Уже вскоре после заключения мира в невской дельте фиксируется свыше четырехсот поселений.
В результате неудачи Ливонской войны в 1583 году со Швецией было заключено перемирие, тяжелое для России. По нему Россия теряла южное побережье Финского залива, включая те области, где ныне находятся знаменитые пригороды Северной столицы.
В 1610 году, воспользовавшись Смутным временем и практически не встречая сопротивления, шведы занимают устье Невы. На завоеванных землях возникает шведская провинция Ингерманландия.
После изучения территории шведские инженеры пришли к выводу, что лучшего места для крепости, позволившей бы запереть Неву, чем мыс при впадении в неё реки Охты, не существует. В течение 1611 года на месте бывших Ландскроны и Невского Устья была построена крепость.
Правильное шведское название крепости Нюенсканс, Невская крепость, в русской искаженной огласовке – Канцы, в немецком варианте произношения, который исторически и закрепился в российской науке, – Ниеншанц. На противоположном берегу Охты, непосредственно рядом с крепостью, очень быстро вырос город Ниена (Нева) – Ниенштадт. Город и крепость соединял мост. Весь город был взят под защиту бастионов. Известно, что в 1615 году король Густав II Адольф справлял Рождество в новой шведской крепости и тогда же сказал, что хотел бы заложил ещё один город ниже по течению.
На гербе Ниены (Ниенштадта), полученном им в 1642 году, – геральдический лев с мечом идет на врага. Правда, как-то обречённо. Он стоит между двух рек, а может, миров или континентов…
Предполагается, что в Ниене жило до 10 тысяч человек. Это был едва ли не самый крупный в шведском королевстве город после столицы. Население быстро выросшего города, кроме шведов, финнов и немцев, составляли русские.
История Ниены (Ниенштадта) завершилась на третий год Северной войны, в 1702 году. А вот крепость Ниеншанц продержалась до весны: 25 апреля 1703 года 25-тысячный корпус под командованием Петра I и фельдмаршала Б.П. Шереметева начал штурм Ниеншанца. 1 мая крепость пала. А вскоре, 16 мая 1703 года, на Заячьем острове была заложена крепость. На территории исторического центра города к этому времени существовало около 40 поселений. Так что же породило легенду о пустыне на месте Санкт-Петербурга? Безусловно, стремительность возникновения новой столицы и гигантский размах строительства, которое, как считается, началось в мае 1703 года.
Строительство велось, а имени у крепости не было. Лишь месяц спустя, а именно 29 июня 1703 года, крепость получила свое наименование – Санкт-Петербург, то есть крепость святого Петра. Царь Пётр I назвал крепость не для прославления своей персоны, а в честь своего христианского покровителя – апостола Петра, день которого по святцам (в церковной книге, содержащей месяцеслов-календарь) церковь отмечает 29 июня.
Апостол Пётр, по христианской мифологии, – хранитель ключей от врат рая. И крепость, нареченная именем этого святого, по замыслу Петра I, была призвана стать ключом к Балтийскому морю. Замысел Петру I удался.
Вскоре после строительства церкви Петра и Павла на Заячьем острове произошёл интересный феномен: Петропавловская церковь вытеснила название Санкт-Петербург за пределы Заячьего острова, на Березовый, или Городовой, остров. Там тогда размещался городской посад. Так крепость стала именоваться Петропавловской, а посад – Санкт-Петербургом.
С этого времени и начал складываться облик Северной Пальмиры, как порой называли город святого Петра. Северная Пальмира – не единственное тогдашнее название города. На первом из дошедших до нас планов он обозначен как Петрополис. На проекте договора Петра I с польским королем Августом II имеется помета Ф.А. Головина: «Статьи, которые посланы по указу великого государя 1703, июля в день 16, от Петрополя». Петр I в письмах к Меншикову и другим сподвижникам нередко называл новый город Парадизом (по-французски – рай), а Меншиков называл город уменьшительным именем Петри.
Наименование Петроград встречалось в первых подписанных Екатериной II манифестах. Многие ранние указы Николая I сопровождены указанием на то, что они «даны в граде святого Петра». В XIX веке в просторечии встречались и другие названия города, например Петрослав. Официальное переименование Санкт-Петербурга в Петроград состоялось вскоре после начала Первой мировой войны – 18 августа 1914 года. Считается, что потеря городом имени святого покровителя сказалась и на судьбе столицы, и империи в целом.
В январские дни 1924 года состоялось траурное заседание II Всесоюзного съезда Советов, посвященное памяти В.И. Ленина (Ульянова). Борьба за присвоение имени Ленина шла между Москвой и Петроградом. Равно как и за право похоронить покойника в одном из этих городов. Этот съезд 26 числа того же месяца присвоил городу на Неве имя Ленина. Петроград стал Ленинградом, а в Москве устроили мавзолей.
6 сентября 1991 года указом президиума Верховного Совета Российской Федерации городу было возвращено его историческое название – Санкт-Петербург.
С первых дней существования города почти на всех островах Невской дельты велось активное строительство. В отличие от многих городов Петербург изначально строился по плану. Это, конечно же, сказалось на организации городского пространства. С января 1712 года город на Неве стал официальной столицей российского царства, а с 1722 года – столицей Российской империи.
И уже через столетие, в начале XIX века, замечательный русский поэт Константин Батюшков писал: «Надобно видеть древние столицы: ветхий Париж, закопченный Лондон, чтобы почувствовать цену Петербурга. Смотрите, – какое единство! как все части отвечают целому, какая красота зданий, какой вкус и в целом, какое разнообразие, происходящее от смешения воды со зданиями!»
Два века спустя город остаётся уникальным творением человеческого гения.
При всей своей открытости город всё-таки по-северному сдержан. Но эта сдержанность особая. Скорее, эта сдержанность сродни легкой пелене белых ночей, той удивительной поры, когда город прямо-таки преображается.
Конечно, в разное время года город воспринимается по-разному, но прекрасен он всегда.
И когда звучит тихая мелодия осени и по каналам плывут разноцветные листья, а глыбы домов освещают мягкие лучи словно застывшего на горизонте солнца, в многочисленных реках и протоках, как в зеркале, отражаются набережные, фасады зданий, арки мостов, узоры чугунных решёток, деревья. Можно решить, что именно там, в чёрном зеркале вод, и находится сказочный мир зазеркалья.
Зимой Петербург строг, величественен, элегантен. И по-настоящему графичен.
А вымытый весенними дождями город кажется наполненым звенящей прозрачностью акварели и призрачностью полутонов.
Но особенно неповторим Санкт-Петербург летом, в белые ночи, когда в городе не включают фонари и непривычно просторны коридоры проспектов и ладони площадей.
В облике Петербурга и днём присутствует некая изысканная декоративность, а в белую ночь она доходит до уровня театральности.
Белые ночи Петербурга – это реальность и мираж. В своей туманной и сверкающей красоте город никогда не идентичен самому себе. Тени и свет сливаются и путаются, оставляя нетронутой душу Петербурга. Зыбкий сумрак белой ночи ненавязчиво уводит от сырого черновика жизни в мир желанных реальностей. В это время можно почувствовать, как из мозаики коротких зарисовок-впечатлений, штрихов-заметок складывается фантасмагорическая картина жизни, особой петербургской жизни, когда исчезает грань между реальным и чудесным.
В белую ночь хорошо побродить по многочисленным городским набережным, благо, рек и каналов хватает: Нева, Мойка, Фонтанка, Крюков канал, Екатерининский, Зимняя канавка, Лебяжья… Не повторяются решетки набережных, на каждом мосту – свои фонари: чудные фонари, свет которых в июне не нужен. Названия мостов – Итальянский, Певческий, Синий, Поцелуев, Львиный, – как будто вызывают к жизни призраков города, воспетого Пушкиным и Гоголем, Достоевским и Блоком, города, который порой представляет собой фантастическое видение.
