Тайлер потрогал шикарное кресло в турецком стиле, потом осторожно в него уселся.

— Расскажешь в двух словах, что там за ситуация в деревне, что там спецслужбы? — предложил я ему.

— Ну, сероглазые братья исчезли, как их и не было.

Мне пришлось повторить его манёвр, чтобы оказаться на его же уровне и сесть в сыроватое кресло, которое возмущённо заскрипело.

— А боевики Вьюрковского, не знаешь, что с ними?

— Никуда не делись, где были, там и есть. Наверное, им просто некуда податься.

— Вот здорово.

— Может, оно было бы и пофигу, поговорил бы с ними, установил правила игры?

— Хозяин договаривается со слугами?

— Бывает и такое. Но в твоём случае не бывает. Дело в том, что поляки освободили Хомяковых.

— И куда эти черти сквозанули?

— Ну смотри, особняк заперт, то есть буквально, спецура его закрыла и отдала служанке ключ. Однако, согласно показаниям надёжных источников в селе…

— Собутыльники?

— Надёжные источники! — твёрдо отмёл всякие инсинуации Тайлер. — Так вот, источники говорят, что Хомяковы там были, в районе особняка, но пока что ушли оттуда, но земли не покинули, да и в целом, энтузиазм у них, конечно, упал, но полностью не пропал.

— Зашибись, картоха с салом! Значит, ты говоришь, что «хомяки» пошли к боевикам и наши две проблемы слиплись в один дружный ком говна? Наверное, у них были более ранние договорённости, Хомяковы же давно присматривались к имуществу Вьюрковского, могли они ранее навести мосты?

Тайлер сперва одобрительно посмотрел на меня, а потом как-то настороженно поверх.

— Знаешь, босс, мне кажется, мне пора.

Я проследил его взгляд и обернулся посмотреть, кто там такой приходит без стука и приглашения. Пока оборачивался, в руке уже был кольт. Несмотря на суматоху последних дней оружие, из которого, кстати, был непосредственно застрелен мой враг, я сразу же по возвращении тщательно смазал и зарядил.

Тайлер мои приготовления заметил, но лишь криво усмехнулся и похлопал по плечу, уходя.

На входе в дом, а также частично уже и в нём стояли и перетаптывались мои родственники, возглавляемые отцом и раздражающе самодовольным дядей.

Позволив Тайлеру уйти, они дружно ввалились в громадный холл, заполнив его полностью.

— Сын! Ты отвратительно себя вёл! Ты скрыл от нас фамильный дом! Всё это время действуя за нашей спиной, ты втихаря занимался его приобретением.

— Хера себе, скрывал. Это вы от меня скрывали! Почему не рассказывали про бывшую семейную резиденцию?

— Читать семейные хроники надо было внимательнее, а не фривольную литературу с картинками.

— И тем не менее, вы как-то забыли упомянуть, что Кустовой — наша вотчина.

— Раз пятьдесят повторили. И давно ты занят его покупкой?

— Это потребовало усилий.

— Значит, ты не отрицаешь?

— Я не отрицаю, что по моим наблюдениям, когда вы явились в Кустовой, то вам было плевать на старый дом, а теперь, когда я начал его приобретение…

— Не трать силы. Я пользуюсь своим правом pater familias, в том числе единовластного обращения. И по этому праву осуществляю в присутствии свидетелей mancipatio, то есть обращаю в собственность себя и семьи этот дом.

— Хрен там плавал, номинальный собственник — покойный турок. Non est dominus qui eam disponere possit. У меня нельзя отнять того, чему я ещё не собственник.

— Ничего себе, а ты подготовился и выучил экзамен хотя бы на тройку. Но свои претензии я заявляю уже сейчас и дождусь, когда ты станешь собственником. То же самое касается твоего домена, то есть земли.

— И снова мимо, имперские правила тут не работают.

— А что же работает? — саркастически спросил уверенный в себе дядя.

— Феодальные правила, ленное право, слышал о таком?

— Как ты со старшим разговариваешь⁈

— Как владетельный граф с захудалым бароном, вот как.

— Значит, слухи не врут? Но этот дом к Вьюрковскому не имеет отношения и мы в любом случае забираем его себе.

— Нихрена подобного, я объявляю его экстерриториальным. То есть формально, вы сейчас на территории каганата и местный суд ваши претензии не примет к рассмотрению.

— Это мы ещё посмотрим! — взорвался обманутый в надеждах дядя.

— А как же. Спешу и падаю посмотреть, как кинутый вами Лещёв проигнорирует экстерриториальность и вынесет решение против одного из глав республики.

— Коррупционер! Жулик! Взяточник, хапуга, мздоимец, вор! — припадочно заистерил дядя.

— Меня это утомляет. ФИЛИН! — заорал я, обращаясь к пустому пространству холла, но будучи твёрдо уверенным, что уж в родовом доме он меня услышит.

Шум крыльев, мягкий и плавный, тем не менее полностью заполонил всё помещение.

…

Такого массового перехода на персональную Изнанку я себе и представить не мог.

Предок, не знаю, насколько ему это было легко или не легко, перенёс всех, всё семейство.

Мы стояли в том же угрюмом сумеречном лесу, между бесшумных громадных сосен, сверху над нами нависал Филин и блистал глазами.

Судя по смущённым лицам членов семейства, они тут были впервые, что доставило мне некоторое злорадное удовольствие.

— Что заставило вас прийти ко мне? — пророкотал усиленный магией голос птицы.

Предвидя этот вопрос, я смолчал, не стал голосить и уже через мгновение раздался гомон голосов Филиновых и нестройные обвинения.

Надо сказать, Предок даже не шелохнулся и никак на эти сопли-вопли не отреагировал.

Когда они чуть поутихли, что произошло, вероятно, потому что им требовалось отдышаться, подал голос я:

— Заявляю о разделе клана, в том числе, в связи с выполнением задания по Вьюрку и наследованию графского статуса.

— Мда, — удовлетворённо расширил глаза Филин, — у тебя получилось!

— Последний? — спросил я, злорадно спрашивая так, чтобы контекст был моей семье не понятен.

— Последний, единственный. Мерзкий Вьюрок оторвался, лишился связи с миром Лица. Через сотню лет он восстановится и сможет выбрать новый род, но до этого он будет страдать за свою заносчивость и грубость.

Филиновы растерянно притихли.

— Подопечные мои! — Филин развёл крылья. — Ваши взаимные претензии мне понятны и… Я их не поддерживаю, потому что… Плевать я хотел на ваши юридические термины и отрасли права. Вы перестали охотиться, перестали ходить на Изнанку и убивать зверей, добывая кровью и потом добычу. Чего стоит такой ущербный клан?

— Уважаемый Предок! — откашлявшись, обратился к нему отец. — Ты позволишь это разделение? Но последствия… они самые разрушительные.

— Мне плевать. Чего стоили мои предостережения, данные лет сто назад? Ну да, патриарх был не ты. Но вы выбрали путь безопасности и трусости, придерживаетесь своих уютных пропуканных кресел в душных кабинетах. Мне нет дел до… Хотя нет. Новый патриарх!

— Я.

— Объявляю тебя таковым. Старый патриарх!

— Что? — выдавил из себя отец.

— Сколько вы остались должны в своей Москве?

— Ещё триста тысяч, а что?

— А что? — передразнил его Филин. — Сами ничего не умеете, мыши кабинетные. Аркадий, ты обязан погасить этот долг.

— Произведу необходимые действия.

— Как ты юридически округло ответил! — птицы вряд ли умеют плеваться, но тут Предку явно было недалеко от этого. — Ещё одно моё требование. Один из Филиновых должен остаться в Кустовом, чтобы восстановить свою природу, причём Аркадий не в счёт.

— Ещё бы, — сверкнул глазами отец. — Как патриарх Филиновых я официально заявляю, что лишаю его права быть Филиновым. Теперь у него нет фамилии.

— Задолбали вы официально о чём-то объявлять. Тут вам не трибуна, мать вашу. Не наглейте. Фамилии — ваша проблема, ваша традиция, мне всё равно. Идите и не позорьте мои старые перья.

Нас выкинуло обратно в холл куда беспардоннее, чем изъяло. Я, например, упал с кресла, но моего конфуза никто не заметил потому, что Филиновых тоже всех раскидало, видимо птица так показывает своё неудовольствие.

Ну, по крайней мере, он согласился на выделение меня в собственный род. Так сказать, в одно лицо. Кстати, это решает коллизию, как один член рода может иметь титул выше, чем остальные.