Постучал в дверь. Затем постучал ещё раз. Прежде чем постучал в третий раз, дверь наконец соизволила открыться, явив мне удивлённую физиономию Виктора.

— Саня? — спросил он с подозрением. — Всё в порядке?

Он даже как-то недоверчиво осмотрел меня.

— Что? — не удержался я от вопроса.

— Да, даже странно как-то, — почесал он затылок. — Обычно ты ко мне в более паршивом состоянии в последнее время приходишь, а тут…

— Ну хочешь, я пойду сейчас с лестницы навернусь, чтобы тебе на душе спокойнее было? — со смехом предложил, и он рассмеялся в ответ.

— Да переживу уж как-нибудь. Давай, заходи.

Ну я и зашёл. Закрыл за собой дверь.

— Пиво будешь?

— Не, я за рулём, — отозвался я и скинул пиджак на вешалку.

— Фига себе, — тут же донеслось с кухни. — Машину купил?

— Не, начальство одолжило, — честно признался. — Мне надо было по делам в университет сгонять, а на такси ехать не хотелось.

Да и вообще, ничего уже особо не хотелось. Мой план «А» по получению информации о Громовой от Князя и Романа не сработал. Нехотя решил использовать план «Б» и обратиться напрямую к Браницкому.

Только вот столкнулся с неожиданным препятствием. Как оказалось, мой план «Б» похитил основной состав балерин Большого Императорского театра и подло сбежал с ними на тропический остров на своём частном самолёте.

И нет, я не шучу. Он реально это сделал. Я про самолёт и остров. Балерины, судя по всему, с ним сами поехали. Иначе кипишу побольше было бы.

В общем, расклад такой. Приезжаю я в его башню. Захожу. Сначала натыкаюсь на недружелюбных охранников. Затем на высокую блондинку с очень короткой стрижкой и настолько ледяными глазами, что от одного её взгляда мне холодно стало. Как оказалось, снежная королева была его личным секретарём. Она-то и сообщила мне, чего его сиятельство изволил отдохнуть за пределами империи. С шестнадцатью воспитанницами самой престижной балетной школы империи.

Блин, может, я всё же чем-то не тем в жизни занимаюсь?

В итоге я остался не у дел. Вроде первая половина дня не зря прошла, а вот вторая… эх, ладно. С Голотовой буду думать, а пока начну копать сам. Может, и нарою что-нибудь. Нет, я не ожидал, что она сразу же кинется ко мне в объятия и расцелует в обе щёки как долгожданного спасителя. Если столь умная и гордая женщина до сих пор не сделала что-то с той ситуацией, в которую попала, то вариантов тут ровно два.

Либо она не могла с ней ничего сделать, либо просто не хотела. И если во втором случае шансов у меня ноль, то вот с первым простор для работы всё ещё имелся.

В итоге, пролетев с визитом к Браницкому, я даже немного выдохнул с облегчением. С одной стороны, оно вроде как смотрелось логично. Дело Виктории было связано с организованной преступностью. Так? Так.

А кто может знать об этой проклятой организованной преступности больше, чем тот, кто держит её в кулаке?

— Сань, может, чаю тогда? Или кофе там?

— Давай чаю, — решил я.

Пока Виктор возился на кухне, сидел и думал. А может быть, оно и к лучшему? А что, если это Браницкий и приказал её… того? Что в таком случае? Ладно, мы опустим тот факт, что в его же интересах тогда не только не раскрывать эту информацию, но и вовсе прихлопнуть человека, её ищущего.

А что, если это действительно сделал он, а я сообщу это Громову? Всё равно, что бешеную собаку на танк натравить. Он его, может и попробует укусить, да только что толку-то?

Хотя, если вспомнить опыт нашего общения с графом, я почему-то не сомневался, что тот скажет всё как есть, либо же не скажет вовсе. Врать он не станет. У меня вообще сложилось о нём впечатление, будто ложь для него это что-то гадкое, отвратительное…

…скучное.

А ещё я вдруг понял, что что-то решительно не так. Будто в знакомой квартире изменилось нечто небольшое, но очень значительное. Что в корне меняло всё остальное.

Оглянулся по сторонам. Вроде привычные вещи на своих местах. Но что-то меня беспокоило…

Какая-то тварь резко прыгнула на меня сзади.

— Ай, да твою же мать! — Я вскочил с дивана, пытаясь стащить с себя шипящую и царапающуюся дрянь.

Виктор примчался с кухни и застал меня стоящим посреди комнаты, держащим на вытянутых руках пухлого рыжего кота с приплюснутой и щекастой мордой. Кот зло смотрел на меня, шипел и махал когтистыми лапами, будто пытаясь дотянуться до моего лица.

— Саша⁈ Всё в порядке?

— В порядке? — ошалело спросил я его. — Какой нахрен порядок⁈ Это что за тварь?

— Кот…

— Да я вижу, что это кот! — рявкнул на него, всё ещё морщась от жгучей боли. Тварина поцарапала мне ухо и шею. Так мало того, ещё и шипела на меня. — Давай-давай. Пошипи мне. Посмотрим, как ты замяукаешь, когда я тебя башкой в унитаз макну.

— Мяу?

Котяра прищурился и наклонил голову, не сводя с меня взгляда своих зелёных глаз.

— Так! Спокойно! — Подоспевший на помощь этой скотине Виктор тут же бережно забрал кота из моих рук. Гадина такая тут же размякла у него на руках и замурчала. — Не надо никого головой в унитаз макать.

— Вик, на кой-хрен ты себе кота завёл⁈ — не выдержал я. Коснулся уха и сам зашипел. Царапины от этой сволочи болели.

— Ща, погоди.

Виктор утащил животину на кухню, а сам вернулся с пачкой ватных дисков и бутылкой перекиси.

— На, обработай…

— Лучше дай мне мешок и ведро камней, я кота твоего обработаю…

— Да чего ты злой такой⁈

— Я? Эта сволочь меня убить пыталась…

— Да он ласковый. Просто поиграть хотел…

Видимо, в этот раз мой взгляд оказался красноречивее любых слов. А он, гад такой, сидел и едва от хохота не давился. Вздохнув, просто махнул рукой и забрал бутылочку и пакет с дисками.

— Нахрен ты его завёл? — повторил я вопрос.

— Да, Сань, тут как бы такое дело, — друг стушевался. — Я не то чтобы его заводил.

— О да. Прости. Судя по характеру этой сволочи, это он тебя завёл…

— Сань, да он вообще не мой! Он пациенту принадлежал.

Я удивлённо моргнул.

— В смысле?

— Да в прямом. — Виктор поставил бутылку с пивом на столик и вздохнул. — У нас в клинике лежала девочка. Четырнадцать лет. Неходжкинская лимфома. Третья стадия. Вроде всё хорошо было. Все указывало на то, что у нас очередная пятилетка…

— Что?

— Ну это наше. В общем те, кто минимум пять лет проживёт.

— Всего или…

— Или, Саш. Там, как правило, довольно высокий показатель. От шестидесяти до семидесяти процентов живут не просто лет пять, а гораздо больше. Но вот…

— Есть меньший процент, да?

Друг молча кивнул, а я едва сдержался. От него такая волна горечи и боли пошла, что мне чуть дурно не стало. А ведь снаружи и не скажешь. Просто слегка грустное выражение на лице.

— Ей не повезло, — сделала я вывод.

— Ага, не повезло, — вздохнул Виктор, а затем взял свою бутылку с пивом и парой глотков выпил треть. — Меня назначили следить за её состоянием. Обычная практика, чтобы лечащего врача не дёргать каждые пять минут. Не подумай, что это как-то бесчеловечно звучит. Просто у него пациентов гора, а так за каждым кто-то прикреплён. И мы уже докладывали ему каждые шесть часов. В общем, я с ней почти месяц провёл.

— Привязался к ней?

— Очень. Хорошая девочка…

Он едва не сказал «была». Блин. Как же ему паршиво сейчас.

— Кот её?

— Ага, — не стал скрывать Виктор. — В общем… короче, наш главврач видел, в каком она состоянии. Понимал… да все понимали, что там считаные дни остались. А она так этого кота любила. Вот и разрешили принести. Чтобы он с ней был, когда…

— Да я понял, — перебил его, чувствуя, насколько Виктору не хотелось заканчивать фразу. — И ты решил его себе забрать?

— Она сама меня попросила, — угрюмо произнёс друг. — У её родителей аллергия сильная была. Они вообще животных не любили. Но всё равно позволили ей его завести.