Милях примерно в девяти от Никеи есть весьма высокая скала: в ней, как говорят, жил огромный змей и многим чинил обиды. Отправился к нему Андрей, а сам держит свой железный посох с крестом наверху, на посох этот он всегда опирался. Отправился он туда вместе с двумя учениками. Когда они приблизились, выполз к нему змей. И вонзил Андрей железный посох змею в глаз, и прошёл он насквозь в другой, и тот тут же умер. После того как это случилось, уверовали многие в Господа. Андрей же вернулся в Никею и продолжал учить.

Это место с большой скалой, на берегу озера, где Андрей убил змея, называется Локи, то есть «засады». Так вот, после этого поселились там восемь разбойников, ведь местность лесистая, и совершали они много убийств. Было же среди них двое бесноватых. Призванный местными жителями, Андрей пришёл к ним, а бесноватые встретили его криками. Но Андрей пригрозил им, и, прежде чем он приблизился, бесы вышли из них. Тогда эти люди, очистившись от бесов, сложили руки и предстали перед Андреем в здравом уме, а прочие, увидев, пришли в сокрушение, бросили оружие, подошли к Андрею и бухнулись ему в ножки. Он с кротким настроением в голосе сказал им: «Зачем вы так, чада мои, поступаете? Зачем другим делаете то, что сами ненавидите? Разве не знаете вы, что Бог — на небе, и Он оттуда наблюдает за всем? Что Он Творец малых и великих и воздаст каждому по делам его? Ты же не хочешь быть избит, так зачем избиваешь и даже убиваешь? Ты же не хочешь быть обижен, так зачем обижаешь? Не хочешь лишиться своих вещей, так зачем же грабишь других? Бог дал вам здоровье и телесную силу, чтобы вы трудились, жили своим трудом и ни в чём не нуждались, больше того — и чтобы неимущим подавали. Бросьте же теперь эти злые дела, которые творите, и отправляйтесь по домам — тогда и Бог вас помилует, и правители вас восхвалят, и вы сподобитесь заступничества». И возвестил он им слово Божие. А они сокрушились сердцем, оставались с апостолом несколько дней, и так он их всех покрестил.

А у нас тут неподалёку был идол Артемиды, на дороге в Лефке, там сейчас высоченная скала Кацап — никто уж и не помнит, что это имя значит. В ней жило множество духов, и они насылали призраков и жаждали жертв человеческих. От девятого часа дня вплоть до третьего часа следующего они не давали никому пройти по этой дороге. Придя туда, Андрей вместе с учениками остановился там. А бесы убежали, крича, словно вороны: «О сила от Иисуса Галилеянина, ибо ученики Его повсюду гонят нас!» Сбросив идол, Андрей поставил там крест, и очистились от бесов это место, скала и дорога.

Ещё рядом с нами, с левой стороны от Никеи, есть место Давкома. Там была лесистая местность, где жили змей и множество бесов, и язычники приносили им жертвы, ведь было там ещё изваяние Афродиты. Андрей же отправился с учениками на это место, и все они преклонили колена и помолились. И когда встали они, Андрей распростёр руки и запечатлел это место, сотворив образ креста, — и тут же змей и все бесы убежали. С тех пор место это обитаемо.

Вот так-то блаженный Андрей днём учил приходящих и исцелял болящих, а ночами выходил там же в Давкоме, но чуть к востоку, на гору под названием Клит — то есть «ложе», и там лёжа молился Богу, чтобы Тот посодействовал ему, так как многие противились ему. Случился же праздник у язычников, и принесли они жертвы своим богам. И на следующий день вселились в людей бесы, и те обезумели и стали пожирать свою собственную плоть — весь народ пожирал себя!

— Постой, брат Фалалей, — перебил рассказчика Епифаний. — Ты говоришь, стали пожирать они собственную, то есть человечью плоть?

— А то чью же ещё!

— Тогда, значит, справедливо будет назвать их людоедами?

Старый Фалалей призадумался и ответил чуть погодя:

— Людоедами у нас называют тех, кто ест человечью, но не свою, а чужую плоть. Нет, нельзя тогдашних никейцев назвать людоедами. Или ты не слышал, что апостол Андрей вместе с апостолом Матфеем учили в Городе людоедов?

— Слышал, брат Фалалей, только не с Матфеем, а Матфием…

— Ну, это тебе видней, учёный ты человек. И разве не знаешь ты, что Город людоедов — это никакая не Никея, а Синопа.

— Синопа?! — воскликнул Епифаний.

— Ага. Синопцев ведь так и называют у нас — пальцееды. Это потому что отгрызли они палец у святого апостола Андрея, а не потому, что они едят финики, которые мы называем «пальцами». Но потом палец у Андрея, конечно, новый вырос, лучше прежнего.

Такого поворота истории о путешествии Андрея и Матфия в Город людоедов Епифаний никак не ожидал: всю жизнь он думал, что это просто детская сказка, не имеющая никакого отношения к действительности, а тут вон оно что — Синопа…

— Будешь теперь знать, — продолжал Фалалей, — что синопцы от тех самых людоедов происходят, которые Андрея с Матфеем чуть не сожрали. А никейцыто в старину, когда пришёл к ним Андрей и когда обезумели они все от нечестивого идолослужения, поднялись они тогда на гору к Андрею, начали стонать, вопить — и говорят: «Помилуй нас, посланец Бога Благого!» Спустился тогда Андрей с горы, стал посреди этих людей, простёр руку и запечатлел их крестным знамением — и прекратили они поедать свою плоть. И взошёл Андрей на возвышение, и начал говорить… Уж он говорил и говорил им речи, исполнившись Духа Святого, проповедовал и проповедовал, так что все никейцы, иудеи и язычники, конечно, тут же и уверовали во Христа Иисуса. Кто же устоит перед проповедью самого апостола? И взмолились тогда люди о помощи, и подошёл к ним Андрей, возложил руку на каждого и всех исцелил, а немым подул в уши — и вернулась к ним речь.

— А что же говорил апостол Андрей жителям Никеи? О чём проповедовал? — спросил Епифаний.

— О чём-то да проповедовал, конечно. А о чём именно — откуда ж мне знать, простому дьякону? Знал бы я, как говорить проповеди, так был бы давно уже попом. Это вам, учёным монахам, подобает знать, что там апостол Андрей мог сказать никейцам.

— А знает ли кто-нибудь из местных отцов и монахов? — не унимался студийский гость.

— Не знает никто, иначе б я всё в точности записал: читать и писать я умею, а речи говорить — это не по мне… И в книгах наших о том не написано нисколько. Про Андрея я рассказал тебе ровным счётом то, что мне самому рассказывал Исихий, старый пресвитер Софийской церкви, покойный давно, лет пятьдесят как помер он. Больше спросить не у кого. Маркеллин тебе и тот уже неправильно всё наговорил, а ведь и он от меня эту историю слышал.

— Чем же закончилась эта твоя история? — вступил в беседу Иаков, который тщательно запечатлел на нескольких церах рассказ Фалалея.

— А тем, что долго ещё апостол Андрей проповедовал в Никее, вразумлял и исцелял окружные города и сёла, разрушил несколько языческих капищ, а синагогу сделал христианскою церковью, освятив её именем Богородицы, воздвиг там престол, покрестил людей великое множество, рукоположил несколько пресвитеров, дьяконов и епископа Драконтия даровал нам — первого епископа града Никеи.

Тут Епифаний снова попытался доискаться до правды:

— А Маркеллин, хоть ты ему и не доверяешь, сказал мне, что первым епископом Никеи Андрей поставил Каллиста.

— Всякое люди наговорят. А мне старый Исихий передал, что Драконтия. Твоего Маркеллина тот никомидийский монах запутал. Потому, я думаю, что это в Никомидии первого епископа Каллистом звали, а у нас именно Драконтий был. Церковь же Богородицы, которую заложил святой апостол Андрей, — это наша Успенская церковь, да. — Фал алей взглянул на купол родного храма и торжественно перекрестился.

— Драконтий же, — заключил диакон, — пострадал затем. Сподобился мученического венца. Мая в двенадцатый день память его. А святой всехвальный апостол Андрей Первозванный, уходя из Никеи, благословил всех жителей и произнёс душеспасительное наставление. На том история моя и кончается.

— Да спасёт тебя Господь, брат Фалалей, и удостоит тихой и безмятежной кончины! — поблагодарил его Епифаний.

Больше ничего нового о пребывании апостола Андрея в Никее узнать ему не удалось. Служил же Епифаний в Успенской церкви, поминая лишь патриарха Никифора и верных ему епископов, ещё целый год, потому что в Никею всё это время иконоборческий лжепатриарх Феодот (а точнее — сам василевс, ибо только ему тот и подчинялся) так и не удосужился прислать нового митрополита. При этом в Никею не реже одного раза в месяц приходили послания Феодора Студита, которые он тайно пересылал из темницы в Метопе, что на берегу Аполлониатского озера, в четырёх днях ходьбы от Никеи. Послания Феодора, адресованные самым разным людям, расходились в списках по всей Асии, Фракии и Элладе, попадали они и к императору, хотя ему-то они вовсе не предназначались, и от этого гнев Льва на иконопочитателей, особенно студитов, разгорался всё сильнее.