К счастью для бромлинских сердцеедок, Глэдис была слишком умна для этого.

- Виржиния, вы просто не представляете себе всю значимость удивительной находки мистера Уэста. Это удача, такая редкая удача! - эти слова я слышала уже не в первый раз с тех пор, как предложила Глэдис поехать вместе на выставку. - Нинген умер необыкновенно рано, ему и тридцати пяти не сравнялось. Он оставил после себя лишь семьдесят девять полотен. Вдумайтесь в это число, Виржиния - как это мало для человека столь огромного таланта! И потому эта найденная картина марсовийского периода его творчества так важна.

- Да, конечно, - я кивнула рассеянно, всматриваясь в серую хмарь за окошком автомобиля. Ехать мы решили вместе, потому что экипаж Клэйморов нужен был сегодня супругу Глэдис - причем на весь день. - У нас, кажется, была одна его картина. Отец любил импрессионизм и купил ее еще при жизни мистера Нингена - кажется, у него лично. За три эсо, если я не ошибаюсь. Это около пятнадцати рейнов по-нашему.

Глэдис так резко развернулась ко мне, что я инстинктивно отшатнулась. Взгляд из-за блестящих стеклышек лорнета более подобал хищнику, вставшему на след, чем леди.

- Что за картина?

- "Островитянка, вернись!"

- Та самая! Святые небеса! Виржиния, почему я узнаю об этом только сейчас? - воскликнула Глэдис с неподдельным энтузиазмом и тут же сама себе ответила: - Впрочем, вопрос риторический. Вы, дорогая, никогда не интересовались искусством - увы.

Я спрятала улыбку.

- Что поделать - такой у меня практический склад ума.

Лайзо, до сих пор изображавший примерного водителя в низко надвинутом кепи, позволил себе фыркнуть еле слышно.

Глэдис вздохнула.

- Что ж, тогда, пожалуй, позволю себе оценить значимость картины Нингена в более приземленном эквиваленте. Одно полотно сейчас стоит в среднем десять тысяч хайрейнов.

Автомобиль как-то странно дернулся, но я списала это на ужасное состояние бромлинских дорог.

- Примерно четверть моего годового дохода, если учитывать поступления не только от земли... Неплохо! И это за какую-то картину?

- За картину великого Нингена, - поправила меня Глэдис с покровительственной улыбкой и легонько стукнула по плечу лорнетом. - Тем печальней парадокс - умер этот художник в нищете, на одном из тропических островов.

- Мир полон печальных парадоксов, - я пожала плечами, прикидывая про себя - не выставить ли свою картину Нингена на аукцион? Мне, признаться, это яркое и солнечное полотно не особенно нравилось; оно смотрелось чужим в строгих интерьерах особняка на Спэрроу-плейс. Десять тысяч хайрейнов же всегда кстати, к тому же обнаружение восьмидесятой работы Нингена наверняка подняло бы огромную волну интереса к его творчеству в целом, а следовательно цены бы взлетели до заоблачных высот.

Тем временем мы выехали на улицу Святой Агаты, в конце которой и располагалась небольшая галерея мистера Уэста, ставшая в один день местом паломничества для всех ценителей искусства в Бромли. Несмотря на дождь, холодный и по-аксонски настырный, по тротуару прогуливалось множество людей. Причем далеко не все были студентами факультета искусств или существами богемными; взгляд то и дело выхватывал край роскошного платья или скромный костюм из ткани, дорогой даже с виду. "Коллекционеры слетелись - как птицы на горстку риса", - недовольно отозвалась об этих людях Глэдис.

Автомобилей и экипажей тоже хватало, однако большинство гостей следовали неписанному правилу вежливости в Бромли: прибыв на место, они отпускали водителя - или возницу - с наказом вернуться за ними через определенное время. Поэтому мы без особого труда проехали почти всю улицу и остановились у самой галереи. Лайзо вышел первым, раскрыл зонт и помог выйти сначала мне, а потом и Глэдис.

У крыльца собралась уже настоящая толпа, хотя по времени галерея давно должна была распахнуть двери для избранных.

- Что-то странное происходит, - Глэдис нахмурилась. - Мистер Уэст обычно весьма аккуратен в вопросе времени. Надеюсь, нас не заставят ждать слишком долго под таким отвратительным дождем.

- Можно вернуться пока в автомобиль, - предложила я, оглянувшись на Лайзо. Нам-то с Глэдис непогода доставляла лишь небольшие неудобства. А вот ему приходилось несладко - толстый шерстяной свитер быстро промокал.

Мне же вовсе не хотелось снова остаться без водителя - я слишком привыкла к удобству автомобиля. Лайзо только недавно оправился от тяжелого ранения, но последствия все еще давали знать о себе. Особенно в такую отвратительную погоду.

- Постойте, - вдруг произнесла Глэдис. - Не нужно возвращаться. Кажется, кто-то выходит.

Дверь галереи приоткрылась, и на пороге появились двое мужчин. Один, высокий, полный, с одутловатым лицом был мне незнаком. Впрочем, по умению с изумительным достоинством носить даже недорогой костюм и по манере и держать спину излишне прямо, в нем легко можно было распознать человека, рожденного не в самой богатой, но, безусловно, знатной семье.

Во втором человеке я с удивлением узнала Эллиса.

- Святая Роберта, а что он тут делает? - воскликнула я, не сдержавшись, и Глэдис недоуменно обернулась.

Впрочем, от необходимости что-либо объяснять меня избавил тот самый незнакомец, стоявший рядом с Эллисом:

- Господа... - голос у мужчины сорвался. - Господа, - повторил после секундной заминки незнакомец уже тверже. - Вынужден принести вам свои глубочайшие извинения... Сегодня воистину черный день. "Островитянка у каноэ" пропала этой ночью. Думаю, она была украдена. Я...

И окончание фразы потонуло во всеобщем вздохе ужаса и разочарования. Кажется, только я одна - да еще Лайзо, но он, разумеется, не в счет - сохраняла спокойствие.

- Глэдис, дорогая, - склонилась я к подруге и зашептала. - Только не говорите мне, что эта очередная "Островитянка" - именно та картина, ради которой мы сюда ехали.

Уголки губ Глэдис опустились.

- Увы, Виржиния. И, боюсь, вы даже не представляете себе, какой это удар... Мистер Уэст! - крикнула она вдруг, обращаясь к спутнику Эллиса, и я обругала себя за недогадливость. Конечно, незнакомец, объявляющий такую новость может быть только владельцем галереи. - Мистер Уэст, когда это случилось? Когда пропала "Островитянка"? И, святая Роберта, как это вообще могло произойти?!

Лицо Уэста приобрело растерянное выражение. Он подслеповато прищурился, оглянулся на оклик - и, узнав Глэдис, торопливо спустился на несколько ступеней, не обращая внимания на дождь, зарядивший с новой силой.

- Леди Клэймор! При других обстоятельствах я был бы безумно рад видеть вас, но печальные события... - Эллис догнал Уэста, ухватил за руку и, приподнявшись на мысках, что-то шепнул ему на ухо. Тот сразу сник. - К сожалению, я не могу ничего добавить к сказанному. Простите. Это... в интересах следствия. Сожалею. Сожалею!

Уэст, прижав руку к груди в бессознательно-защитном жесте, пятился по ступеням. Несколько раз он едва не оступился. Между тем собравшиеся перед галереей ценители искусства оправились от первого удивления и загомонили. Вопросов становилось все больше. Они сыпались на беднягу Уэста со всех сторон:

- Вы будете делать заявление для газет?

- А галерея закроется?

- Да была ли эта картина вообще!

- Мистер Уэст, ответьте! Когда она исчезла?

- Простите, не могу ничего сказать! - несчастный, похожий на толстого ворона, заклеванного крикливыми галками, мистер Уэст извинился в последний раз и скрылся за дверью. Щелкнул замок.

Шум и гам, более подобающий рыночной площади, чем изысканному обществу любителей живописи, кажется, достиг апогея.

- Идемте отсюда, дорогая Виржиния, - Глэдис кинула на закрытые двери последний яростный взгляд сквозь прицел золоченого лорнета. - Что за беспорядок, как в курятнике! Картина пропала, святые небеса... Нет, здесь определенно что-то не так. Я чувствую это, - она развернулась и, игнорируя Лайзо с зонтом, решительно направилась к автомобилю. - Виржиния, вы не откажетесь от чашечки чая в моей компании? Мне определенно нужно кое-что с вами обсудить. Если не ошибаюсь, у вас были полезные знакомства в Управлении Спокойствия?