Так что за каждый верный ответ она могла похвалить лишь собственные мозги и проявленное в учёбе усердие. Молодец, чё сказать.

— Твоя очередь. Спрашивай, — предал я ей эстафету.

— Хм-м-м… а как насчёт такого? Чё это мы всё по уголовному да гражданскому. Давай я спрошу тебя о чём-то из корпоративного. В чём особенности правового режима «Имперской акции» и может ли она быть отчуждена?

— «Имперская акция» — особое право государства на участие в управлении АО. Не является ценной бумагой, не может быть отчуждена или передана, действует до принятия решения о её прекращении.

— Да что ты⁈ — злорадно усмехнулась она. — Уверен? Точно-точно?

В этот момент я слегка… ну не испугался, нет. Скорее чутка занервничал. Быстро перебрал знания в голове.

— Уверен.

— Правильно. Молодец, Рахманов. Я даже могла бы сказать, что удивлена твоим знаниям… если бы не это не проходили на первом курсе. Ах, да. Прости. Я совсем забыла, что ты там не учился. Судя по всему, хотел поступить и даже готовился, но тебя либо не приняли, либо вовсе отчислили. Ведь так?

— А ты, видимо, настолько всех задрала, что тебя для практики не взяли ни в одну другую приличную компанию или консультацию. Что? Пришлось просить папочку ради того, чтобы тебя хотя бы сюда пустили? — не остался я в долгу. А затем быстро добавил, даже не дав ей рта раскрыть. — Кстати, ты не забыла, в какой отдел тебя направили? Видимо, решили, что на большее ты и не способна.

— Не тебе решать, на что я способна, а на что нет! — зло рявкнула она. — Заткнись и спрашивай.

О, как. А чего это она так взбесилась⁈ Тут я даже удивился. Раньше мои подколки так её не бесили. Нет, ну, конечно, бесили, но чтобы она срывалась так резко? Видимо, задел за живое. Понять бы ещё за что именно.

И, нет. Не для того, чтобы избегать опасных тем. Чтобы добить её.

— Раз уж мы залезли в корпоративное, то и я спрошу оттуда, — я даже довольно быстро придумал, о чём именно будет вопрос. Меня тут на мысль подтолкнули некоторые аспекты дела с Гвинчидзе и его рестораном. — В каких случаях миноритарный акционер может оспорить сделку с заинтересованностью, если она была одобрена советом директоров?

— Ерунда. Миноритарий может оспорить сделку, если докажет, что она одновременно: причинила убытки обществу; была совершена в ущерб интересам общества; другая сторона сделки знала о незаинтересованности в одобрении сделки. Посложнее ничего не придумал?

— Не хотел тебя позорить прежде другими, — кинул я в сторону Розена.

— Скорее уж ты сам себя позоришь, — тут же влезла в разговор Рита. — Или, что? Ума не хватает придумать достойный вопрос?

— А мы, как-нибудь без тебя разберёмся, — тут же брякнул я и, к своему удивлению, меня поддержали.

— Да, — взбрыкнула Анастасия. — Не лезь не в своё дело.

Ох, ну просто бальзам на сердце. Ритину мордашку аж перекосило.

— Простите, госпожа Лазарева. Я не хотела вам мешать.

— Вот и не мешай, — даже не посмотрев в её сторону бросила Анастасия, не сводя с меня глаз. — Ну, что? Готов опозориться?

— Удиви меня.

— Что такое «доктрина снятия корпоративной вуали» и в каких случаях она применяется в Имперской судебной практике?

— Тоже мне, напугала. Правовая концепция, позволяющая привлечь к ответственности контролирующих лиц компании по её обязательствам. Применяется при злоупотреблении правом, фиктивном банкротстве, выводе активов через цепочку сторонних компаний.

По её не довольному личику понял, что ответил точно.

— Моя очередь. В чём особенность применения негаторного иска при защите сервитута?

— Обладатель сервитута может защищать своё право путём предъявления негаторного иска к любым третьим лицам, включая собственника служащей вещи, если они чинят препятствия в осуществлении сервитута. Ерунда. Я на это даже спросонья бы ответила. Мой черёд. Каковы особенности применения института прекращения обязательства невозможностью исполнения?

— Хм-м-м…

— Что, Рахманов? Не знаешь? Можешь встать на колени и…

— Невозможность должна быть объективной, возникнуть после заключения договора и не зависеть от должника. При этом риск случайной невозможности исполнения несёт должник, если иное не предусмотрено законом или договором, — перебил я её. — Довольна?

— Скорее удивлена.

— В чём особенность квалификации преступлений при фактической ошибке в личности потерпевшего?

— Ой, а что это ты на уголовное перепрыгнул? Из корпоративного больше ничего не знаешь, да?

— Решил, что скучно скакать по одной теме. Ты отвечать будешь или нет?

— Да легко. Содеянное квалифицируется в соответствии с направленностью умысла, независимо от фактически наступивших последствий. Ошибка в личности потерпевшего не влияет на квалификацию. Чтобы ты знал, я защитила две курсовые работы по уголовному праву…

— А я утром съел шавуху, — пожал я плечами. — И, что? Я же этим не хвастаюсь?

— Рахманов, ты совсем идиот⁈ Как это вообще можно сравнивать?

— Да легко.

И вот в таком же духе мы продолжали ещё примерно минут тридцать пять — сорок. Вопрос за вопросом. Ответ за ответом. Ругань за руганью. Если в начале это было ещё интересно, то сейчас, под конец, мы уже немного выдохлись. Видимо сказывалось умственное напряжение.

И, нет. Не от того, что мы тут размышляли, как бы вопрос позаковыристее придумать. Скорее каждый пытался швырнуть в лицо другому ком дерьма с лопаты по изящнее.

— Слушайте, вы уже достали! — рявкнул Розен, когда я выдал ответ на очередной вопрос Анастасии и та снова начала расплываться в комментариях. — Сколько можно! Вы уже почти полтора часа мозги друг другу трахаете вместо того, чтобы работать! Либо возвращайтесь к работе, либо снимите себе уже номер!

Анастасия охренела. Ладно, чего уж там. Тут даже я офигел.

Но, в чём-то он действительно был прав. Если в начале я ещё пытался совмещать и заниматься разбором документов, попутно отвечая на вопросы Анастасии, то сейчас уже откровенно забил на это дело, полностью сосредоточившись на нашем противостоянии.

А Настя… ей в целом было плевать на бумажки.

— Может согласимся на ничью? — предложил я ей. — А то он прав. Иначе мы вообще эту работу никогда так не закончим.

— О, нет, Рахманов, — на её лице появилась кровожадная улыбка. — Думаешь, что я позволю тебе так легко отделаться от своего позора?

— Слушай, Настя, это уже перебор…

— Заткнись! — натурально рявкнула она на меня. — Я сказала, что мы играем дальше! Как определить момент окончания преступления при покушении. Отвечай!

— Господи, твоё упрямство да в нужное бы русло…

— Отвечай, Рахманов! Или сдавайся и прими поражение как мужчина!

— Преступление считается оконченным, если в его действиях содержатся все признаки состава преступления независимо от фактически наступивших последствий, — произнёс я, с трудом удерживаясь от того, чтобы не закатить глаза. — Довольна?

— Нет. И я не успокоюсь, пока не докажу, что я лучше!

— Лучше, чем кто?

— Лучше, чем жалкая дворняга вроде тебя! Задавай вопрос!

А ведь она серьёзно, вдруг осознал я. Анастасия не шутила. Для неё это действительно было важно. Какого хрена с ней случилось, что подобное столь много значит для неё? У аристократки Лазаревой комплексы? Ну ладно, стерва. Достала меня окончательно. Лови!

— Какой-то ограниченный словарный запас у вас мадемуазель… — издевательски заметил я, пропустив мимо ушей очередное оскорбление, чем по-моему еще больше разозлил девушку. — Вот тебе вопрос, раз ты этого так хочешь. Доктрина «существенного заблуждения» при оспаривании сделок?

— Пф-ф-ф, даже не смешно. Эта доктрина оспаривания сделок заключается в том, что сделка может быть признана недействительной, в том случае, если одна из сторон действовала под влиянием заблуждения относительно любых существенных обстоятельств, включая мотивы заключения сделки, личность контрагента и… о, и, конечно же, его правовой статус! При этом будет достаточно доказать сам факт заблуждения, независимо от того, было ли оно вызвано умышленным введением в заблуждение другой стороной или возникло самостоятельно. Ну, что? Съел?