Всматривается — всматривается Кайкубат, — видит, наконец, в темном зиндане и козла белого. Какой-то человек, к груди его прижимая, собирался, видимо, сожрать козла живьем. Это увидав, свесился Кайкубат, насколько возможнобыло, вниз — и закричал:
— Эй, подземный житель! Кто ты есть таков?
Видно, ты охотник жрать живых козлов.
Козлика не тронь! Скажу без лишних слов —
Козлик этот стоит наших двух голов!
Шаха дочь Тавка — владелица козла.
Я тебя молю, не причиняй мне зла.
Козлика Тавка мне выходить дала —
Жизнь мою в залог за козлика взяла!
За какие ты попал сюда дела?
Не за то ль, что жрешь скотину без котла?
[39]Тварь, упав к тебе, осталась ли цела?
Я перед Тавкой ответчик за козла.
Эй, ублюдок, если жизнь тебе мила,
Откажись, не жри хоть этого козла!..
Алпамыш — в свою очередь — слова Кайку-бата услышав, с места встал — и так ему ответил:
— Эй, ты, плешь! Скажи, как ты попал сюда?
Видно, у тебя счастливая звезда!
Если я отсюда выберусь живой,
Тайча-хана трон тебе отдам тогда!
Не тревожься: целой будет голова.
Кайкубат, мои послушай-ка слова:
За Тавку скотом выплачивай калым,
Бог даст, день придет — разделаешься с ним, —
Выдам за тебя в тот день Тавку-аим,—
Голову твою на грудь ей возложу.
Слушай, Кайкубат, что я тебе скажу:
Голову себе тревогой не морочь.
Если только ты захочешь мне помочь,
Выйду из зиндана, — шаха с трона — прочь,
И тебе отдам и трон его, и дочь!..
Кайкубат спрашивает:
— А ты кто такой есть?
— Э, плешь, не узнаешь меня! — сказал Алпамыш. — Я — Алпамыш. Калмыками плененный, семь лет уже в зиндане этом сижу.
Говорит ему Кайкубат:
— А я думал, что тебя и в живых давно нет. Ну, раз это ты, — верю тебе, рад, что тебя я нашел. Пусть белый козел будет тебе задатком, — согласен я платить калым. И сама Тавка-аим, поручая мне козла, была нежна, весела, будто склонна ко мне была, будто, — казалось мне, — шахская дочь выйти за меня и сама не прочь.
С этими словами сбросил Кайкубат Алпамышу еще пять-шесть баранов в придачу, а сам погнал стадо дальше.
Стал теперь Кайкубат ежедневно вокруг Мурад-Тюбе баранов попасывать, ежедневно Алпамышу пять — десять баранов подбрасывать, доставлять ему, что ни потребует, все, что ни прикажет — исполнять усердно. О том, что ему шах, хозяин баранов, скажет, Кайкубат и думать не хотел. Сбрасывал он, сбрасывал в зиндан баранов в счет калыма за Ай-Тавку, таяло-таяло стадо его, осталась у него одна только единственная кобылица пегая. Взял он эту кобылицу, подъехал к зиндану и говорит:
— Бедняку забота постоянно есть.
Утешенье — в Ай-Тавке румяной есть.
Отданных в калым пятьсот баранов есть,
А еще — кобыла пегой масти есть.
Сват такой, как ты, мое несчастье есть!
За баранов шахских мне в ответе быть.
Я тебя молю, меня не погубить.
Стан Тавки в мечте всегда передо мной.
Долго ли могу я сытым быть мечтой?
Сват, нельзя ль ускорить свадебный наш той?
Видно, ты моей не угнетен бедой!
Отдал за Тавку все стадо Кайкубат.
Прояви свое добросердечье, сват:
Если ты успел весь этот скот сожрать,
То не заставляй меня напрасно ждать:
Раз мне суждена такая благодать,
Можешь Ай-Тавку мне хоть сейчас отдать.
Сказанное мною ты пойми теперь:
Что-нибудь такое предприми теперь, —
К выходу усилья устреми теперь.
Я уже от страсти не в уме теперь!
Что задумал делать, делай — не тяни, —
На Тавке-аим скорей меня жени!..
Ответил Кайкубату на эти слова так Алпамыш:
— Не настанет осень, — розам не отцвесть.
Соловью на куст отцветший не присесть.
Пять ли сот баранов или даже шесть, —
За Тавку-аим такой калым не в честь.
За тобою больше половины есть.
Если ты калым не уплатил сполна,
У меня охоты нет из ямы лезть.
Можешь это в мудрых книгах ты прочесть:
Должен был калым ты начинать с коня.
Хочешь по дешевке шаха дочь иметь?
Не привел коня — так нечего шуметь!
Покидать зиндан нет смысла для меня.
На эти слова Кайкубат Алпамышу так ответил;
— Коль пятьсот баранов — лишь крупица есть,
Жадности твоей где же граница есть?
Сколько на душе забот и страхов есть!
Сколько наказаний мне у шаха есть!
Ай-Тавка моя не чаровница ль есть?
Пегая в остатке кобылица есть, —
Не скажу, конечно, чтоб отборный конь, —
Под хурджун годится, — только с места тронь.
Если б кобылицу отдал Кайкубат,
Будет ли тогда конец калыму, сват?
Отдал я тебе все, чем я был богат.
Что б ни приказал ты — я в твоей руке,
Но жени меня скорей на Ай-Тавке!
Алпамыш в ответ такое слово сказал Кайкубату:
— Сердце к положенью твоему склоня,
Так и быть — сочту кобылу за коня.
Ай-Тавку получишь скоро от меня… —
Алпамыш сказал из подземелья так.
— Э, уговорил! — возликовал бедняк.
Повод кобылицы Кайкубат схватил,
Свой хурджун чабаний он с нее стащил,
К самому зиндану он ее подвел,
Наземь на краю зиндана уложил,
Ноги ей арканом накрепко скрутил,
Подтолкнул ногами — и в зиндан свалил.
— Э, теперь сполна калым я уплатил!.. —
Голову задрав, бек Алпамыш глядит,
Как в зиндан кобыла пегая летит.
На лету батыр кобылу подхватил, —
Этим гибель он ее предотвратил, —
Осмотрел — подумал: «Кляча, а не конь!
Все же на удачу есть в зиндане конь…»
Дни прошли — опять явился Кайкубат:
— Чем меня теперь обрадуешь ты, сват?
Кажется, в расчете мы с тобой уже,
Но тоска все та же на моей душе.
Так сидеть в зиндане до каких же пор?
Был ведь между нами твердый уговор!..
