И совсем уж некстати добавил, что родни не осталось — а кузнец он справный, и вроде что-то такое с силами выделывать горазд. Но, надо чтоб королевский магик проверил…
— Как барон отошёл? — и вновь, не привыкший к долгим речам Ларка неохотно поведал, что их милость в тот день как услыхали про беду, так побелели весь, задрожали. Легли отдохнуть перед вечернею трапезой… да вот, проснуться обратно и не соизволили. В общем, легко отошли их милость — видать, много заслуг за ними числилось…
Полковник Блентхейм за свою бытность народу повидал столько, что ух! Много их, разных прошло через его руки и всякие битвы. Потому он ещё раз нехотя осмотрел крепкого как медведь и в то же время ладного кузнеца.
— А отчего всё же не остался? Если хороший мастер, у него всегда будет и нос в табаке, и кошель не пуст, — он кстати набил свою трубку, сидя на камне возле стоящего перед ним молодого парня.
— Да тошно мне теперь там, ваша милость, хоть сам в петлю лезь, — мрачный голос кузнеца разом выдернул полковника из задумчивости. — Вот и отпросился у госпожи баронессы счастья в Академии попытать — если не на офицера выучиться, так на магика. Отплачу светленьким десятикрат, а там уж можно и с чистой душой под камень лечь, не раньше.
— На магика, говоришь? Что ж, может и есть дар какой, — полковник покивал головой, пыхнул духовитым дымком из трубки и добавил — хоть набор на этот год и закончен, но можно впихнуть новичка в девятый отряд.
— Да хоть в десятый, ваша милость! — Ларка просиял с просветлевшей физиономией.
Заслышав, что десятого нет, он сокрушённо почесал в затылке и пожал плечами. Выяснив, что офицер аж цельный полковник да ещё с чудным имечком Блентхейм, он всё же с первого раза сумел выговорить правильно звание-имя, чем немало того удивил.
Крепкие бревенчатые ворота вновь приотворились, и двое мужчин ступили на территорию Академии. Снова оберег молодого кузнеца предупреждающе трепыхнулся — не иначе как здешние ученики с Силой баловали…
— Прям-таки самому королю присягу принести? — Ларка сокрушённо вздохнул. — Капрал — да я ж его и не видал никогда. Встречу где, и не признаю по первости. Не оплошать бы тут.
Но старый служака за свою бытность повидал всяких остряков, и лишь засмеялся. Становись вот сюда, мол, деревенщина. Стой навытяжку, как перед своим бароном — да морду, морду почтительнее! А теперь повторяй за мной… да не голоси ты так, орясина! О, даже грамотке обученный? Тогда читай, да с чувством — их величество сидит высоконько на троне, они оттуда всё видят. И как раз на тебя сейчас свой взор светлый обратили…
Одежда Ларке понравилась, равно как и помывка перед тем. Волосы, правда, остригли почти налысо, так что по первости ухи холодило — но, как сказал капрал, так надобно. Если в голову ранят, чтоб целителю легшее было. Что ж мы не понимаем, что ли…
И уже облачённый в серый с алым мундир почти без значков — с одними костяными пуговицами — Ларка в ожидании у крыльца своего капрала засмотрелся, как ловко десятеро здешних управлялись в сторонке с оружием. Да не с медным, как в их глухомани — сплошь серая да чёрная бронза.
— Почему не приветствуем старшего по званию, как положено? — ледяной и какой-то змеиный голос вырвал его из восхищённого созерцания.
— Э-э… а я тово, первый день сёдни, ваша милость. Не научили ещё, что тут и как, — Ларка скептическим взглядом смерил тощие плечи какого-то лощёного хлыща.
Того едва не хватил удар от такой наглости. Несколько мгновений он стоял и разевал рот как выброшенная на берег рыбина. А потом началось. Да так, что полной мерой досталось и подоспевшему капралу, да унтеру девятого отряда. Всю физиономию в крике обслюнявил оказавшийся поручиком офицер, а уж на багровой морде капрала Ларка чётко видел, что попал он нынче в какую-то передрягу…
Передряга тут, оказывается, называлась обыкновенной отсидкой в холодной. Лёжбища никакого не полагалось, и кузнец с кривой ухмылкой обозрел подземный мешок из грубо отёсаннных камней да охапку соломы в углу.
— Не переживай, красавчик — могло быть и хуже, — усатый и мордастый капрал сочувственно похлопал Ларку по плечу. — Кто ж знал, что поручик мимо канцелярии проходить будут… располагайся, а я пока похлопочу, чтоб отсидку на работы какие заменили — всё ж веселее, чем тут морозиться.
— Только, можно утром? — Ларка неловко себя чувствовал с пустыми руками и без дела. — Я сюда седмицу пёхом топал, притомился. Дайте отоспаться разок — а то с устатку ноги гудят и голова как котёл медный, ничё не соображат… сил никаких нетути.
Капрала прям-таки перекосоротило от такого — но всё же, усач оказался дядькой не злым. Кивнув, он захлопнул за оставшимся в одиночестве кузнецом хлипкую дверь, загремел засовом. Факел, правда, тоже унёс с собой — так что единственное, что узник первое время видел, это было оставшееся от огня пятнышко перед глазами. Но вскоре погасло и оно…
Река! Здесь когда-то текла река — сообразивший то Ларка чуть не ахнул. Уж не выросшему в горах парню, где камня куда больше, чем иной горожанин или пейзан за всю свою жизнь видал, унывать оказавшись в таком вот недоразумении.
Если бы капрал или тот, как его… поручик соизволили натрудить белы ноженьки да заглянуть в закуток карцера, то глаза их благородий полезли бы на лоб. Если не ещё выше — зрелище скинувшего мундир парня, что сидел на холодном полу из каменных плит, да ещё и плотно, всей спиной и даже руками прислонившись к стене, любого непривычного довело бы до сомнений в здравости рассудка. Если не этого парня, то уж своего точно.
А всего-то навсего, то называлось вчувствоваться. Если между тобой и камнем хоть какая помеха, ничего путного их того не выйдет. Если на сердце злое или в душе лукавое — тоже. Оттого и не открывались подземные недра перед всякими-разными, не приходили погреться возле горячей человеческой сущности бестелесные подземные существа…
Первыми прибывали полюбопытствовать духи камня. Или духи земли, как их иной раз называли. Правда, этот оказался какой-то слегка скособоченный — но Ларка приветливо улыбнулся и ему.
— Привет… — шепнул он даже не голосом — словно лункое эхо пролетело под землёй, высветив каждую прихотливую складочку камня или завиток диковинных пластов. Пришёл сверху чувствующий! Все, у кого нужда есть, подваливайте — если не поможет, то хоть посоветует.
Кстати, в Каменке таких оказывалось не так уж и мало. Симеон-рудознатец, старостина дочка — но та больше по воде. Травница и кузнец, те уж само собою. А ежели умеючи да всех проверить, то у столичных магиков от радости мог бы и удар приключиться…
Дух камня робко приблизился, покружил недоверчиво — но всё же прильнул. И Ларка привычно выгладил скособоченное подземными токами бестелесное существо, напитал душевным жаром до блеска. Наконец отпустил, похохатывая при виде очумевшего от радости духа. И такой благодарностью повеяло от бестелесного мальца, что парень на миг смутился.
— Да не надо мне ни камней самоцветных, ни тайн твоих, — настороженно поглядывавших сородичей его он обогрел и приласкал тоже. Всё-таки, есть что-то в верхних, отчего их хоть и побаиваются духи, но всё же тянутся к ним как ночные мошки к огню.
Следом прибыли полюбопытствовать двое духов воды. Эти завсегда так — если где под землёй полость образовалась или какое иное непотребство, после духов камня водяники заявляются. Напитать влагой или промыть, да мало ли чего учудят в этих вечных потёмках.
Против этих Ларка тоже ничего не имел. Поделился ощущением текущей и искрящейся на солнце воды горного ручья, передал привет от хвостатой водяницы из горного озера — и через несколько мгновений разулыбавшиеся и принежившиеся около него духи уже болтали меж собой, обменивались новостями — словом, вели себя как наконец собравшиеся после разлуки давние знакомые.
Последними обычно прибывали из самой глубины духи огня. Это если не было какой работы по их части или магик не вытребовал к себе по своей надобности. И даже один воздушный, которого за какую-то провинность тоже отправили на отсидку сюда в темноту.
