– То есть, хочешь сказать, что ты – патриотка?

– Не знаю, – говорю я, – наверное.

– Но, разве тебя не беспокоят возможные потери в популярности? Ведь поклонники могут решить, что ты ведёшь себя неподобающим образом и уйти от тебя со своими деньгами. Тебя это не пугает?

– Видите ли, СынГи–сии, – отвечаю ему я, обдумав перед этим ответ, – дело в том, что армии фанатов у меня нет. И, уходить, поэтому, собственно, некому. А деньги я собираюсь зарабатывать не здесь. Корея – небольшая, по мировым меркам, страна, с населением где-то в сорок миллионов человек. Из них, по моим оценкам, только около тринадцати миллионов готовы платить за музыку. При существующем количестве к-поп групп, претендующих на этот, достаточно скромный финансовый пирог, заработать какие-то приличные деньги выглядит вопросом достаточно проблематичным. Я считаю, что для меня целесообразнее ориентироваться на зарубежный рынок. При том же вложении сил и средств, отдача ожидается гораздо существеннее.

Гости, похоже, удивлённые моей наглостью, недоумённо переглядываются, и становится слышен недовольный гул их голосов, обсуждающих меня.

– Чтобы это стало реальностью, для этого нужно сначала кем-то стать, достичь каких-то результатов в этой стране, а потом уже мечтать о мировых турне!

С удивлением смотрю на возмущённо вопящего Dragonа, вскочившего со своего кресла. Интересно, он каким местом слушал, когда ведущий перечислял мои заслуги?

– У меня уже два произведения, попавшие в «Hot100 Billboard», – напоминаю ему я, – и меня, по правилам Американской академии звукозаписи, автоматически номинируют на премию «Грэмми», как композитора, когда наступит время номинации.

Dragon замирает с открытым ртом, похоже, вспомнив начало передачи. Сзади него раздаются смешки.

– А, ну тогда, ладно, – говорит он, взмахнув рукой и возвращается на своё место под ухмылки соседей.

– А как же твоя группа? – спрашивает меня ведущий, – Ты ведь теперь участница «Короны»? Твои слова не отразятся на её популярности?

– Не думаю, что я наговорила что-то такое, что может нанести вред группе, – говорю я, – это мои слова и моё личное мнение, высказанное в частном порядке. Я не говорю от имени группы.

– Угу, – многозначительно угукает ведущий в свой микрофон и задаёт следующий вопрос, – а ты собираешься зарабатывать соло, или, вместе с группой?

– Пока я в группе, я буду зарабатывать вместе с группой, – отвечаю я и делаю небольшую саморекламу, – у меня в голове крутятся несколько идей относительно нового репертуара. Если президент агентства одобрит, попробую на прочность «Billboard» ещё раз.

Жизнерадостно улыбаясь, отмечаю, что смотрят на меня все как–то… угрюмовато…

– То есть, уточняет ведущий, – ты рассчитываешь написать ещё один хит, который попадёт в «Billboard», но, только уже для «Короны»?

– Рассчитываю, – киваю я.

Ведущий, качает головой из стороны в сторону. Похоже, осуждающе. Со стороны гостей, но неодобрительное корейское – аджжжж….!

– Ну, что же, – говорит ведущий, – мы выяснили, что ты – патриотка и намереваешься прославить Корею на международной музыкальной арене. С этим мы разобрались, теперь, давай, вместе с гостями в студии обсудим всё, что ты наговорила про образование. Думаю, у них к тебе будет много вопросов. Кстати, сразу первый вопрос от меня. Какие предметы школьной программы ты считаешь лишними?

– Литературу можно выкидывать всю и сразу, без всякого сожаления, – мгновенно отвечаю я.

– Ааа–ааа! – возвопляет со своего места ДжаОк и трясёт над своей головой поднятыми руками, – Кощунство! Как можно считать себя патриотом и при этом, отказываться от литературы, которую веками, поколениями, создавали твои предки?

– Госпожа, – отвечаю я, – литература никуда не денется от того, что её не станут принудительно учить в школе. Книги написаны, а, как известно – «рукописи не горят». Всё лежит в сети, откуда в любой момент можно взять и прочитать, всё, что тебе хочется.

– Что значит твоё – «рукописи не горят»? – удивлённо спрашивает меня ДжаОк.

Чёрт! Тут же Булгакова не было! Прокол… Задумчиво смотрю на недоумевающую аджуму.

– Это значит, госпожа, – выдержав паузу, отвечаю я, – что гениальные произведения невозможно уничтожить материально. Шедевры всегда оставляют след в душах людей, поэтому, они – бессмертны.

– Аджжжж! – отзывается студия на мои слова.

– Бред! – говорит ДжаОк.

– Что ещё? – спрашивает меня ведущий, видя, что литературу мы – «проехали».

– Математика. Можно сильно урезать программу. В жизни обычного человека, не занятого наукой, максимум могут пригодиться: арифметика, простейшая геометрия, плюс тригонометрия, уравнения без систем. Все логарифмы, интегралы и остальное – просто потеря времени. Кому они нужны – пусть учат их в университете. То же самое можно сказать относительно физики. Я заметила, что в задачах по физике, самой физики очень мало. Вы основном, это рисунки и условия задачи. Дальше начинается опять математика. А про неё я уже сказала. Уверена, что физику легко может понять человек, не разбирающийся в математике, если сократить в учебнике физики число задач и научить этого человека наблюдать физические явления. Химия – то же самое. Зачем столько специализированного материала в школе? Кто хочет быть химиком, пусть учит химию отдельно, в высшем учебном заведении.

– Корейский язык? – деловито интересуется ведущий.

– Раньше, в корейском языке существовало два, порою не пересекающихся образования, – говорю я, – письменная и устная речь. Сейчас, это разделение преодолено, но всё равно, многовековые традиции использования определенных языковых средств только в устной речи, а в других только в письменном языке, остались достаточно сильными, и устная форма сохранила существенные отличия от письменной. Одни только функциональные стили чего стоят! Стиль художественной литературы, стиль публицистики, стиль языка средств массовой информации, научно-технический стиль и официально деловой стиль… Это же поседеешь, пока выучишь!

– Что ты предлагаешь? – интересуется ведущий.

– В век скоростей, дорого иметь такую сложную конструкцию языка. Нужно упрощать. Китай уже пошёл по этому пути, переходит на английский в деловой и научной сфере. Английский – простой язык и как результат, им пользуются во всём мире.

– Английский – простой язык? – переспрашивается ведущий, суя мне под нос микрофон.

– Простой, – подтверждаю я, вызвав смех в студии, – корейский в сравнении с ним, гораздо сложнее.

Гости в студии вновь реагируют смешками и озадаченными почёсываниями в затылках.

– Хорошо, я тебя понял, – говорит ведущий, – ты предлагаешь разрушить всё, что было до этого создано в образовании.

– Я не предлагаю – разрушить, – говорю я, – я предлагаю сократить, чтобы выделить время на действительно важное, что потребуется в жизни подростку.

– И что это? – задаёт вопрос СынГи.

– Концепция четырёх «Ка», – отвечаю я, – коммуникация, кооперация, креативность и критическое мышление. Качества, нужные детям в будущем. То, чему должны, но не учат в школе.

– Почему ты думаешь, что это нужно?

– Это не я думаю, СынГи-сии, это говорят учёные. Я просто повторяю их слова.

– Угу, и этому, в школе не учат …

– Ну, если с коммуникацией ещё туда-сюда, то с остальным, просто никак.

– Что не так с коммуникацией? В школе не учат общаться?

– У нас не принято спрашивать у учителей, если ты не понял, – напоминаю я местную традицию, – считается, что ты глуп, раз не понимаешь. У учителей – много материала, который нужно дать за урок. Если общаться с учениками – времени на это не хватит. Поэтому – «ЮнМи сядь и закрой рот!». Какая тут – коммуникация?

– И где тебе так говорили? – заинтересовывается ведущий.

– А вам такое не говорили? – удивляюсь я.

– Не припоминаю, – уклончиво бурчит он в ответ и задаёт вопрос, – А что с кооперацией? Во всём мире известно, что корейцы – очень коллективные люди.