— Не печалься, мой витязь. Горем горю не поможешь.
И осторожно нежной рукой, почти невесомо коснулась его длинных вьющихся волос. Сбыслав вздрогнул, но не отодвинулся, а, наоборот, непроизвольно подался вперёд, точно его качнула вдруг дёрнувшаяся платформа. «Ого! — мелькнуло в голове Гражины. — Костёр готов, осталось высечь искру…» И она мягко, с подчёркнутым нежеланием убрала руку. Они помолчали.
— Я очень любил отца, — сказал Сбыслав, точно оправдываясь — Он заменял мне матушку, деда, бабку — всех вместе. И спас меня, когда мы бежали от татар через студёную зимнюю степь.
— Бежали от татар? — Гражина удивлённо подняла тщательно подбритые брови. — Зачем же было бежать, если побратим твоего отца был знатный монгол?
— Так уж случилось. — Сбыслав помолчал, колеблясь, стоит ли посвящать Гражину в свою главную тайну, но желание похвастать собственной удалью оказалось сильнее благоразумия. — Мы жили у брод-ников, и однажды в их станицу приехал татарский отряд. Отец не снял шапки, и татарский десятник ударил его плетью. А я вырвал у него плеть и огрел его ею по лицу. Десятник выхватил саблю, но Чогдар бросил мне свою, и я уложил татарина в честном поединке.
— Сколько же тебе было лет?… — искренне ахнула Гражина.
— Четырнадцать или пятнадцать, но я тогда умел неплохо постоять за себя. А уж за отца…
— Витязь мой!…
Она вдруг распахнула объятия, и Сбыслав упал в них, точно его опять толкнула вовремя качнувшаяся платформа. Упал и крепко прижал к себе девушку, жадно, судорожно и поспешно целуя все, до чего мог добраться: шею, ушки, щеки…
— В цепи их, Кирдяш!…
Молодые люди отпрянули друг от друга. У входа стояли Кирдяш и хан Орду.
Кирдяш выжидающе смотрел на Орду, не торопясь ни выполнять его приказа, ни звать стражу.
— Его — в цепи, а с нею я сам поговорю, — уточнил хан, немного отойдя от гнева.
А молодые люди продолжали молчать, хотя уже пришли в себя от первого ужаса и сейчас судорожно соображали, что же делать. Сбыслав после первого окрика вскочил, но за саблю не хватался и головы повинно не опускал: в запасе у него был щит против любых действий Орду, о чем он никогда не забывал.
— Не гневи его, боярин, — негромко сказал Кирдяш, подойдя к Сбыславу. — Дай мне саблю, и все обойдётся. Он отходчив, и будет лучше, если я тебя уведу.
Сбыслав тоже считал, что лучше уйти; но оставалась Гражина. Он понимал, что не может облегчить её участь, однако уходить без прощального жеста было слишком позорно. А потому, вручая саблю есаулу, он поймал-таки напряжённый взгляд Гражины и сказал:
— Выиграй время, и я спасу тебя. И вышел вслед за Кирдяшом.
Весь этот разговор шёл на русском языке, почему Орду и не понял ни единого слова. Да и понимать-то было некогда, поскольку он пытался оценить создавшееся положение. С одной стороны, искренняя вспышка праведного гнева была вполне закономерной, но с другой… С другой — драгоценный дар Гуюку и толмач русского князя, которому покровительствует Чогдар. Здесь требовалось некое равновесное решение, но подобная потребность просто не умещалась в его вечно затуманенной голове, приспособленной кое-как разбираться с одной задачей, но уж никак не с двумя одновременно. Поэтому единственным выходом для него всегда была и оставалась солдатская последовательность любых действий и любых поступков.
— Ты дерзнула пойти против повелений моего великого брата, — сказал он, грозно сдвинув брови. — За это полагается смерть, но я сделаю ещё страшнее. Я изуродую твоё лицо, выколю один глаз и отдам тебя вонючим погонщикам,
— И тем нарушишь повеление своего великого брата. — Гражина ещё не пришла в себя, ещё не выстроила обороны, но умела прекрасно владеть собой и выигрывала время. — Явиться к хану Гуюку без такого подарка, как я…
— Подарок будет, — Орду раздвинул губы в злой ухмылке. — Твоя служанка Ядвига тоже молода и златокудра…
«Ядзя!… — мелькнуло в голове Гражины — Ах ты, гадюка подколодная!…»
— Это ведь она сказала мне о ваших тайных встречах, за что достойна высокой награды.
«Он выполнит свою угрозу! — с ужасом поняла Гражина. — Надо отвести его мысли, отвести мысли!…» И сказала, заставив себя насмешливо улыбнуться:
— Ядвига сказала тебе то, что должна была завтра сказать я. Но она глупа, а глупость либо слишком спешит, либо очень опаздывает, но никогда не попадает в нужный момент. Я встречалась с боярином князя Ярослава с единственной целью: выведать его тайну для справедливого суда хана Бату.
— Ты вертишься напрасно, змея. Мой сапог уже прижал твой хвост.
Гражина молча пожала плечами. Она забросила приманку, и теперь оставалось только ждать, когда вкус её оценит тупой мозг Орду.
— Какая тайна?… — спросил Орду, наконец-таки сообразив. — Боярин Федор — сын анды главного советника моего брата.
— Боярин Сбыслав.
— Что?… — Орду поморгал. — Какой ещё Сбыслав?
— Тот, который убил вашего десятника в станице у бродников. Если мне не изменяет память, за это полагается смертная казнь?
Орду молчал, честно пытаясь разобраться в новом повороте разговора. Да, за убийство полагалась смертная казнь без всяких исключений и вне зависимости от того, когда именно было совершено преступление, — это Орду знал твёрдо. Но при чем тут боярин Федор?… И кто такой боярин Сбыслав?…
— Настоящее имя боярина Федора Яруновича — Сбыслав, — терпеливо растолковывала Гражина. — В молодости он убил вашего десятника и бежал во Владимирские земли под защиту князя Ярослава.
— Опять изворачиваешься?
— Спроси у него сам. — Она помолчала, но поскольку хан никак не мог прийти к какому-либо решению, добавила: — Меня готовили для ханского ложа, Орду, и учили не только вашему языку, но и Ясе твоего великого деда. И я готовилась тоже, почему и решила выведать у боярина всю правду, чтобы он не избежал справедливого возмездия, как того требует закон самого Чингисхана. Ступай.
И утомлённо откинулась на подушки. Сердце её бешено билось, потому что сейчас должно было решиться все. Вся её судьба. Но глупый хан ещё топтался, и Гражина расслабленно добавила:
