— Интересно! Неужто служанка раньше времени разрешилась? — однако, мимолётно посланное с многолетней привычкой заклятье не обнаружило в замке обиженных детей.

Заинтересованная женщина плотнее запахнула на плечах шаль и властной походкой хозяйки и чародейки ступила во внутренние покои. Прислушиваясь и зорко присматриваясь к малейшим несообразностям, она обошла уже все службы и жилища слуг. Ничего. Почудилось?

Что ж, пришлось ей мимолётно пожать плечами и подняться к себе. Надо кое-что обдумать… и всё же, умудрённую жизнью женщину продрал нешуточный мороз, когда проходя мимо своей гостиной уловила она всё тот же тоненький, жалобный и безутешный звук.

— Кто здесь? — хотя в комнате доставало света из окон, леди Оуверрон на всякий случай зажгла ещё и магический шар на своей ладони. Случаи-то бывают разные… И вот так, с полусбежавшей с одного плеча шалью и трусливо задрожавшим светом в другой руке, она обнаружила источник звука.

На каминной полке в своём маленьком безутешном горе страдала её бронзовая тёзка. Статуэтка словно ожила. Она плакала, утирала слёзы — и вновь вся сотрясалась в рыданиях.

— Ну что ты? — против воли, голос знатной дамы дрогнул, а к горлу её подкатил какой-то комок.

Леди-маленькая подняла к ней искажённое мукой лицо, и леди-большую с головы до ного осыпало морозным жаром:

— Творец… Создатель… Он оставил нас…

Поначалу хозяйка замка ухватилась было по перенятой от соседок привычке за сердце — однако при желании и некотором везении леди Оуверрон запросто пережила бы и внуков тех, кому ещё только предстояло родиться. Потому она оставила в покое даже для приличия не пожелавшую ныть грудь и склонилась к своей крохотной копии.

— Я думаю о том же, о ком и ты? — и когда вновь разрыдавшаяся малышка кое-как кивнула, со странно забившимся сердцем медленно распрямилась.

Миг-другой она невидящим взором смотрела куда-то в совсем ещё не забывшийся вечер. Вот оно что… то-то шептало что-то тогда предчувствие! Значит, не так оно всё просто оказалось, как виделось по-первости? Ох, непросто…

Несколько шагов привели леди Оуверрон к небольшому, много лет закрытому плотной накидкой предмету. Поколебавшись, она недрогнувшей рукой отбросила в сторону ткань, и старинной работы настольное зеркало, доставшееся ещё от прабабки, явило взору её свой слегка запылившийся облик.

— Фири, а ну наведи чистоту, лентяй ты эдакий, — стоило леди лишь проронить негромко эти слова, как влетевший в окно дух воздуха покорно и трудолюбиво исполнил приказ госпожи. Он проворно отпрянул от мерцающей, странно подавшейся вперёд и чуть не ухватившей его поверхности и на всякий случай отлетел подальше.

Угрюмо и неодобрительно он смотрел, как хозяйка добыла из потайного, запирающегося висящим на шее ключиком шкапчика старинную шкатулку. Отперла и её — уже другим — и словно в сомнении посмотрела внутрь.

Духи воздуха помимо прочего отличаются непоседливостью и любопытством — однако Фири откровенно струхнул. Уж он-то знал, что сейчас произойдёт. Госпожа наденет свои чародейские драгоценности и амулеты, от которых древней магией шибает так, что даже честному духу спасу нет — а потом прошепчет старинные слова и начнёт свою волшбу. Ну так и есть, вон уже и зеркало просветлело. Пора удирать подальше…

Этой реки никогда не существовало. Да и не могло существовать этого не отображённого ни на одной карте чёрного, словно из странно ожившей смолы потока. А всё же, по прорезавшей царство вечных льдов и снегов реке спускалась лодка. С вершины мира, из точки равновесия тех незримых сил, что бесконечно творят и разрушают этот мир, в добротной крутобортой шлюпке плыли несколько живых. Казалось бы, нечего им делать в этом не знающем жизни месте, куда не рисковали сунуться даже самые отчаянные из духов — но тем не менее, дерзкие плыли невесть откуда и невесть куда по своим делам.

Вот одна, сидящая на корме закутанная в меха фигура подняла голову, словно почувствовав на себе незримый взгляд, и всмотрелась в небеса.

— Если от одной свечи зажечь другую, пламени от первой не убудет? Будет лишь две свечи, Тэаренил.

Вторая фигура, в которой только слепой не признал бы перворождённого, наклонилась. Заботливо поправила шубы на паре словно уснувших людей, потрогала зачем-то нос прикорнувшему рядом мохнатому зверьку… ах, это домовёнок.

— Очень надеюсь, Велерина, что твоя магия не спасует. И тогда мир этот навсегда останется живым — потому что его творец полюбил своё создание всем сердцем.

— Да принц. Если клинок, который уничтожил и создал вновь по своей прихоти Ларка, именно то о чём я думаю, — голос златоволосой и слегка осунувшейся женщины с ярко-голубыми глазами странно дрогнул. — Тогда они скоро проснутся, стоит лишь уйти из этого царства вечных льдов. Они-боги пусть сами по себе, а они-люди, тень бессмертных в нашем мире, сами по себе.

Странно выглядящий в мехах эльф покивал, глядя на кого-то из спящих с неожиданной нежностью.

— Да, и я буду знать, когда придёт пора пробуждения. Я ведь один из мастеров Жизни, и даже знаю предстоящий обряд. А до той поры нам остаётся только ждать и надеяться…

— Ждать и надеяться, — задумчиво прошептала похолодевшими губами леди Оуверрон, и не без тихого вздоха завесила зеркало вновь.

Она медленно, словно вдруг навалилась на неё странная тяжесть, сняла обжигающие её и всё же иногда необходимые украшения, и подошла к каминной полке.

— Слышала, малышка? Ждать — и надеяться!

30.07.07

PS Столичной штучке, журналистке и умнице Ольге Фост — спасибо!