Несмотря на внешнюю суровость, Сбыслав был отчаянно пуст. Пуст до сухого стука, как гнилой орех с червивой сердцевиной. Он гнал из души все чувства, волей удерживая лишь последовательность собственных действий и не позволяя себе даже помыслить об их результате. Для него этот день должен был решить все. Во имя спасения Руси.

— Мы должны поторопиться, князь Ярослав.

— Но ещё рано, Сбыслав. Негоже мне в такой день бежать поперёд всех.

— Я хочу знать порядок И сделаю так, чтобы ты получил ярлык в самом начале приёма.

На самом— то деле он хотел поскорее увидеться с Орду, узнать, что тому удалось сделать, подтолкнуть его и направить И ещё ему хотелось, чтобы все уже кончилось, чтобы наступило завтра.

К счастью, они оказались не первыми. Это утешило самолюбие князя Ярослава и устраивало Сбыслава. Оставив князя в компании грузинских царевичей, он сумел быстро разыскать хана Орду.

— Ты сказал Туракине, что князь Ярослав через прелата Доменика поддерживает связь с Католической Церковью?

— Сказал, но она недоверчива. Как и её сын великий хан Гуюк

Это расстраивало все планы, но Сбыславу некогда было сейчас размышлять.

— Говорил с шаманом?

— Как велел мой брат Бату.

— Когда он скажет ханше о решении богов?

— Без совета с ним Туракина здесь не появится. Я лишился дорогого перстня, но шаман нагадает как надо.

— Скажи ханше, чтобы она сразу же вручила князю Ярославу ярлык.

— Сначала ей должны пропеть хвалу, — важно сказал Орду.

— Значит, после того, как пропоют! — резко оборвал Сбыслав.

Он кричал на чингисида: за это полагалась смерть. Но он уже ни о чем не мог думать. Он тронул камень, но камень не полетел вниз, а лишь чуть покачнулся.

Впрочем, внук Чингисхана воспринял резкость как нечто само собой разумеющееся. Как доказательство права молодого русского боярина говорить голосом самого Бату, а не просто отдавать распоряжения от его имени. И удесятерил старательность.

А приглашённые подъезжали и подъезжали В огромном шатре стоял приглушённый гул голосов, но никакого движения не замечалось. Все держались своих мест, раз и навсегда определённых суровыми монгольскими офицерами. И, перетасовывая гостей по каким-то неведомым распоряжениям, они весьма деликатно вывели в первый ряд князя Ярослава ещё до того, как вернулся Сбыслав.

— Почёт оказали, — тихо торжествовал старый князь.

Сбыслав промолчал. Он уже приметил Карпини, стоявшего чуть ли не в последнем ряду, и сейчас размышлял, как же ему сделать то, что он успел придумать. Но тут взревели трубы, приподнялись крылья расшитого китайскими шелками полога, и четыре дюжих гвардейца внесли окованный листовым золотом трон, на котором важно восседала ханша Туракина. Следом шествовал надутый спесью Орду. Все присутствующие преклонили колени, трубы оборвали рёв, и невидимый хор затянул хвалебную песню.

Наконец хор смолк Туракина чуть повернула голову, украшенную осыпанной драгоценными камнями тиарой, и Орду почтительно склонился.

— Русский князь Ярослав! Приблизься!… — торжественно, но очень уж громко возвестил он.

Ярослав поспешно и почему-то ссутулившись просеменил к трону, преклонил колено. Набелённое лицо ханши не выразило никаких чувств, будто и не было здесь ни старого русского князя, ни вообще кого бы то ни было. Сказала что-то Орду.

— Мать великого хана монголов ханша Туракина вручает тебе, князь Ярослав, ярлык на великое княжение в землях твоих! — прокричал Орду. — Властвуй, но всегда помни об этом часе!

Вновь пожалованный собственным званием Ярослав, кланяясь, удалился, облагодетельствованный и безмерно счастливый. Однако своё место отыскал не сразу, потому что Сбыслава нигде не было видно, а он в толпе запомнил только его. Однако его толмач и боярин вскоре появился, но не один. За ним, шаг в шаг, следовал посол Римского Папы Плано Карпини

— Позвольте сердечно поздравить вас, ваше высочество…

Карпини, улыбаясь самой широкой из всех францисканских улыбок, говорил и говорил, но Сбыслав не слушал его. Они стояли в первом ряду гостей прямо против трона, на котором восседала недоверчивая сибирячка Туракина, и Сбыславу казалось, что он видит злой огонь в её зелёных недобрых глазах…

Потом опять ревели трубы, звучали хвалебные песни, а в перерывах Орду представлял гостей Тура-кине: кто, откуда, какие привёз подарки. На последнее делался особый упор, потому что монголы любили подарки, как дети. Сбыслав знал об этом, но его удивило, что дары князя Ярослава ни разу не упоминались. А поразмыслив, понял, что сделано это вполне осмысленно: власти Каракорума тем самым подчёркивали, что в данном случае дарят они и что их подарок просто невозможно с чем-либо сравнивать.

К тому времени все приготовления к пиру были уже завершены. Мясо отварено и разделано, кумыс разлит в чаны, все припасы выложены на низкие столы, возле которых были расстелены ковры. Орду пригласил присутствующих к трапезе, и все направились во двор. Молчаливые офицеры-распорядители не сортировали гостей по чинам и званиям, но для великого князя Ярослава сделали исключение, проводив его прямо к столу самой ханши Туракины.

Ханский стол ломился от мяса, жира и мисок с кумысом, но более ничего на нем не было. Рядом с великим князем Ярославом вскоре оказались грузинские царевичи, посол багдадского халифа, представитель армянского царя, князьки и ханы покорённых монголами народов. Заревели трубы, и к столу вышли присутствующие на празднестве младшие чингиси-ды во главе с Орду и самой Туракиной. Они встали с противоположной стороны стола, и ханша заняла место точно против великого князя Ярослава. И враз оборвался трубный рёв.

— Мать великого хана монголов ханша Туракина жалует тебя, великий князь русский, угощением из собственных рук! — торжественно выкрикнул Орду.

Туракина взяла самый жирный кусок баранины и начала впихивать его в рот князя Ярослава. Князь давился, судорожно глотая несолёное мясо, по лицу его тёк жир и слезы, он мучительно задыхался, но не посмел ни закрыть рта, ни отодвинуться от стола…

Великий князь не спал всю ночь. Мутило, тошнило, он страдал, изнемогая от озноба и обильного пота одновременно. Сбыслав ни на шаг не отходил от него, все понимая и задыхаясь от боли в сердце Под утро Ярослав чуть забылся, и Сбыслав тут же помчался искать Орду, оставив великого князя на попечение верного слуги