Тевтус, трезво оценив ситуацию, понимает, что уже практически потерял ассистента, философски пожимает логарифмами и уходит. Что поделать, одним больше, одним меньше. Таких бепе у него очередь.

Нужно бежать… бежать… И Бепе решается на транклюкацию.

Ошарашенный код-великан упускает инициативу, Бепе шмыгает в незанятую систему координат и замыкает ее саму на себя.

Все. Ура. Теперь до него никому не добраться. Правда, и самому не выбраться… До жалких остатков сознания бывших некогда Йозефом Менгеле начинает доходить весь ужас сложившегося положения.

Нет выхода. Темнота. Тишина. Одиночество. Вечность.

Менгеле заорал. И орал он еще долго. 86 лет, семь месяцев и четыре часа. Все время, пока еще жил покинутый Риммоном мозг.

А потом, мозг наконец-таки умер. Умер в результате несчастного случая в котором были задействованы два синих кита, сельдерей, и древний ртутный термометр. То, что осталось от Йозефа снова попало в Ад. Трясущегося, скулящего, исковерканного младшего демона отправили в Яму без права апелляции и реабилитации. Где он и сгинул навеки.

…

Торорох без стука вошел в покосившуюся дверь унылого обиталища Голода. Измождённый мужчина, напоминающий обтянутый кожей скелет со вздувшимся животом грустно посмотрел на предшественника-ящера.

— Вот так и знал, что сегодня еще чего-нибудь плохое случится. Чего вылез? Не сидится в Забвении, да? Скучно? Поиздеваться пришел???

— А что стряслось? — Торорох проигнорировал недружелюбный тон преемника, и не стал отвечать в том же духе. В конце концов сейчас он тут в роли просителя.

Третий всадник вскочил из-за абсолютно пустого стола, и возбужденно затряс ссохшимися кулачками перед клыкастой мордой отпрянувшего Торороха.

— Что??? Он спрашивает — что? Украли коня!!! Моего коня! Моего Вороного! А если завтра Апокалипсис? И что??? Ломаются печати, все выезжают, а я рядом трусцой бегу? Три Всадника и Один Пешеход Апокалипсиса, да???

— Как украли? — Торорох даже отступил на пару шагов от такого напора.

— Как? Не знаю! Вот прямо отсюда! Он у меня всегда у крыльца стоял, в полной готовности! Вдруг вызов? И вот… Нет его!

— Может попастись решил, отвязался…

— Уздечка обрезана!!!

— Угу… Я похоже совсем не вовремя. Знаешь… Подай жалобу. И требование на предоставление нового вороного. Ладно, грусти дальше, я пошел.

— Стой! Куда? Не бросай меня!!!

— А чем я помочь могу?

— Ну… Я подумал… Пока мне еще нового коня выпишут… Может я на тебе поезжу? Ты как раз почти полностью черный, лишь слегка зеленоватый. Может не заметит никто.

— Ага, тащи седло.

— Ура!

— Другими словами — шиш тебе. У меня своих дел по ноздри.

— Ну пожаааалуйста… Ну чегооо тебеее стооооит…

— Слушай, потомок, не ной. Я к тебе сам шел в надежде на помощь, в счет части твоего долга. А у тебя снова все наперекосяк. Кто твое резюме вообще одобрил, ума не приложу.

— А чего хотел-то?

— Мне в Грязь нужно попасть.

— Ааа… Ну, был бы Вороной — отвез бы. А так… Извини.

— Хм… То есть, в принципе — можешь?

— Могу. Но только верхом.

— Ну… А если я соглашусь тебя везти? Проложишь Путь?

— Да запросто.

— Ну ладно… Только ненадолго. До Грязи и все. Залазь.

— Погоди, сейчас сбрую принесу.

— Какую еще сбрую???

— Как какую? Без которой хрен мы до Грязи доедем.

— Ну, ладно…

Торорох смирно стоял переминаюсь с ноги на ногу, пока Голод прилаживал не подходящую под анатомию ящера черную сбрую. Та, прямо на глазах видоизменялась, и наконец села идеально.

— Ну все, — Голод облегченно выдохнул. — Пошли.

Они вышли из хибарки, но Всадник, вместо того чтобы прыгнуть в седло, стал прикручивать уздечку к коновязи.

— Эй! Ты чего делаешь?

— Привязываю.

— Вижу! А зачем?

— Как зачем? Что бы ты не сбежал.

— Куда? Эй! Ты того! Не шути так! Мы же в Грязь собирались! Ты обеща-ал!!! — На последнем слове Торорох дал петуха, и попытался вырваться.

Сбруя обожгла раскалённым льдом, и пронзила тело Древнейшего тупыми ржавыми иглами. Тот взвизгнул и затих. Сразу стало лучше.

— Обещал. И мы поедем. Сразу после Апокалипсиса.

— Ты че? С ума сошел? Какого нафиг Апокалипсиса? Двадцать второй век на дворе!

— Ну, а вдруг?

— Ты вообще понимаешь, что тебе за это будет?

— Поощрение. Самостоятельно нашел выход из сложной ситуации… И ты не дергайся, сбруя специальная, сам не вырвешься ни в жизнь. Только с каждым разом все больнее будет.

— Сволочь ты.

— Уж какой есть.

— Знаешь, а ведь когда-нибудь я все же выберусь…

— Ну, если это когда-нибудь будет после Апокалипсиса, то ладно.

— Тебе не кажется, что ты на Апокалипсисе зациклен? Он у тебя через слово.

— Профессиональная болезнь. Что поделать, работа у меня вредная.

— Ты еще молока у начальства потребуй.

— Знаешь… Ну этого Вороного нахрен. С тобой хоть поговорить можно пока Апокалипсис не грянул…

— Вот ведь… Обеденный перерыв, когда?

— Никогда.

…

Силавиим шел в Лимб, где у него была назначена встреча со знакомым знакомого Святого Петра, весело помахивая слегка погнутым Ведром Потопа.

Все складывалось просто отлично.

На поясе у него висел штатный Огненный Меч, а на груди связка бубликов, которыми снабдил на дорожку добрый райский привратник. Ангел время от времени отрывал один, и с удовольствием кушал. Попить, правда, была лишь вода, зато много, в Ведре она не переводилась. Так что сухомяткой желудок не испорчу, довольно подумал ангел.

Вот уже закончились кущи и рощи, и на горизонте показалась унылое серое небо Лимба. Силавиим воодушевился и припустил бегом.

Лимб — огромен. И найти там кого-нибудь определенного, определенно невозможно по определению. Это место подразумевает потерю, скорбь, и недостижимость любой цели. Потому, для того, чтобы там, этого самого кого-нибудь встретить нужно его нарочно НЕ искать. И тогда точно пересечетесь.

В Лимбе много чего нет. Там нет вообще, практически ничего. Такое вот беспонтовое место, скучное, серое, навевающее чувство безысходности.

Например, там нет времени. Ну, или может оно там какое-то свое, особенное, не равномерно текущее, а двигающееся рывками и скачками, порой замирающее, порой несущееся галопом. Причем, не обязательно вперед. Частенько назад, иногда вбок, а изредка и вовнутрь. Но времени в нашем понимании этого слова там нет.

Долго ли, коротко, но наконец Силавиим вышел к старому пепелищу. Когда-то давно, здесь стоял трактир «На пол пути». Это точный географический центр Лимба, ровно середина, между Раем и Адом. Тут частенько встречались представители антагонистических начал, желающие обсудить сложные вопросы. Ну, или просто выпить, или отдохнуть.

Неподалеку, к сухой ветви мертвой осины был привязан огромный вороной конь. Поджарый, немного худой, но видно — злой и сильный.

Рядышком стоит небольшая палатка. У палатки чадит костерок, булькает котелок с невразумительным содержимым. Варево, длинной деревянной ложкой помешивает субъект, неопределенного возраста, неброской внешности, и в неприметной одежде. Весь, такой незапоминающийся. Совершенно никакой. Если от него отвернуться, через секунду, уже и не вспомнишь, как он выглядит.

Человечек обернулся и приветливо помахал ангелу.

— Добрался, наконец. Давай, сюда, скоро готово будет.

— Адамчик?

— Он самый. Не стесняйся, садись. Чувствуй себя, как дома.

— Как дома я чувствую себя только дома. В Раю.

— Ой, да ладно тебе. Тут тоже неплохо. Есть места и похуже.

— Насколько я знаю, в Лимбе нельзя вкушать пищи. А то останешься здесь навеки.

— Да чушь это. Вот, — Адамчик подул на ложку и с аппетитом отправил содержимое в рот. — Вкусно. Я сюда частенько заглядываю, тут уйма интересных личностей бродит неприкаянно.

— Я все равно воздержусь.

— Как хочешь. Ну, что имеешь предложить?

— То есть?

— Тебе нужна от Адамчика услуга. Адамчик никогда ничего не делает в долг. Услуга — оплата. Что ты можешь мне дать?