'В одиночестве

Как никогда оценишь

Дружбу с луной'

Кормовая трёхдюймовка вдруг ожила - Ясао увидел, как возле неё, пошатываясь от контузии, копошился Сима Юкичи. Хромая, кто-то из матросов подтащил ему очередной патрон. Несколько секунд - и кинжал пламени вылетает из ствола орудия в сторону гайдзинов. Кормовой трёхдюймовке тут же вторит орудие из-под мостика. Бой продолжается. И дешево победу врагу отдавать никто не собирается... Яркий свет внезапно залил всю носовую часть 'Акебоно'. Два мощных прожектора, бьющие откуда-то с левого крамбола, превратили ночь в день. И тут же высокий столб воды вырос в двух десятках метров от борта истребителя. Следом ещё один такой же, но уже ближе. Затем - удар, где-то в самом носу, у форштевня. Раскаленные искры металлических обломков веером разлетаются в черном небе. Куцуми выпрямился, насколько смог, держась правой рукой за штурвал, чтобы не упасть. Вот теперь - точно всё... Этот свет и тяжелые снаряды означали только одно - 'Новик' вернулся к месту боя, чтобы добить свою жертву...

Превозмогая боль и с трудом наводя поврежденное орудие, Сима Юкичи едва не упал на скользкую от воды и крови палубу, когда два удара почти одновременно встряхнули весь корпус 'Акебоно'. Снаряды попали куда-то в район мостика. По крайней мере именно там Юкичи видел две яркие вспышки. После этого орудие из-под мостика уже больше не стреляло. Очевидно, либо подбито окончательно, либо все погибли. 'Что ж, скоро настанет и наша очередь...' - пронеслось в голове мичмана. Раненный матрос притащил ему ещё один патрон. Последний. Юкичи с трудом зарядил его единственной здоровой рукой и принялся наводить орудие куда-то в сторону прожектора. Поврежденный механизм наводки работал рывками и со скрежетом пережёвываемого металла, но ещё работал. Только бы успеть... Удар вновь потряс корпус истребителя. Откуда-то из недр котельного отделения вверх ударила ещё одна шипящая струя пара. Выстрел! Орудие рявкнуло и так и осталось в положении отката. Всё, похоже - накатник накрылся! Сима опустился на палубу, прислонясь к тумбе орудия. Рядом, у борта вырос очередной фонтан, окатив его и сидящих рядом двоих матросов ледяными брызгами. Волны уже начали перекатываться через палубу. Значит, ждать осталось недолго. Из открытого люка машины выбрались на палубу двое - перепачканные, опаленные и оборванные, они никак не походили на бравых военных моряков. Вот кто-то пробирается по палубе, пытаясь добраться до кормы. Но вдруг у самого основания третьей дымовой трубы вспыхивает яркое желтое пламя, и тело моряка, как безвольная тряпичная кукла, летит за борт. Через секунду туда же, в холодные темные волны, падает и сбитая дымовая труба. Что-то металлическое звонко бьет по и без того искорёженному щиту орудия. Но мичман уже не обращает на это особого внимания. На палубе истребителя осталось пятеро живых человек. Пока ещё живых. Но все прекрасно понимают, что это - конец.

Четверых-пятерых,

Что плясать ещё не устали,

Озаряет луна...

- Прекратить огонь!

Илья молча взирал с мостика крейсера на тонущий японский истребитель. Здесь не было ослепительно-яркого взрыва мины или глухого утробного взрыва парового котла. 'Акебоно' просто тонул, черпая воду многочисленными пробоинами и увлекаемый ко дну страшной тяжестью металла. Тонул почти на ровном киле - лишь в последний момент корма поднялась вверх, сверкнув пером руля, и тут же скрылась в волнах.

Через несколько минут со шлюпок на палубу 'Новика' подняли пятерых японцев. Двое из них, включая мичмана, были без сознания...

Одинокий истребитель шел в полной темноте под самым берегом Лаотеншаня к бухте Белого волка. Идя под одной правой машиной, 'Акацуки' то и дело пытался уйти влево, к берегу. Суецуги Наодзиро уже несколько раз корректировал его курс пытаясь и остаться в узкой полоске тени под берегом, и, одновременно, не выскочить на прибрежные камни. Полоса тени становилась уже и уже - горы на берегу становились всё ниже по мере приближения к бухте Белого волка. Ещё два-три кабельтовых - и нужно поворачивать вправо, покинуть спасительную тень и попытать счастья в прорыве в открытое море. Вспышки за кормой прекратились - значит, корабли Первого отряда оторвались от русских. А вот на востоке бой ещё продолжался. Жаль, что его корабль не сможет дать полный ход - для исправления машины понадобится, как заверил механик, не меньше нескольких часов. Поэтому придется прорываться под одной машиной. Это двадцать узлов, не больше. Но, другого выхода всё равно нет.

- Буруны прямо по курсу! - крик сигнальщика грубо прервал размышления о предстоящем прорыве.

Наодзиро увидел впереди, не далее, чем в сотне метров, светлый узор пены, окружавший темную гряду камней. Она тянулась, похоже, от самого берега, местами едва возвышаясь над водой, а кое-где скрываясь в волнах. 'Акацуки' шел прямо на неё.

- Право на борт!

Нос корабли покатился вправо, но слишком медленно. Он точно успеет увернуться от расположившейся прямо перед ним каменной гряды, но тут правее Суецуги увидел ещё одну груду камней. Она едва возвышалась над водой, и, будь волнение на море сильнее, её, конечно же, заметили бы намного раньше. А теперь на циркуляции, нос истребителя катился прямёхонько на неё. Правда, между двумя этими грядами оставался почти кабельтов свободной воды.

- Лево на борт!

Рулевой с бешеной скоростью стал вращать штурвал в противоположную сторону. Влево 'Акацуки' начал ворочать значительно веселее. Словно сам понимал, что от этого зависит сейчас его спасение. На скорости почти в восемнадцать узлов детище верфи Ярроу под японским флагом влетело в узкий пролив между двумя каменными банками отмели Кай-ио-шо. Ещё через несколько секунд хрящ, ракушки и галька морского дна начали обдирать водоросли и краску с днища истребителя. Проскрипев металлом по камню, 'Акацуки' замер с дифферентом на корму и креном на правый борт.

Наодзиро поднялся с настила мостика, потирая ушибленное при падении плечо.

- Осмотреться в отсеках! Доложить о повреждениях!

Он оглянулся - из труб истребителя в небо улетали целые снопы искр - это горела сорвавшаяся от резкого сотрясения сажа, предательски выдавая их местоположение. Но, хвала Аматерасу, скоро искры погасли и всё вокруг вновь погрузилось в темноту...

...

- Затоплений нет, котлы и правая машина исправны!

- Самый полный назад!

Винт бешено замолотил воду, и её мутный бурлящий поток понесся вдоль правого борта истребителя, вымывая песок и ракушки из-под кормы корабля. Но корпус не сдвинулся и на сантиметр. Вновь и вновь Суецуги давал задний ход, но, похоже, 'Акацуки' плотно засел в этой природной западне. Как же обидно! Ускользнуть из расставленной русскими ловушки чтобы вот так бездарно сесть на мель! До рассвета меньше часа. Если не удастся снять корабль в ближайшие полчаса, придется взорвать его. Корпус чуть вздрогнул, и дифферент на корму немного увеличился. Неужели получается?

Луч сигнального фонаря уперся прямо в мостик 'Акацуки'. И затем замигал, передавая азбукой Морзе сигнал. Сначала на английском, потом на японском, хоть и с ошибками, но разобрать удалось: 'Сдавайтесь или будете уничтожены!'

- К орудиям! За императора! Банзай!!! - только и успел скомандовать Суецуги.

- Банзай!!! - пронеслось над палубой обреченного истребителя и десятки рук вознеслись к темному, холодному и безразличному зимнему небу.

Слепящий свет больно резанул по глазам, заставив зажмуриться. И тут же последовало рычаще-шипящее: 'р-ра-атш - бум!' Столб сверкающих ослепительных брызг вырос под самой кормой миноносца. И ещё. И ещё. И снова. Разлетелась воющими осколками рваного железа верхушка четвертой трубы. Вскрикнув порванными струнами антенны, рухнула за борт перебитая мачта. Комендоры приникли к своим орудиям, подносчики торопливо тащили патроны, спотыкаясь, падая. Иногда - чтобы уже не подняться никогда. Несколько чугунных гранат лопнули на палубе истребителя, калеча своими крупными, тяжелыми осколками всё, что попадалось на пути - палубное оборудование, дымовые трубы, орудийные станки, человеческую плоть. А затем на палубу истребителя обрушился ливень. Из свинца.