– Клянусь честью, – ответил рыцарь, опуская забрало, – на этот раз ты прав!

И хорошо, что он успел это сделать, потому что в ту же секунду из придорожных кустов вылетели три стрелы, пущенные ему в голову и в грудь; одна из них вонзилась бы ему в мозг, если бы не отскочила от стального забрала. Две остальные попали в нагрудник и в щит, висевший у него на шее.

– Спасибо оружейнику, прочно сработал мои доспехи! – сказал рыцарь. – Вамба, вперёд! Схватимся с ними!

С этими словами он направил коня на кусты. Навстречу ему выскочили из чащи шесть или семь вооружённых всадников и во весь опор понеслись на него с копьями наперевес. Три копья разлетелись на куски, как бы ударившись о стальную башню. Глаза Чёрного Рыцаря сверкнули гневом сквозь узкие глазницы забрала. Он величаво приподнялся на стременах и крикнул:

– Что это значит? Вместо ответа воины выхватили мечи и напали на него со всех сторон.

– Умри, тиран! – кричали они.

– Ага! Вот тебе, во славу святого Эдуарда! Вот тебе, во славу Георгия Победоносца! – С каждым возгласом Чёрный Рыцарь сшибал на землю воина. – Вот как, у нас есть изменники?

Как ни были храбры его противники, однако они попятились назад от могучей руки, каждый взмах которой сулил им смерть. Казалось, что он один одолеет всех врагов. Но тут подоспел рыцарь в синих доспехах, до сих пор державшийся поодаль; он пришпорил своего коня и, направив копьё не на всадника, а на лошадь, смертельно ранил это благородное животное.

– Это предательский удар! – воскликнул Чёрный Рыцарь, когда его конь повалился набок, увлекая его за собою.

В ту же минуту Вамба затрубил в рог: всё совершилось с такой быстротой, что он не успел сделать этого раньше. Внезапный звук рога заставил убийц снова попятиться назад, а Вамба, невзирая на то, что был плохо вооружён, не задумываясь ринулся вперёд и помог Чёрному Рыцарю встать.

– Не стыдно ли вам, подлые трусы! – воскликнул рыцарь в синем панцире, казавшийся предводителем. – Уж не разбежались ли вы от простого рожка, на котором вздумал поиграть шут?

Ободрённые этими словами, они снова напали на Чёрного Рыцаря, который прислонился к стволу толстого дуба и отбивался одним мечом. Вероломный рыцарь вооружился между тем другим копьём и, выждав минуту, когда его могучий противник вынужден был отбиваться со всех сторон, помчался на него с намерением пригвоздить его копьём к дереву. Но Вамба помешал и на этот раз. Не обладая большой силой, но отличаясь ловкостью, шут воспользовался тем, что бойцы, занятые борьбой с рыцарем, не обращали на него внимания, и успел предотвратить нападение Синего Рыцаря, покалечив ноги его лошади ударом палаша. Конь и всадник покатились на землю. Однако положение Чёрного Рыцаря оставалось крайне опасным, так как его со всех сторон теснили воины, вооружённые с головы до ног. Он непрерывно оборонялся мечом от нападающих и уже начал изнемогать от усталости, как вдруг меткая стрела положила на месте одного из самых рослых его противников. В ту же минуту на поляну высыпала толпа иоменов под предводительством Локсли и весёлого отшельника. Они немедля приняли участие в борьбе, и вскоре негодяи все до одного полегли мёртвые или смертельно раненные.

Чёрный Рыцарь поблагодарил своих избавителей с таким величавым достоинством, какого они раньше не замечали в нём, принимая его скорее за отважного воина, чем за знатную особу.

– Прежде чем выразить признательность моим преданным и усердным друзьям, – сказал он, – для меня чрезвычайно важно узнать, кто такие эти неожиданные враги. Вамба, подними забрало Синего Рыцаря. Он, кажется, начальник шайки.

Шут подбежал к предводителю убийц, который лежал, придавленный своим конём, и так сильно расшибся, что был не в состоянии ни бежать, ни сопротивляться.

– Ну-ка, храбрый воин, – сказал Вамба, – дай я тебе послужу оруженосцем, как послужил конюхом. Я тебя с лошади снял, я же с тебя и шлем сниму.

С этими словами он довольно бесцеремонно снял шлем с головы Синего Рыцаря, и глазам зрителей представились седые кудри и лицо, которое Чёрный Рыцарь никак не ожидал встретить при подобных обстоятельствах.

– Вальдемар Фиц-Урс! – воскликнул он в изумлении. – Что могло побудить человека твоего звания и с твоей доброй славой взяться за такое гнусное дело?

– Ричард, – отвечал пленный рыцарь, подняв на него глаза, – плохо же ты разбираешься в людях, если не знаешь, до чего могут довести честолюбие и мстительность.

– Мстительность? – повторил Чёрный Рыцарь. – Но я никогда не обижал тебя. За что же ты мне мстишь?

– За мою дочь, Ричард, на которой ты не захотел жениться. Разве это не достаточная обида для норманна такого же знатного рода, как и ты?

– Твоя дочь? – спросил Чёрный Рыцарь. – Вот странный предлог для вражды, дошедшей до кровавой расправы! Отойдите прочь, – господа, мне нужно поговорить с ним наедине. Ну, Вальдемар Фиц-Урс, теперь говори чистую правду: сознавайся, кто тебя подбил на это предательство?

– Сын твоего отца, – отвечал Вальдемар. – Как видишь, он карает тебя за то лишь, что ты был непокорным сыном своего отца.

Глаза Ричарда сверкнули негодованием, но лучшие чувства пересилили в нём гнев. Он провёл рукой по лбу и с минуту стоял, глядя в лицо поверженному барону, в чертах которого гордость боролась со стыдом.

– Ты не просишь пощады, Вальдемар? – сказал король.

– Кто попал в лапы льва, тот знает, что это было бы бесполезно, – отвечал Фиц-Урс.

– Так бери её непрошеную, – сказал Ричард, – лев не питается падалью. Дарю тебе жизнь, но с тем условием, что в течение трех дней ты покинешь Англию, поедешь укрыть свой позор в своём нормандском замке и никогда не дерзнёшь упоминать имя Джона Анжуйского в связи с этим вероломным преступлением. Если ты окажешься на английской земле позднее положенного мною срока, то умрёшь, а если малейшим намёком набросишь тень на честь моего дома, клянусь святым Георгием, не уйдёшь от меня и даже в церкви от меня не спасёшься! Я тебя повешу на башне твоего собственного замка на пищу воронам… Локсли, я вижу, что ваши иомены успели уже переловить разбежавшихся коней. Дайте одну лошадь этому рыцарю и отпустите его с миром!

– Если бы я не думал, что слышу голос, которому должен повиноваться беспрекословно, – отвечал иомен, – я бы с охотой послал вслед этому подлецу добрую стрелу, чтобы избавить его от длинного путешествия.

– У тебя английская душа, Локсли, – сказал Чёрный Рыцарь, – и ты чутьём угадал, что обязан мне повиноваться. Я Ричард Английский!

При этих словах, произнесённых с величием, подобающим высокому положению и благородному характеру Ричарда Львиное Сердце, все иомены преклонили колена, почтительно выразили свои верноподданнические чувства и просили прощения в своих провинностях.

– Встаньте, друзья мои, – милостиво сказал Ричард, глядя на них с обычной приветливостью, успевшей потушить пламя внезапного гнева. Выражение его лица, хотя и горевшего ещё от сильного напряжения, уже ничем не напоминало о недавней отчаянной схватке. – Встаньте, друзья мои! Ваши бесчинства как в лесах, так и в чистом поле искупаются верной службой, которую вы сослужили моим несчастным подданным под стенами Торкилстона, а также и тем, что сегодня выручили из беды вашего короля. Встаньте, мои вассалы, и будьте мне впредь добрыми подданными. А ты, храбрый Локсли…

– Не зовите меня более Локсли, государь, и узнайте то имя, которое получило широкую известность и, быть может, достигло даже и вашего царственного слуха… Я Робин Гуд из Шервудского леса.

– Стало быть, король разбойников и глава добрых молодцов? – сказал король. – Кто же не знает твоего имени! Оно прогремело до самой Палестины! Но будь уверен, мой славный разбойник, ни одно дело, совершённое в моё отсутствие и в порождённые им смутные времена, не будет вменено тебе в преступление.

– Вот уж правду говорит пословица, – вмешался тут Вамба, несколько менее развязно, чем обычно, —