытаться.

— Пан шеф, — шепнул он, — у меня к вам небольшое дело.

— Что еще? — Пан Сосенка раздраженно помигал маленькими глазками.

— Наличные мне нужны… немного, каких-нибудь сто злотых…

Голубые глаза парикмахера стали еще меньше.

— Да ты что, с ума спятил! — фыркнул он. — Откуда мне взять сто злотых, да еще именно сегодня?

— Я отработаю вам, пан шеф, или отдам через несколько дней, как только у меня наладятся дела.

— Можешь посмотреть сам. — Пан Сосенка указал на столик, в котором держал деньги. — Один мусор! Это не предприятие, а одна видимость! Я предпочел бы шимпанзе в зоопарке стричь!

Клиент, который ожидал своей очереди, с укором посмотрел на парикмахера. Тот, видя его нетерпение, схватил Манюся за руку и подтолкнул к двери:

— Заходи как-нибудь в другой раз, сейчас у меня нет времени.

У мальчика подступили к глазам слезы. Проглотив обиду, он вышел на улицу.

«А что теперь?» — подумал он, и ему вспомнилось, как Манджаро сказал: «С этими деньгами, наверное, так же, как с тем мячом…» Потом у него в ушах прозвучали собственные слова: «Подозреваешь меня? Хорошо, тогда ты их увидишь еще сегодня!..» Да, Манджаро еще сегодня должен получить эти деньги. Но где их взять?

И Манюсь побрел, сам не зная куда, подавленный и задумчивый.

Он даже не заметил, как очутился у Вольского универмага. В такое время у входа в универмаг всегда можно было встретить ребят с Воли.

Маленькие коллекционеры менялись здесь почтовыми марками, пуговицами, для старших это было место встреч.

Манюсь, затерявшись в потоке прохожих, остановился перед главным входом. С минуту он наблюдал, как группа мальчишек участвовала в конкурсе, кто дальше плюнет. В удивлении пожав плечами, он уже собирался направиться дальше, как вдруг сзади его окликнул знакомый голос:

— Эй, Чек!

Оглянувшись, он увидел Королевича. Обычный наряд младшего Вавжусяка — замшевые ботинки и брюки «дудочки» — сегодня дополняла новая американская рубашка с самыми фантастическими узорами. На фоне пальм был изображен целый зверинец. Одним словом, последний крик моды, купленный на барахолке.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Королевич, пожимая Манюсю руку.

— Ничего… А ты?

— Ничего. Так себе.

— Ну ладно…

После такого краткого разговора они окинули друг друга испытующим взглядом. Чек оглядел Королевича с восхищением, Королевич — Чека с легким презрением в красивых глазах. После минутного молчания молодой Вавжусяк сказал:

— Жара страшная! Пойдем съедим мороженого.

Чек согласился. Он был настолько огорчен, что даже

не отдавал себе отчета в том, что делает. Они зашли в летнее кафе, где под зонтиками было расставлено несколько столиков.

Королевич с равнодушным выражением лица заказал две двойные порции шоколадного мороженого.

— Ты слышал? — спросил он. — Пухальский перешел к нам.

— Где там перешел — перетянули.

— Нет, сам пришел.

— Барахольщик!

— Но играет неплохо.

Чек пожал плечами, как бы желая показать, что это его не касается. Королевич прищурил темные бархатные глаза.

— Мы собираем сильную команду.

— Увидим,

— Ты что, не веришь?

— Увидим, как вы сыграете, — повторил Манюсь.

Разговор не клеился, мешало извечное недоверие между «голубятниками» и «фазанами». Королевич уплатил по счету. Он таким небрежным жестом вынул из кармана горсть измятых бумажек, будто деньги не представляли для него никакой ценности.

— Откуда у тебя столько денег? — спросил Манюсь.

— Подрабатываем.

— Бутылками?

Королевич усмехнулся:

— Какие там бутылки. Серьезные дела с братом…

«Может быть, попросить у него? — неожиданно подумал Манюсь. — Нет, не буду одалживаться у фазана. Но ведь я же верну ему, как только достану», — убеждал он сам себя.

— Послушай, — сказал он сдавленным голосом, — мне нужно немного денег, у меня тетка заболела. Не смог бы ты мне дать взаймы?

— Я? — удивился Королевич. Он никак не мог ожидать, чтобы Чек, этот упрямый парень из Голубятни, обратился к нему с подобной просьбой.

— Я отдам через несколько дней.

— А сколько тебе?

— Сто пятьдесят… — пробормотал Манюсь. — Или, может, немного больше.

Королевич рассыпал деньги по столу и быстро пересчитал их.

— Шестьдесят пять с мелочью, — сказал он небрежно. — Тебя это не устроит!

Чек загоревшимися глазами смотрел на деньги.

— Давай, остальные как-нибудь раздобуду…

Но Королевич снова собрал деньги.

— Это тебя не устроит, — повторил он. — Приходи ко мне вечером, что-нибудь скомбинируем.

— Откуда?

— Ромек добавит…

— Вы, видно, неплохо зарабатываете. На чем, интересно?

— Приторговываем. Дела серьезные. Председатель всегда дает заработать,

— Председатель?

Ты знаешь короля толкучки Дёрчака?

— Нет.

— Это наш председатель. Он нам раздобыл новые костюмы и тренера. Денег у него — как снегу зимой. Если бы ты был у нас, тоже подрабатывал бы. — Королевич внезапно остановился и выжидающе посмотрел на Манюся.