Мы, да и все присутствующие практически увидели облегчение на её лице, когда речь зашла о том периоде её жизни, когда Яна взялась за ум.

А я лишь мысленно выругался. Опять грязная уловка, старая, как дерьмо мамонта.

— Да. Да, я не делала ничего незаконного! Я…

— Но в какой-то момент, очевидно, вы решили вернуться к старым привычкам, — перебил её прокурор. — Вас арестовали за хранение наркотиков. Три килограмма, что является особо крупным объёмом…

— Я ничего не знала о них! — воскликнула Яна. — Это были не мои наркотики…

— Тогда чьи же?

— Моего… парня, с которым я встречалась. Он жил у меня, но клянусь, что ничего не знала об этом…

— Сколько вы были с ним знакомы?

— Три… три месяца…

— Через какое время после знакомства вы съехались?

— Я точно не помню… три недели… может быть, месяц, — неуверенно произнесла Яна.

— Так три недели или месяц? — удивился Стрельцов. — Это не такой уж и большой срок, чтобы его не запомнить.

— Я…

— И вы хотите сказать, что за два месяца совместной жизни с человеком не смогли заметить никаких странностей в его поведении? — удивился Стрельцов. — То есть вы знали его достаточно для того, чтобы пригласить жить с вами в одной квартире, но утверждаете, что не могли знать о том, что он, по вашим словам, торгует наркотиками?

— Протестую, ваша честь! — достаточно громко, чтобы её услышали, сказала Марина, но в это раз уже значительно спокойнее. — Подзащитная не обязана давать психологическую оценку постороннему лицу.

— Но она может высказать своё мнение относительно человека, который, по её словам, якобы подставил её, — парировал прокурор. — Обвиняемая сама сочла его достойным разделить с ним одну крышу над головой. А значит, доверяла ему в достаточной мере. И либо она сделала это сознательно, на основе собственных суждений об этом человеке, либо же поступила безответственно, не глядя на возможные последствия.

— Протест отклонен, — сказала судья. — Прокурор, можете продолжать.

— Благодарю, ваша честь, — кивнул он и снова повернулся к Яне. — Итак. После того как вас задержали…

Я смотрел на это представление и качал головой. Нет, правда. Мне хотелось аплодировать. Вот встать и захлопать этому уроду. А что. Заслужил. Что ни говори, а наблюдать за работой профессионала одно удовольствие.

Если только этот проклятый профессионал не работает против тебя. Ага.

Марина протестовала ещё трижды. Давление на подзащитного. Предположение неподтвержденных фактов. Под конец допроса всё вообще свелось к искажению уже озвученный ответов, когда Стрельцов продолжил давить на окончательно запутавшуюся в собственных словах Яну.

И во всех трёх случаях судья поддержала протесты Марины. Ух, какие мы молодцы!

Если честно, то даже я не знаю, что было бы лучше в такой ситуации. Молча смотреть, как этот кашалот жрёт её перед присяжными, заставляя путаться в собственных ответах, или постоянно вскакивать с протестами, отчего всё выглядело так, словно мы пытались оградить её от этих самых ответов. Или попытаться реабилитировать её в дальнейшем.

Когда допрос окончился, Яна выглядела так, словно готова расплакаться. А Стрельцов же просто невозмутимо глянул на циферблат своих карманных часов и заявил, что более вопросов не имеет.

Конечно, ты их больше не имеешь, скотина! После того как размазал её прямо на глазах у присяжных!

Затем настало наше время отыграть хотя бы часть очков в свою пользу. Марина встала со своего места и вышла к Яне.

Её выступление было оговорено нами заранее. Максимально прямые и простые вопросы, требующие ответа «да» или «нет». Максимум несколько слов и ничего лишнего. Я специально настоял на этом в то время, как Марина хотела, чтобы Яна едва ли не рассказала историю всей своей жизни и того, как она раскаивается в случившемся и никогда бы не нарушила закон вновь. Эх, дилетантка.

Я-то знал, что будет с Новиковой после того, как Стрельцов переедет её товарным поездом. Тут дай бог получить уверенное «да», а не слёзы истерики.

К счастью, она сдержалась.

— Вы знали что-нибудь о связях Леонида с наркотиками?

— Нет.

— О том, что он может торговать ими или же хранить их в вашей квартире втайне от вас?

— Нет, не знала, —тихо сказала Яна.

— Когда вы в последний раз видели Леонида?

— За несколько дней до того, как пришли полицейские.

— Вы знали, где он спрятал наркотики? — спросил Марина.

— Нет, я ничего не знала, — покачала головой Яна и шмыгнула носом.

— И вы не имеете никакого отношения к ним или же к деятельности этого молодого человека?

— Нет.

Марина улыбнулась ей, после чего получила пусть и вымученную, но ответную улыбку и повернулась к судье.

— Ваша честь, у меня больше нет вопросов, но я хотела бы оставить за собой возможность вызвать подзащитную в дальнейшем.

Судья кивнула.

— Разрешается, — произнесла она, а затем объявила о перерыве в слушании и ударила молотком по деревянной дощечке.

— Сволочь! — прошипела она, держа в руках чашку с кофе.

Её аж трясло от злости. Я же оказался спокойнее.

— Успокойся.

— Успокоиться⁈ Ты видел, что он с ней сделал⁈ Саша…

— Я двадцать лет уже Саша, Марина, — вздохнул я и отхлебнул дешёвого кофе. — И да. Я прекрасно всё видел. Меня удивляет, что ты так на это реагируешь. Это его работа, и стоит признать, он делает её на отлично.

А что ещё оставалось сказать? Стрельцов действительно хорошо умел делать своё дело.

— Присяжные теперь думаю, что она виновна…

— Ничего они не думают, — отрезал я. — Они будут думать лишь то, что мы им покажем. Ещё раз говорю тебе, успокойся.

— Ты уверен, что Леонид… или как там его вообще звали, мёртв? — в очередной раз спросила Марина.

— Да, к сожалению.

— Тебе ещё не звонили?

Я отрицательно покачал головой, сделал ещё один глоток из пластикового стаканчика и скривился.

— Пойду пройдусь, — сказал я ей.

— Что? Ты куда⁈ Саша, до окончания перерыва тридцать минут…

— Спокойно, Марин. Я просто возьму себе нормальный кофе и вернусь. Заодно хочу позвонить кое-кому.

Встав из-за стола, я пошёл на выход из здания суда, на ходу доставая телефон и ища нужный номер в списке контактов.

Владимир ответил на звонок в тот момент, когда я бодро спускался по ведущей от здания лестнице.

— Да?

— Володь, что с телефоном?

— Пока глухо…

— Ты сказал, что справишься за день, — напомнил я ему.

— Это когда я такое говорил⁈

— То есть не справишься?

— Саша, ты себе как это вообще представляешь? — возмутился Шабин. — Я, по-твоему, что, должен воткнуть в него кабель, пошуршать над клавиатурой и всё, готово? Это так не работает! Мне вообще пришлось его чуть ли не полностью разобрать, чтобы получить хотя бы частичный доступ к внутренней памяти. Но нужно ещё время.

— Сколько?

— От пяти минут до пяти дней. Смотря как пойдёт. Говорю же…

— Володя, процесс уже идёт, — напомнил я ему. — И чем дольше ты возишься, тем меньше у нас шансов.

Хотя, наверное, я был не совсем справедлив. В конце концов, на этом телефоне и вовсе могло не оказаться данных, которые могли бы нам помочь. Если так подумать, что вообще могло на нём оказаться?

Я мысленно прикинул. Допустим, что этот «Леонид» не такой уж идиот. Допустим, что он достаточно осторожен. В конце концов, ранее же он не попадался, ведь так? Значит, рассчитывать, что он будет хранить обличающие себя доказательства прямо на телефоне, не стоило. Хотя очень и хотелось. Но хоть что-то там же должно быть? Хоть что-то!

Вопрос в том, как правильно использовать эту информацию.

— Саша, я постараюсь. Но, возможно, вам стоит подумать о том, чтобы использовать что-то другое. Я не уверен, что смогу вскрыть этот телефон так быстро, как тебе нужно.

Мда. Ситуация, конечно, дерьмовая. Но слова Владимира навели меня на другую мысль. Он прав, я действительно мог бы использовать его по-другому. Только не телефон, а самого Леонида. Ну не совсем.