– Красивая? Не сказал бы. Довольно стандартная внешность. Невыразительная. С моей стороны это, конечно, нахальство, но я все-таки скажу: вот вы по-настоящему красивы, а она – так, посмотрел и забыл.
– А по-моему, она очень привлекательна!
– О’кей, миссис Нил. Я вам докажу, что вы ошибаетесь. Если мы подойдем и послушаем…
Агата взглянула на свои часики.
– Вы простите меня, но мне пора. – Она вскочила и чуть не бегом ринулась к выходу.
Уолли пошел за ней. Он видел, как она свернула на Кресчент-роуд, и последовал туда же. Ему приходилось почти бежать, чтобы не отстать. На полпути к Кингз-роуд она зашла в скобяную лавку. В ее действиях просматривалась некая цель, и Уолли решил не мешать. Он остался ждать снаружи лавки, глядя внутрь сквозь выступающую фонарем витрину. Агата подала продавцу листок бумаги и что-то ему сказала, покуда тот внимательно рассматривал листок. Потом он взял кусок проволоки, отвертку и реостат и принялся что-то соединять, все время сверяясь с листком. Потом завернул все это в бумагу и подал Агате, она расплатилась и вышла.
Уолли подстерег ее у входа.
– Миссис Нил, а я вас потерял!
– И я вас, мистер Бэринг, – холодно ответила она.
Он отметил эту натянутость – похоже, она совсем не рада снова с ним увидеться.
– Я дико извиняюсь, но я правда следил за вами. Я не следил за такими женщинами с тех пор, как… Глупо, конечно.
– Конечно, – отозвалась она. – Наверное, все оттого, что Харрогет – скучнейшее место, мистер Бэринг.
– Вы полагаете?
– Уверена, что Эвелин Кроули с удовольствием составила бы вам компанию. Она такая общительная! А я – нет.
– Разрешите не согласиться. Дело не только в том, что вы очаровательны. – Уолли шел с Агатой рядом, стараясь не отставать. – Но и в том, что с вами интересно. Есть что-то интригующее – взять и с ходу подружиться с незнакомым человеком.
– Боюсь, мне так не кажется.
Крыть было нечем. Приподняв шляпу, Уолли широко улыбнулся:
– В таком случае всего вам хорошего – придется оставить вас в покое.
Он развернулся и пошел прочь и, дойдя до телефонной кабинке, набрал номер «Глоб инкуайерер» и, дождавшись соединения, позвал к телефону Полли.
– Ну, что узнала?
– Ты еще в Харро…?
– Да, только не надо его называть, могут подслушать.
Что ты узнала, Полли?
– Я поговорила с двумя врачами, сказала, что моя подруга страдает амнезией и называет себя чужим именем. Оба дали один и тот же ответ – что в случае настоящей амнезии человек слишком боится забыть свое собственное имя, чтобы еще брать чужое.
Уолли тихонько присвистнул.
– Может быть, все очень просто: она сама хочет быть этой любовницей.
– Возможно, – согласился Уолли.
Наступила пауза.
– Уолли, ты меня слышишь?
– Слышу.
– Я сочинила за тебя статью для колонки. Сказала им, что ты болен и надиктовал мне из постели…
– Ты ангел, Полли. Знаешь, со мной когда-то случилась точно такая штука. Я был начинающим корреспондентом «Денвер пост». Один из наших маститых куда-то подевался, и я написал материал вместо него. Знаешь, чем дело кончилось? Они взяли меня на его место, а его уволили, как только он обнаружился!
Полли засмеялась.
– Но материалы-то были твои. Я только орфографию поправила. Кстати, тебе названивает какая-то дама. Судя по голосу, нервничает. Имени своего не говорит, просит спросить, нашел ли ты объявление.
– Угу. Когда снова позвонит, скажи ей, чтобы не волновалась. А Бриггсу передай, что ни в какой я не в постели, а здоров как бык и нашел миссис Кристи, но скажи, что не знаешь, где я. Скажи ему, чтобы потолковал с Динтуортом. Я хочу заручиться обещанием, что меня напечатают. Иначе…
– Иначе что?
– Даже не знаю. Я пока не понял, рехнулась она или нет, но похоже, она что-то задумала.
Со времени исчезновения жены прошла неделя, и Арчибальд Кристи уже выказывал признаки крайнего раздражения. Происшествие крепко било по его самолюбию.
В этой скандальной ситуации он не знал, как себя вести, и двусмысленность собственного положения обескураживала его. При всем том он отчаянно боялся огласки своих отношений с Нэнси и уже засомневался в собственной версии исчезновения Агаты. Нэнси Нил и предстоящее счастье с ней казались далекими, почти недостижимыми. Ранним вечером в субботу он мерил шагами спальню, покуда Шарлотта Фишер рылась в шкафу.
– У Агаты никогда не было зеленого платья, – процедил он.
– Но та женщина в Кенсингтоне, говорят, была очень похожа на нее, – объясняла мисс Фишер. – И я обещала, что мы все тщательно просмотрим и удостоверимся, что ничего не пропало.
– Что за женщина в Кенсингтоне, Шарлотта? По всей стране тысячи женщин кинулись наряжаться, как моя жена, – одна в Торки, несколько десятков в Лондоне и половина всего этого паршивого Санингдейла. – Он шагал из угла в угол и хмурил брови. – Уже никаких сил нет.
Шарлотта Фишер достала платье из шкафа и, предъявив Арчи, невозмутимо произнесла:
– Вот зеленое.
Арчи рухнул в кресло.
– Такой позор! Знаете, если бы не этот публичный скандал… Она должна понимать, что это не для меня.
– Она боялась публики еще больше, чем вы.
– Боялась! Что вы хотите этим сказать? Вы так говорите, словно она умерла! А сами прекрасно знаете, что это не так!
– Как я могу это знать, полковник? – Полные щеки Шарлотты пылали от гнева. – Если вы довели человека, то кто знает, на что он может решиться?
Агата прошла низким коридором мимо нескольких физиотерапевтических кабинетов. Открыв дверь с табличкой «Посторонним вход воспрещен» и увидев, что за ней никого нет, вошла и оказалась в раздевалке для персонала: на крючках висело несколько белых халатов. Тут же имелись раковины, зеркала, шезлонг и пара кресел. К стене был прикреплен большой лист – расписание процедур на месяц. Агата тщательнейшим образом изучила расписание, запомнила она и указанный там же домашний телефон миссис Брейтуэйт. Ведя пальцем по списку больных, она нашла процедуры, назначенные ей и Нэнси Нил. Был мертвый сезон, в расписании оставалось много окон, и Агата отметила для себя, какие кабинеты окажутся свободны сегодня после обеда.
Тут открылась дверь, и вошла женщина в белом халате.
Агата смущенно отступила в сторону.
– Боюсь, я не туда попала.
– Да, мэм, это комната персонала. Я могу вам помочь?
Агата извинилась и, выйдя, пошла обратно по коридору к кабинету номер три. Глянула на часы, удостоверилась, что никто ее не видел, и дальше спокойно вошла через дверь для посетителей.
Она внимательно осмотрела кабинет. Оборудование тут почти в точности повторяло то, что она видела в кабинете миссис Брейтуэйт, и точно так же все провода сходились к общей панели управления на стене. Она снова взглянула на часы и удостоверилась, что смежные с кабинетом раздевалка и процедурная тоже пусты. Потом открыла принесенный с собой саквояж и принялась за работу: сверяясь со схемой, отвинтила реостат, отсоединила провода и подключила их наоборот, потом включила ток, подвинула регулятор и проверила показания на шкале амперметра. После этого она сделала все как было, убрала остатки проволоки и отвертку в саквояж и вышла.
Войдя в кабинет номер четыре, тоже пустой – Агата проверила и две примыкающие комнаты, – она положила на стол миссис Брейтуэйт записку печатными буквами:
МИСС НИЛ ПРОСИЛА ОТМЕНИТЬ ПРОЦЕДУРЫ НА 14.00.
Уолли пока везло. Он сразу заметил Нэнси Нил, она сидела в плетеном креслице в обширном вестибюле Королевских бань. Рядом за тем же столиком сидела старушка с микрофоном слухового аппарата в одной руке и тростью в другой. За соседними столиками тоже собрались в основном старики, а в углу пианист негромко наигрывал «Когда б эти губы могли говорить». Уолли напевал эту песенку себе под нос, проходя через вестибюль и немилосердно хромая. Приблизившись к столику Нэнси Нил, он отчаянно сморщился и оперся о спинку незанятого кресла.
