Эдмунд Шклярский: «Знаешь, «Ихтиандр» выбивается из общего контекста, потому что редко кто называет его мелодичным…»

Сергей Горцев: «Она показалась мне ключевой или переходной к новому альбому. Это субъективно, конечно…»

Эдмунд Шклярский: «Я бы не сказал так. Я стараюсь не перегружать альбом. В каждом альбоме есть песни, так скажем, «на любителя». Взять альбом «Родом ниоткуда» – там есть песня «Это Он». Если кому-то нужна мелодия, он её там вряд ли найдёт. Это как сыр «рокфор» с чем-то, не с душком, но, по крайней мере, не на любой вкус. Я стараюсь в каждый альбом что-то вставлять, но не полностью делать его из «ихтиандров».

Сергей Горцев: «А если говорить о последнем альбоме, какие песни ты бы выделил?»

Эдмунд Шклярский: «Мы представляем примерно, что будет играться на концертах, а что останется – это другой вопрос».

Сергей Горцев: «Что будет играться?»

Эдмунд Шклярский: «Сейчас уже играем «Недобитый романтик», потом будем играть «Гиперболоид», «Колдыри да колдобины», «Мантры», потом попробуем «Существо» сыграть».

Сергей Горцев: «По заявкам трудящихся…»

Эдмунд Шклярский: «Да, а там – пойдет, не пойдёт... Концерт предполагает свой закон, определенный подбор песен».

Сергей Горцев: «Я недавно прочитал книгу «Мой сын БГ», которая написана мамой Бориса. Достаточно интересная книжка. Плюс её в том, что после прочтения представляешь, в какой атмосфере он рос. Оказывается, к примеру, когда он шёл в первый класс, подошёл к двери, приносят телеграмму от Капитана Немо (!). Поздравляет, желает… То есть родители создавали особую атмосферу. Бореньку потом спросили: «Ты сказал об этом одноклассникам? - Да сказал, но никто не знает, кто такой Капитан Немо». И так до сих пор: он поёт, но многие не понимают о чём. А у тебя были в семье какие-то моменты, которые создавали особую атмосферу?»

Эдмунд Шклярский: «У нас тоже, например, в классе никто не знал, кто такие «Битлз». Во дворе единственная пластинка битлов была у человека, который был душевнобольной. Вот я и рос в этой атмосфере…» (смеётся)

Сергей Горцев: «А в семье?»

Эдмунд Шклярский: «Иногда во дворе меня звали «битлз-одиночка». Дома у нас была атмосфера такая… двуязычная. Говорили в основном по-польски. Поэтому много информации пришло как раз из польских журналов, где были и новости кино, и то, что появлялось нового в живописи, в музыке. Поэтому я был в курсе всего происходящего, к счастью. Я читал многие рассказы, которые здесь не печатались. Двуязычие помогало находиться в курсе событий».

Сергей Горцев: «Неужели в семье говорили только по-польски?»

Эдмунд Шклярский: «Там да. Потому что русскоязычной была только моя мама. Но и она изучила. Да и сейчас мы разговариваем с родственниками на польском».

Сергей Горцев: «Красивый язык...»

Эдмунд Шклярский: «По крайней мере, любой другой язык добавляет каких-то красок, потому что невозможно некоторые слова перевести один в один. Даже с таких близких языков как славянские. Не говоря уж с английских, немецких».

Сергей Горцев:«Червоны гитары», «Скальды», Немен, «Будка суфлера» - мои любимые с давних времен. А ты можешь кого-то выделить из польских музыкантов?»

Эдмунд Шклярский: «Самый  почитаемый и любимый Немен. Помнится, когда слушатели были недовольны, что он стал играть в другом стиле, то страдал не только он, но и его автомобиль, который  мазали краской».

Сергей Горцев: «Как-то мы с тобой говорили, что трудно найти на нашей сцене таких статичных артистов, как Эдмунд Шклярский. Ты соглашался. Вот у нас был несколько дней назад «Ю-Питер»… Вячеслав Бутусов переплюнул тебя! Отошёл в глубину сцены, закрыл глаза и «честно отработал полтора часа». Но с другой стороны, такой не очень подвижный человек, как Борис Гребенщиков, как-то прыгнул на спину, и задрал ноги вверх, подчёркивая какой-то эмоциональный момент. А у тебя было, когда ты отходил от своей манеры выступления?»

Участие художника Лео Хао в оформлении «пикниковской» сцены началось с тура «Полнолуние», для которого Лео нарисовал металлические розы для кулис, обрамляющих центральное полотно бэк-дропа.

Эдмунд Шклярский: «Может, это и было во времена музицирования в институте, когда это происходило с какими-то возлияниями… Красили ногти и физиономии. И тогда вот, наверное, я себе кое-что на сцене позволял. И потом… Если бы я учился в каком-то театральном училище,  где заставляют терять стыд и совесть, наверное, я бы делал то, что мне делать противоестественно. А поскольку не обладаю такими навыками, я не могу это делать. Делаю только то, что могу».

Сергей Горцев: «А случались какие-то чрезвычайные обстоятельства? Ходулист(человек на ходулях) знаю, у вас иногда падает… »

Эдмунд Шклярский: «Да, в прошлом году  в Белоруссии. В Гомеле поставили фонарь, о котором не предупредили. Ты же знаешь, на сцене темно. Он упал, сломал руку... Но концерт не прервали… Более того, потом он по контракту поехал в Германию и там тоже отработал…»

Сергей Горцев: «В твоих  песнях, особенно в последних альбомах, ты как бы подчёркиваешь отрицательные моменты сегодняшней действительности:»

В сладкий сон погружен,

В круге вечных фантазий,

Не заметит и он

Этой жизни чумазой...

Эдмунд Шклярский: «Ну, это, даже не отрицательное, а то, что есть».

Сергей Горцев: «А что конкретно больше всего сейчас трогает, волнует, цепляет и возмущает?»

Эдмунд Шклярский: «Возмущает… Вот включи телевизор. Всё, что там будет происходить и возмущает... Я бы выделил такой момент, как обесценивание человеческой жизни. Особенно это удивительно, когда, к примеру, образование поднялось на какую-то планку. И с этим грузом образования и культуры, человек позволяет себе делать худшие вещи, чем тот, кто, будучи папуасом, ел кого-то, не ведая, что творит. Сегодня человек делает то же самое, только делает это культурно, с образованием…»

Сергей Горцев: «В этом кто-то виноват?»

Эдмунд Шклярский: «В этом виноват сам человек. Потому что внутри сидит то самое низкое, которое человек должен в себе уничтожить».

Сергей Горцев: «Путём саморазвития? Анализа?»

Эдмунд Шклярский: «Путём размышлений. Потому что если, к примеру, человеку давать неограниченную власть, то он становится тем самым, кого, к сожалению, мы сейчас наблюдаем. Часто происходит испытание безграничной властью: я нахожусь на ступень выше, и вот это делает человека отвратительным. Самое большое искушение, которое мало кто может преодолеть...»

Сергей Горцев: «Эдмунд, сейчас у тебя тоже пошёл очередной круг испытания медными трубами. Я посмотрел твой сайт, там такие восхваления, восторги. Радуются, говорят, что такого не было никогда...»

Эдмунд Шклярский: «Так это же игра... Мы играем в игру, в которой,  допустим, к тебе приходят в гости и хвалят твой салат».

Сергей Горцев: «А я повар?»

Эдмунд Шклярский: «И я знаю цену этому салату. Но по условиям игры его так или не должны его особо ругать, потому что они пришли в гости».

Сергей Горцев: «Но они могут не прийти в следующий раз».

Эдмунд Шклярский: «Да, они могут не прийти, но это, тем не менее, какая-то зависимость друг от друга, определенные правила игры».

Сергей Горцев: «Сейчас группа на вершине, я так понимаю. Рейтинги, наполняемость концертов…»

Эдмунд Шклярский: «Тьфу-тьфу-тьфу… Как ни странно, не зависимо от того, что нас пугают кризисом, у нас увеличилась по сравнению с прошлым годом посещаемость концертов. Но кризис только впереди. Поэтому я как раз не очень люблю, когда гладко. Ещё в прошлом году были разговоры, что слишком всё гладко. Поэтому, как бы не было того, что было. Лучше когда это всё как-то чередуется».