— Больше Ханневелл вам был не нужен. Компьютерные мозги обнаружили секрет производства селтиния-279.

— Поздравляю, майор! Вы потрясающе проницательны! — Келли взглянул на часы и кивнул Рондхейму. Затем он вновь обернулся и сказал:

— Мне очень жаль, но время вышло, джентльмены. Вечер подошел к концу.

— Что ты собираешься делать с нами, Джеймс? — Сэм так пристально посмотрел на миллиардера, что тот отвел взгляд. — Ясно, что ты рассказал нам свои секреты не ради вежливости или нашего любопытства. Ясно также, что со знанием подобных секретов ни одному из нас не будет позволено выйти из этого дома.

— Верно. — Келли посмотрел на группу людей, стоявших с другой стороны камина. — Никому из вас не будет позволено рассказать, что он здесь услышал.

— Но зачем? — пофилософствовал Сэм. — Зачем посвящать нас в ваши подпольные планы и тем самым оправдывать нашу смерть?

Келли устало прикрыл глаза и откинулся на спинку высокого кожаного кресла.

— В этом и вся развязка.

Он с грустью обвел взглядом присутствовавших.

— Сейчас одиннадцать часов. Ровно через сорок два часа и десять минут «Хермит лимитед» распахнет свои двери. Через двадцать четыре часа после этого мы будем готовы принять любого клиента, или страну, как пожелаете. А для того, чтобы наш план сработал, нужна диверсия. Катастрофа, которая будет широко освещена в печати и привлечет пристальное внимание лидеров всех стран, тогда как наша операция пройдет незамеченной.

— Мы и есть — ваша диверсия? — спросил высокий седовласый мужчина.

После долгого молчания Келли наконец произнес:

— Да.

— Невинные жертвы катастрофы, разработанной компьютерами только для того, чтобы заполнить первые страницы газет… Боже, да это чудовищно!

— Да, — повторил Келли, — но это необходимо. В своих странах все вы занимаете достаточно важные посты. Вы представляете промышленность, правительство и науку. Ваша гибель станет трагедией всемирного масштаба.

— Это выглядит как какая-то безумная шутка, — закричал Тамарезов. — Вы не можете просто так застрелить, как животных, две дюжины людей и их жен.

— Ваших жен вернут назад целыми и невредимыми — и ничего не подозревающими. — Келли поставил стакан на стол. — И мы не собираемся убивать ни одного человека. Мы рассчитываем на то, что свою работу сделает природа-мать, конечно, с нашей помощью. Ведь от пуль остается след, а от несчастного случая — нет.

Рондхейм дал указание вооруженным людям в черных комбинезонах, и они сомкнули кольцо.

— Пожалуйста, джентльмены, закатайте один рукав.

Керсти вышла из комнаты и сразу же вернулась, неся в руках маленький поднос, на котором стояло несколько пузырьков и шприцев. Она поставила поднос на стол и начала наполнять шприцы.

— Черта с два вы вонзите иголку в мою руку, — взорвался один из группы Питта. — Пристрелите меня здесь же, и покончим с этим…

Удар прикладом прекратил его словоизлияния — он покатился по полу.

— Не будем больше дискутировать, — угрюмо проговорил Рондхейм. — Он повернулся к Питту. — А вы, майор, пройдите в другую комнату. У меня с вами личные счеты.

Автоматом, взятым у Керсти, он указал на дверь. Рондхейм в сопровождении двух телохранителей провел Питта вдоль длинного коридора, по широкой лестнице вниз, и втолкнул в комнату. Это был огромный зал, выкрашенный белой краской, со множеством тренажеров в разных концах освещенных длинными рядами флюоресцентных ламп. Зал был гимнастическим, оборудованным богаче и дороже, чем какой-либо из тех, которые видел Питт. На стенах были развешаны плакаты, изображающие каратистов в различных стойках.

Рондхейм передал автомат одному из охранников.

— Я должен на время покинуть вас, майор, — сухо произнес он. — Отдыхайте. Если вы захотите потренировать мускулы, можете воспользоваться любым из тренажеров.

Он громко засмеялся и вышел из комнаты.

Питт оглядел своих стражников. Один из них — высокий, бритый гигант, с холодным выражением лица и тяжеловесным взглядом. Он был похож на большую гориллу. А огромные волосатые руки, державшие автомат наперевес, еще больше усиливали это впечатление. Он бросил на Питта взгляд, который заставил его сразу же отбросить мысли о возможности побега. Второй стражник уменьшил эту возможность до одной сотой. У него была красная небритая физиономия, и он стоял, закрывая фигурой дверной проем, только на дюйм не доставая плечами до верхней перекладины. Автомат в его лапах казался маленькой игрушкой.

Прошло пять минут — пять минут, в течение которых Питт тщательно обдумывал свое следующее движение. Две пары глаз не оставляли его ни на мгновение. Внезапно дверь в дальнем конце зала открылась — вошел Рондхейм. Он сменил свой вечерний костюм на белое свободное кимоно каратиста, которое называли «ги». Рондхейм постоял минуту, на его губах играла уверенная, самодовольная улыбка. Босиком он пересек зал и, глядя на Питта, встал на тяжелый мат.

— Скажите, майор, вы знакомы с карате или кунг-фу?

Питт смущенно взглянул на широкий черный пояс, завязанный вокруг талии Рондхейма, и безнадежно понадеялся, что выпитое бренди ослабит боль от избиения, которому его собирались подвергнуть. Он покачал головой.

— Может, дзюдо?

— Нет, я ненавижу насилие.

— Жаль. Я рассчитывал на более серьезного противника, — Оскар указал на японские иероглифы, вышитые на поясе. — Я всегда сомневался в ваших мужских достоинствах, хотя Керсти уверяла, что в вас больше мужского, чем вы пытаетесь представить. Но мы это сейчас выясним.

Питт постарался проглотить наполнявшую его ярость и изобразил на лице страх. Он решил, что ему надо притвориться полнейшей тряпкой и не сопротивляться, иначе Рондхейм в ярости убьет его. В этом состояла его единственная надежда на спасение.

— Отпустите меня! Отпустите меня! — высоким голосом закричал он. — Что вы хотите? Что я вам сделал?

Его рот конвульсивно вздрагивал на искаженном лице.

— Я врал, что я взорвал ваш корабль. Я и не видел его в тумане. Я клянусь… Вы должны мне поверить!..

Телохранители Рондхейма переглянулись и обменялись презрительными усмешками. Сам Рондхейм с отвращением посмотрел на Питта.

— Хватит, — закричал он внезапно, — хватит распускать слюни. Я ни минуты не верил, что такой, как ты, мог уничтожить и корабль, и команду.

Питт дико оглянулся вокруг, в его глазах отразился слепой ужас.

— У вас нет… нет причины убивать меня. Я никому ничего не скажу. Пожалуйста! Поверьте мне! — Он умоляюще протянул к Рондхейму руки.

— Стой где стоишь!

Питт похолодел. Однако задуманный им план начинал работать. Теперь он надеялся только на то, что Рондхейм быстро устанет избивать не защищающуюся, не сопротивляющуюся жертву.

— Майор Военно-Воздушного Флота Соединенных Штатов, — передразнил Рондхейм. — Держу пари, что ты — всего лишь бесхребетный гомосексуал. Но ничего, сейчас ты узнаешь, как чувствовать боль от рук и ног другого мужчины. Жаль только, что у тебя никогда не будет возможности вспомнить этот самый болезненный урок искусства самообороны, который ты получишь.

Питт стоял перед ним, как загипнотизированный лось, затравленный гончими. Он что-то бессвязно бормотал, когда Рондхейм встал в центре мата и занял начальную стойку карате.

— Нет, подождите…

Слова застряли у Питта в горле. Он откинул голову и отпрянул назад. Удар пришелся по щеке Питта: он мог вызвать не только лиловую опухоль, если бы Питт не увернулся вовремя. Он покачнулся, оглушенный ударом, и увидел удивление, которое переросло в садистскую усмешку на тонком лице Рондхейма.

Питт понял, что сделал ошибку, увернувшись от удара и показав тем самым свою хорошую реакцию. Он должен заставить свое сознание играть по придуманным им правилам. Это было нелегко. Ни один нормальный человек, который более или менее знаком с правилами самообороны, не станет вот так беспомощно стоять, когда его избивают до полусмерти. Он сжал зубы и расслабился, ожидая последующих ударов Рондхейма. Ему не пришлось ждать и нескольких секунд.