Мы находились уже достаточно далеко от виллы, и потому я, воспользовавшись моментом, превратился из голубя в горгулью, камнем обрушился на несчастного гонца, подхватил его на лету и вместе с ним приземлился среди каких-то жалких низкорослых деревьев. Утвердившись на земле, я перехватил беса поудобнее и как следует встряхнул.
— Пусти! — завизжал он, беспорядочно молотя всеми четырьмя когтистыми лапами. — Щас как дам! Я тебе шею сверну!
— Да ну? Неужели?
Я отволок беса в заросли и придавил небольшим валуном; теперь наружу торчали только его рыло и лапы.
— Ну вот, — сказал я, уселся на валуне, скрестив ноги, и вырвал у беса из лапы конверты. — Сперва я это прочту, а потом можно будет и побеседовать. У тебя появится прекрасная возможность рассказать мне всё, что ты знаешь о Саймоне Лавлейсе.
И, не обращая внимания на несущиеся из-под валуна ругательства (в которых явственно слышалось глубокое и искреннее потрясение), я принялся изучать конверты. Они оказались очень разными. Один был совсем простой и совершенно чистый. На нём не было ни имени, ни адреса — совсем ничего, кроме небольшой печати из красного воска. Другой оказался более помпезным: мягкая желтоватая веленевая бумага и печать, выполненная в виде монограммы волшебника, «СЛ». Это письмо было адресовано некоему Р. Девероксу, эсквайру.
— Первый вопрос, — сказал я. — Кто такой Р. Деверокс?
Голос беса был приглушенным, но наглым.
— Ты чё, издеваешься? Ты чё, Руперта Деверокса не знаешь? Дурак или только прикидываешься?
— Один небольшой совет, — сказал я. — Чрезвычайно неразумно хамить тому, кто крупнее тебя, особенно когда этот кто-то засунул тебя под валун.
— Засунь свои советы себе…
***
[Примечание: Этими звёздочками я из врожденной вежливости заменил здесь небольшой эпизод, заполненный сквернословием и некоторой дозой насилия, к которому, как это ни прискорбно, пришлось прибегнуть. Когда занавес снова раздвинулся, в декорациях ничего не изменилось, не считая того, что я слегка вспотел, а бес теперь являл собою образец готовности к сотрудничеству.]
— Итак, повторяю вопрос. Кто такой Руперт Деверокс?
— Это премьер-министр Британии, о Милосердный и Великодушный.
— Что, правда? [Примечание: В ту ночь, когда я украл Амулет, я слыхал, как Лавлейс очень скептически отзывался о способностях премьер-министра, и только что обнаружившийся пробел в моих познаниях заставлял заподозрить, что он прав. Будь этот Деверокс выдающимся магом, я бы непременно знал его имя. Слухи о могущественных волшебниках, способных причинить нам крупные неприятности, расходятся быстро. ] Однако Лавлейс вращается в высших сферах, как я посмотрю. Ну-ка, глянем, что он желает сказать самому премьер-министру…
Я осторожно поддел восковую печать острым когтем, снял её и сохранности ради положил рядом с собой на валун. После чего открыл конверт.
Скажем прямо, мне приходилось перехватывать куда более пикантные письма.
«Дорогой Руперт!
Я вынужден смиренно извиниться перед Вами: я немного опоздаю сегодня в Парламент. Меня задерживает одно неотложное дело, связанное с событием, которое мы наметили на следующую неделю, и мне просто необходимо попытаться уладить его сегодня. Мне очень бы не хотелось, чтобы вся подготовка пошла насмарку. Искренне надеюсь, что Вы простите меня за опоздание.
Позвольте мне воспользоваться случаем и ещё раз выразить нашу глубочайшую признательность за возможность провести эту конференцию.
Аманда уже обновила зал и теперь подбирает для Вашего кабинета новую мягкую мебель в новоперсидском стиле. Она также заказала множество Ваших любимых деликатесов, включая свежие язычки жаворонков.
И снова приношу свои извинения. Я непременно буду присутствовать при Вашем выступлении.
Вот типичная для волшебников манера изъясняться: сплошное угодничество и пресмыкательство. Льстивое пустословие, от которого во рту появляется противный маслянистый привкус. А информации — с гулькин нос. Ну что ж, по крайней мере, я мог с уверенностью предположить, что за «неотложное дело» задержало Лавлейса — пропажа Амулета, больше нечему. И ещё одна примечательная подробность: Лавлейсу позарез необходимо вернуть Амулет до начала «события», намеченного на следующую неделю, — до начала какой-то конференции. Аманда — это явно та самая женщина, которая была с Лавлейсом во время моего первого визита на виллу. Пожалуй, не помешало бы разузнать о ней побольше.
Я аккуратно вложил письмо в конверт, взял печать и при помощи слабой вспышки тепла предусмотрительно разогрел её с обратной стороны. Потом я приложил печать на прежнее место — и алле оп! Будто так и было.
Затем я вскрыл второй конверт. Внутри оказался листок с нацарапанной на нём запиской.
«Билетов по-прежнему нет. Возможно, придётся отменить представление. Пожалуйста, обдумай возможные варианты. Увидимся сегодня вечером в П.».
Ага, вот это уже горячее! Второе послание куда подозрительнее: ни тебе адреса, ни подписи в конце. Всё очень мило и совершенно неопределённо. И, как это подобает тайному посланию, истинное содержание скрыто. Ну, по крайней мере оно было бы скрыто от любого тупицы-человека, которому письмо могло бы случайно попасться на глаза. Я же сразу проник за дымовую завесу и болтовню о «билетах». Лавлейс снова вел речь о своем пропавшем амулете. А ведь, похоже, мальчишка прав: кажись, Лавлейсу и вправду есть что скрывать. Пожалуй, пора задать моему приятелю-бесу несколько прямых вопросов.
— Ну, а этот неподписанный конверт? — сказал я. — Куда ты его несешь?
— В резиденцию мистера Скайлера, о Устрашающий. Он живёт в Гринвиче.
— А кто такой мистер Скайлер?
— Я полагаю, о Светоч Джиннов, что это старый наставник мистера Лавлейса. Они регулярно обмениваются письмами при моём посредстве. Оба они занимают министерские должности в правительстве.
— Ясно.
Ну что ж, негусто, но с этого уже можно начинать. Что же они затевают? И что это за «представление», которое, возможно, придётся отменить? Судя по некоторым деталям, содержащимся в обоих письмах, Лавлейс и Скайлер намерены сегодня вечером встретиться в Парламенте и обсудить свои дела. Неплохо бы послушать, о чём они будут беседовать.
Ну а пока что я возобновил расспросы.
— Саймон Лавлейс. Что ты о нём знаешь? Что это за конференцию он устраивает?
Бес издал жалобный вопль.
— О Сияющий Луч Света, к прискорбию моему, я ничего об этом не знаю! Да поджарят меня за моё неведение! Я, в ничтожестве своем, просто ношу письма. Я отправляюсь, куда велят, и приношу обратно ответ, никуда не сворачивая и не задерживаясь, — и так было до того самого момента, пока ваша милость не соизволили подкараулить меня и придавить этим камнем.
— Хм, верно. Ну, и с кем Лавлейс связан наиболее тесно? Кому ты чаще всего носишь письма?
— О Высоко достойный, вероятно, чаще всего он пишет мистеру Скайлеру. Никто более не получает от него столько писем. Все прочие адресаты — это политики и видные персоны из лондонского высшего света. Конечно же, всё это волшебники, но состав их меняется. Вот например, не далее как вчера я относил письма Тиму Хилдику, министру по делам регионов, Шолто Пинну из «Магических принадлежностей Пинна» и Квентину Мейкпису, театральному импресарио, а также приносил ответ от последнего. Вот типичный разброс.
— «Магические принадлежности Пинна» — это что такое?
— Если бы этот вопрос задал кто-то иной, о Великий и Устрашающий, я сказал бы, что он — невежественный глупец. В твоих же устах он свидетельствует о той обезоруживающей простоте, в коей источник всех добродетелей. «Магические принадлежности Пинна» — это самый престижный во всём Лондоне магазин магических артефактов. Он находится на Пикадилли. Шолто Пинн — его владелец.
