— Как мне войти? — громко повторила она.

— Я буду сидеть здесь, — заметил Лакей, — до завтра…

Тут на мгновение дверь распахнулась, и большая тарелка, брошенная изнутри дома, полетела в голову Лакея; она задела его по носу и разбилась в куски, ударившись о дерево позади Лакея.

— …или, возможно, до послезавтра, — продолжал Лакей тем же тоном, как будто ровно ничего не случилось.

— Как я могу войти? — спросила Алиса еще громче.

— Пустят ли тебя туда вообще, — сказал Лакей, — вот, знаешь ли, первый вопрос.

Это, несомненно, было так. Но Алисе не понравилось, что с ней разговаривают подобным образом. «Вот уж правда, — пробормотала она про себя, — у этих созданий ужасная привычка вечно противоречить. Вполне достаточно, чтобы любого свести с ума!»

Казалось, Лакей счел этот момент удобным, чтобы повторить свое замечание с некоторыми изменениями.

— Я буду сидеть здесь, — сказал он, — и сейчас и потом, дни за днями…

— Но что буду делать я? — спросила Алиса.

— Все, что тебе угодно, — ответил Лакей и начал свистеть.

— О, нет никакого смысла с ним разговаривать! — безнадежно сказала Алиса. — Он совершенный идиот! — И она открыла дверь и вошла в дом.

Дверь вела в большую кухню, доверху наполненную дымом. Посредине нее на трехногом табурете сидела Герцогиня и нянчила грудного ребенка. Наклонившись над очагом, Кухарка помешивала в котле, который, по-видимому, был полон супа.

— Безусловно, в этом супе слишком много перца, — сказала себе Алиса, страшно чихая.

Действительно, весь воздух вокруг был пропитан горечью перца. Даже Герцогиня то и дело чихала, а ребенок чихал и завывал попеременно, не умолкая ни на секунду.

Из находившихся в кухне не чихали только Кухарка и большой Кот, который лежал у очага и улыбался от уха до уха.

— Извините, не можете ли вы мне объяснить, — сказала Алиса, немного робея, так как она не была вполне уверена, не противоречит ли хорошим манерам то, что она говорит первой: — почему ваш Кот так кривит рот?

— Это — Чеширский Кот: когда его чешут, он улыбается, и, когда его не чешут, он тоже улыбается, — ответила Герцогиня. — Вот почему… Поросенок!

Она выкрикнула последнее слово с такой силой, что Алиса чуть не подпрыгнула, однако в следующую секунду она увидела, что это относится к ребенку, а не к ней. Поэтому она набралась храбрости и продолжала:

— Я не знала, что Чеширские Коты всегда улыбаются… В самом — деле, — я не, знала, что, вообще коты могут улыбаться.

— Они все могут улыбаться, — сказала Герцогиня, — а большинство из них это и делает!

— Я не знаю ни одного, который улыбался бы, — возразила Алиса очень вежливо, будучи довольной, что может наконец вступить в серьезный разговор.

— Ты мало знаешь, — сказала Герцогиня. — Это бесспорно!

Алисе совсем не поправился тон, каким было сделано это замечание, и она подумала, что хорошо бы переменить предмет разговора. Пока она пыталась найти подходящую тему, Кухарка сняла котел с супом с очага и тотчас же принялась швырять все, что находилось под рукой, в Герцогиню и ребенка. Сначала полетели каминные щипцы, за ними последовал град кастрюль, тарелок и блюд. Герцогиня не обращала на них внимания, даже когда они попадали в нее, а ребенок и без того все время так сильно вопил, что было совершенно невозможно сказать, попало ему или нет.

— О, пожалуйста, подумайте, что вы делаете! — вскричала Алиса, подпрыгивая в ужасе. — О, вот и погиб его драгоценный нос! (Действительно, необычайно большая сковородка пролетела так близко от носа младенца, что чуть-чуть не снесла его.)

— Если каждый будет заботиться о своих собственных делах, — хрипло проворчала Герцогиня, — земля будет вертеться гораздо быстрее, чем сейчас.

— От этого не стало бы лучше, — сказала Алиса, которая была очень рада немножко показать свои познания. — Только подумайте, что сделалось бы с днем и ночью! Видите ли, Земля совершает полный оборот вокруг своей оси в двадцать четыре часа. Так как вы уже окончили школу, то пора…

— Что касается топора, — крикнула Герцогиня, — отрубить ей голову!

Алиса испуганно взглянула па Кухарку, чтобы узнать, не намерена ли она выполнить намек. Но Кухарка деловито размешивала суп и как будто не слышала сказанного Герцогиней. Тогда Алиса продолжала:

— В двадцать четыре часа, я думаю, или в двенадцать?

— О, не мучь меня! — воскликнула Герцогиня. — Я никогда не выносила цифр!

Тут она снова начала качать ребенка, напевая ему что-то вроде колыбельной песенки. При этом она изо всей силы встряхивала его после каждой строки: 

Хор (к которому присоединились Кухарка и ребенок):

 Когда Герцогиня перешла ко второму куплету песни, она принялась изо всей силы бросать ребенка вверх и вниз, и несчастный младенец завывал так, что Алиса только с трудом могла разобрать слова:

Хор:

— Ну, ты можешь понянчить его немного, если хочешь!— сказала Герцогиня Алисе, с этими словами швыряя ей ребенка. — Я должна уйти и приготовиться к партии в крокет с Королевой.

Она торопливо вышла из комнаты. Кухарка пустила ей вслед сковородку, но слегка промахнулась.

Алиса удержала ребенка с некоторым трудом, потому что это было странно сложенное маленькое существо, которое растопыривало руки и ноги во всех направлениях. «Совсем как морская звезда», — подумала Алиса. Бедное маленькое существо пыхтело, будто паровая машина, когда Алиса подхватила его, и то складывалось вдвое, то опять выпрямлялось, так что все это вместе в первые несколько минут потребовало от Алисы всех сил, чтобы его удержать.

Как только она нашла собственный способ нянчить его (для чего надо было скрутить ребенка в узел и потом тесно прижать его правое ухо к левой ноге, так, чтобы не позволить ему развязаться), она вынесла его на открытый воздух.

«Если я не возьму ребенка с собой, — подумала Алиса, — они, наверно, прикончат его через день или два; не будет ли также убийством оставить ребенка здесь?» Она произнесла заключительные слова громко, и маленькое существо хрюкнуло в ответ (к этому времени оно перестало чихать).

— Не хрюкай! — сказала Алиса. — Это совершенно неподходящая манера выражать свои чувства.

Ребенок хрюкнул снова, и Алиса с большим беспокойством заглянула ему в лицо, желая узнать, что с ним такое. Несомненно, ребенок был очень курнос, и скорее он имел рыльце, а не обыкновенный нос. Точно так же его глаза были чересчур малы для ребенка. Вообще Алисе не понравилась вся его наружность.

«Но, может быть, он только всхлипывает?» — подумала она и опять заглянула ему в глаза: нет ли в них слез.

Нет, слез не было.

— Если ты хочешь превратиться в поросенка, мой милый, — строго сказала Алиса, — мне с тобой нечего будет делать. Теперь — подумай!

Маленькое бедное существо опять всхлипнуло (или хрюкнуло: невозможно было решить, что именно оно сделало), и они шли некоторое время молча.

Едва Алиса принялась размышлять: «Что же я буду делать с этим созданием, когда принесу его к себе домой…», как вдруг оно снова хрюкнуло так сильно, что она посмотрела ему в лицо с некоторой тревогой. Сейчас не могло быть никакой ошибки: это был не более не менее, как поросенок, и Алиса решила, что с ее стороны явилось бы полнейшей нелепостью нести его дальше. Она поставила маленькое существо на землю и с большим облегчением смотрела, как оно побежало рысью по направлению к лесу.