В начале января 1939 года группа отплыла в Неаполь на пароходе «Азия-мару». 17 января она уже была в Неаполе, 19 января в Стамбуле.
25 января террористы подошли к границе у селения Борчка. Однако когда боевики вошли в расселину, по которой предполагалось пробраться на территорию СССР, по ним ударил пулемет. Трое были убиты, остальные бежали. Японцы так и не установили причин провала. Однако к разгадке может подвести следующий факт.
Еще в Дайрене около отеля, где жила группа, задержали некоего китайца, у которого во время обыска нашли записку: «Следите за нами. Лео». Китайцу удалось бежать, и личность Лео так и не установили. Однако есть основания предполагать, что в группе был агент НКВД. По данным японского исследователя Хияма Есикаки, этим человеком был Борис Безыменский, переводчик МИДа в Маньчжоу-Го. Вероятно, это тот самый Лео, которого так и не смог выдать перебежчик Люшков.
В том же 1939 году японцы предприняли попытку пронести на мавзолей мину замедленного действия, которую предполагалось взорвать 1 мая в 10 часов утра. Однако все тот же Лео предупредил чекистов, и вторая попытка также не удалась.
Предпринимались и технические меры обеспечения безопасности вождя. Предположим, что агентам спецслужб противника удалось подкараулить автомашины с государственными лидерами. Однако затем их ожидало бы разочарование. Правительственные машины ездили не поодиночке, а группой, причем при движении они часто меняли свое место в колонне. Автомобили, новейшие лимузины СССР того времени ЗиС-101, не имели внешних отличительных признаков - все одного цвета. Так что определить, в какой из них вождь, а где охранники, было трудно.
Американский «паккард», в котором обычно ездил Сталин, имел бронированный корпус и пуленепробиваемые стекла. Кроме того, этот автомобиль в качестве защитного устройства имел систему распыления отравляющего газа. Его масса без пассажиров достигала 7 тонн. Такому «броненосцу» не страшны были ни выстрелы в упор из винтовки или автомата, ни ручные гранаты. Серьезно повлиять на движение личного авто Сталина мог только взрыв фугаса большой мощности или противотанковой мины, которые необходимо было тайно заложить на маршруте следования машины. Но сделать это в то время было просто невозможно.
В 1943 году на вооружении вермахта появилось новое противотанковое средство - реактивный ручной гранатомет калибра 82 мм, предшественник известного «фаустпатрона». С расстояния до 150 метров реактивная граната могла пробивать броню толщиной до 200 мм. Но к тому времени руки германской разведки и диверсионных служб были уже связаны - им так и не удалось совершить задуманное. Хотя несколько образцов этих гранатометов в том же году появились в Москве, но только как трофеи, которые были изучены в одной из лабораторий Военной артиллерийской академии им. Ф.Э. Дзержинского.
На Токийском суде генерал Осима себя виновным не признал. Такой матерый разведчик, как он, не мог так просто признаться. Нужны были очень веские факты, доказательства. Но в конце концов в результате кропотливейшей работы нашлись факты, подтверждающие виновность генерала. В их числе - свидетельства японских офицеров, письменные показания Семенова и Родзаевского, протокол допроса одного из главных немецких военных преступников - Гесса, другие документы. Конечно, собрать их было непросто. И вот почему.
2 сентября 1945 года Япония подписала акт о капитуляции. Бомбардировок в то время уже не было, но над Токио, словно гигантские свечи, неделями стояли огромные столбы дыма. Японцы старались уничтожить свои архивы, в том числе и разведки, чтобы замести следы военных преступлений. По всем министерствам и ведомствам спешно сжигалось огромное количество бумаг. Но все же обвинение располагало значительным числом найденных документов. Международный военный трибунал на их основе признал бывшего генерал-лейтенанта императорской армии Осиму виновным и в приговоре записал: «Подсудимый Осима, находясь в Берлине, тайно занимался подрывной деятельностью, направленной против советского государства и его руководителей, обсуждая эти вопросы с Гиммлером».
Сегодня хорошо известны подробности операции «Длинный прыжок», разработанной немцами против участников Тегеранской конференции в конце 1943 года, поэтому не будем на ней останавливаться.
Очередную попытку немецкие спецслужбы предприняли в 1943 году, забросив в СССР двоих террористов, одним из которых был человек то ли по фамилии, то ли по кличке Шило.
Шило (он же Политов) родился в 1909 году в семье кулака. В 1932 году сумел сменить фамилию, став Петром Ивановичем Тавриным. В 1942 году был призван в армию, а 30 мая 1942 года, отправившись в разведку, перешел на сторону немцев. В июне 1943 года Таврин дал согласие работать на немецкую разведку. Вскоре сам оберштурмбаннфюрер СС Грейфе, начальник восточного отдела VI управления РСХА, предложил ему выполнить специальное задание особой важности.
Чтобы закрепить верность, Таврина отправили сначала в Псков, где заставили участвовать в карательных операциях, а потом в Ригу, где под руководством начальника команды «Цеппелин» майора Крауса он прошел курс подготовки. Кроме этого, террориста три раза инструктировал сам Скорцени. Его снабдили документами на имя Таврина Петра Ивановича, заместителя начальника отдела контрразведки СМЕРШ 39-й армии 1-го Прибалтийского фронта, пятью советскими орденами и двумя медалями «За отвагу». Все было предусмотрено, включая даже специально отпечатанные выпуски газет «Правда» и «Известия», где в списках награжденных значился сначала капитан, а затем майор Таврин. Напарницей террориста отправлялась радистка Адамичева, которую снабдили документами на имя Лидии Яковлевны Шиловой, младшего лейтенанта, секретаря особого отдела дивизии. По легенде она была женой Таврина.
Добравшись до Москвы, «майор» должен был убить Сталина согласно одному из двух разработанных планов. Первый: выяснить маршрут автомобиля Сталина и обстрелять его бронебойными снарядами. Для этого специалисты из секретных лабораторий абвера разработали уникальное оружие «панцеркнакке» («прогрызающий броню»). Это короткоствольная безоткатная пушка калибра 30 мм. Снаряды ее были способны пробивать 45-миллиметровую броню с расстояния до 300 метров. Пушка была компактной и крепилась ремнями к правой руке.
Кроме этого, террористы имели магнитную мину большой мощности с дистанционным взрывателем. Таврин должен был попытаться попасть на какое-нибудь торжественное заседание правительства или на совещание армейского руководства с участием Сталина, где и осуществить теракт.
Но ничего не вышло. Первое сообщение о предполагаемой операции поступило… от портного из Риги, работавшего на нашу разведку. К нему обратился некий человек со странным заказом: ему требовалось кожаное пальто по советской моде с очень большими карманами и расширенным правым рукавом (для «панцеркнакке»). Так что Таврина взяли под наблюдение еще в Риге.
В ночь с 4 на 5 сентября Таврина на специальном самолете «Арадо-332», который мог садиться практически где угодно, перебросили через линию фронта. Однако и тут было не все ладно. Чтобы обеспечить посадку самолета, предварительно на нашу территорию была выброшена аэродромная команда. Ее-то как раз и переловили смершевцы. На допросе аэродромщики раскололись и рассказали все, что знали. Началась игра. Самолету дали «добро» и стали ждать гостей. И снова вмешался случай. На подлете «Арадо» был обстрелян зенитной артиллерией, получил повреждения и сел в другом районе.
Вскоре оперативники райуправления начали прочесывать район. Под утро патруль остановил мотоцикл, на котором ехали мужчина и женщина. Отвечая на вопросы, откуда они едут, мужчина назвал пункт первоначальной выброски, отстоявший от места приземления на 200 километров: ведь места вынужденной посадки он не знал! И тут террористов подвел дождь. Получалось, что они четыре часа были в пути, но их одежда была сухой. Однако старший патруля повел себя умно, ничем не выдав своих подозрений, он препроводил Таврина и Шилову в ближайшую комендатуру якобы для того, чтобы поставить отметку в командировочном удостоверении. Там, пока они отмечали командировки, мотоцикл обыскали. В трех чемоданах были обнаружены 7 пистолетов, 5 гранат, мина, «панцеркнакке» и снаряды к нему, а также 116 штампов различных печатей и более 400 тысяч рублей. Так провалилась и эта попытка покушения на Сталина.
