— Очень приятно, Григорий. Я Нина. Нина Туманишвили. Я работаю в Тбилиси, в Институте древних рукописей.

— А, это как Матенадаран в Ереване? — перебил её Гриша и снова осёкся: какую же он глупость сморозил!

— Да, примерно так, — столь же невозмутимо ответила Нина и замолчала.

Беседа пока не клеилась, но Гриша решил не отступать и продолжил:

— А позвольте поинтересоваться: чем именно вы занимаетесь? Я вот изучаю древние апокрифы, а здесь работаю над славянским переводом жития апостола Андрея. Но это по просьбе одного своего афонского коллеги. — Гриша опять запнулся, подумав, не слишком ли бесцеремонно он полез к Нине в душу.

Но та лишь слегка улыбнулась и, к удивлению Гриши, — может, из-за упоминания Афона — ответила. Говорила она как-то по-особенному, так что всё в Гришиной душе ежесекундно переворачивалось:

— Раз уж вы и вправду считаете, что нам предстоит здесь коротать всю ночь, то отчего бы и не рассказать. То есть, знаете, не хочу показаться невежливой, но, может быть, другому человеку и не рассказала бы. Дело вовсе не в вас лично, просто то, чем я сейчас здесь занята, — вещь некоторым образом странная и несколько даже тайная. Однако вы только что упомянули имя апостола Андрея, и теперь я надеюсь не только на его, но и на вашу помощь!

— Да, конечно. Продолжайте. Я весь внимание…

— Итак, я уже давно занимаюсь историей своей святой покровительницы — равноапостольной Нины, просветительницы Грузии, и её житиями. Вы, наверное, не очень в курсе этого вопроса, так что позвольте немного погрузить вас в него.

— Очень обяжете.

— Первым о святой Нине, точнее, о некоей безымянной монахине — «поппа» по-латыни, упоминает Руфин Аквилейский в начале пятого века со слов иверийского принца Бакура. По его рассказу, захваченная в плен и отведённая в Иверию, то есть в Восточную Грузию, она обратила ко Христу её царя и весь народ. Следующие по времени сведения о святой Нине, названной уже по имени, содержатся в древнем грузинском памятнике, известном как «Мокцеваи Картлисай», то есть «Обращение Картли». Здесь о ней рассказывается в разы больше, в том числе подробно описываются её деяния в самой Грузии. На этом «Обращении Картли» основываются все позднейшие рассказы о святой Нине. Текст этот открыл ещё Эквтимэ Такайшвили. Вы, конечно, знаете об этом знаменитом учёном?

— К стыду своему, нет.

— О, это был человек великого дара и особой судьбы! Археолог, историк искусства, специалист по рукописям, министр правительства меньшевиков в Грузии. Когда под напором Советов это правительство бежало во Францию, Такайшвили вывез туда все исторические драгоценности. После его отъезда в Грузии почти не осталось настоящих учёных, и на их место пришли всякие самоучки. А уже после Второй мировой войны Сталин договорился с де Голлем, и сокровища эти вместе с Такайшвили вернулись в Грузию. Его самого выбрали в академики — и сразу же посадили под домашний арест.

— И рукопись «Мокце-це…» — «Обращения Грузии» тоже вернули?

— Ещё бы! «Обращение Картли» было создано в его нынешнем виде в середине девятого столетия, и оно долго было известно только в двух сильно отличающихся друг от друга рукописях, древнейшая из них датируется десятым веком и происходит из Шатбердского монастыря в Кларджети. Недавно наш директор нашёл в монастыре Святой Екатерины на Синае, представьте себе, ещё два древних списка, в которых обнаружились новые, очень важные разночтения. Но я-то думаю, хотя этого пока не говорила никому, даже в своём институте, что должна существовать ещё одна рукопись «Обращения Картли». Один учёный афонский монах передал мне со слов своего коллеги из Швейцарии, что копия этого списка может храниться в бумагах Николая Яковлевича Марра.

Гриша, услышав эту фамилию, хмыкнул, а сам подумал: «Уж не отец ли Ампелий этот её учёный монах? Да нет, откуда…», — Нина же сразу вспыхнула:

— Да-да-да, именно Марра! У вас его имя сейчас — как это по-русски? — прямо какой-то жупел. Однако смею вам напомнить, что это был крупный, настоящий — да-да, не смейтесь! — большой учёный. Не только лингвист, но и археолог, историк, этнограф и, наконец, знаток рукописей. Он много раз бывал на бывших грузинских землях Тао, Кларджети и Шавшети, которые захватили сейчас турки, и вот именно там он мог обнаружить не что иное, как подлинник «Обращения Картли». Я полагаю, и небезосновательно, что эта книга была заказана для правителя этих областей — Гуарама-мампала, сына куропалата Ашота Багратуниани. Именно он упомянут там последним в списке правителей Картли.

— Так чем же я вам здесь помогу?

— Конечно, не в поисках бумаг Марра. Тут уж я сама буду разбираться. В Москве вряд ли что найду, потому что основной его архив находится в Петербурге. Однако интересуют меня не только новые списки «Обращения», но и его загадки. Например, я так и не могу понять, почему там совсем ничего не говорится о проповеди апостола Андрея в Грузии до святой Нины, а ведь о его проповеди сообщают многие древние грузинские источники. И вот здесь я очень надеюсь на вас. Знаете, мне даже кажется, что это апостол Андрей послал мне вас.

— Спасибо, конечно, за лестные слова, но я… как бы вам объяснить, не совсем… Просто, понимаете, ещё полчаса назад я думал, что хорошо разбираюсь в истории и географии Кавказа… Но вы обрушили на меня такую Ниагару неведомых имён — все эти, простите, Такайшвили-Багратуниани… Честно говоря, трудновато поспевать за вашей мыслью, прямо-таки летящей стрелой. Мне бы сперва ясней во всём этом разобраться, а то пока оно как в тумане — и ваша фамилия на него словно намекает….

Шутку Гриши Нина восприняла со всей серьёзностью и пустилась в долгие разъяснения:

— Вы ошибаетесь. Фамилия моя к слову туман имеет весьма туманное отношение. Впрочем, она тоже тюркского происхождения — от слова туман, ту мен, то есть «десять тысяч». Оттуда же, кажется, и русская «тьма». Мой далёкий предок по имени Туман — он был из славного рода Мамиконянов — перешёл в тринадцатом веке из Киликии на службу к грузинским царям, стал мдиван-мцигнобаром, то есть государственным секретарём. Его потомки получили фамилию Туманишвили, а та его родня, что осталась в Армении, носит фамилию Туманян. Туманишвили подписывали, между прочим, Георгиевский трактат, а потом один из них перешёл на русскую службу и стал носить фамилию Туманов. Кстати, его потомок стал видным учёным-кавказоведом — это Кирилл Туманов. Слышали о таком?

— Увы, опять же нет.

— Его мать убили большевики, и он с отцом из Астрахани бежал в Иран, а оттуда — в Америку. Окончил там университет, потом переехал в Рим и стал католиком, за что отец его проклял, так что помирились они только на смертном одре родителя. Так вот, этот Кирилл Туманов также занимался вопросами христианизации Грузии, но главное — составил генеалогии всей кавказской знати и справочники по грузинской истории, откуда я и черпаю сведения обо всех этих незнакомых вам Багратуниани, они же Багратуни, они же Багратиони…

— А я как раз живу у станции метро «Багратионовская»… Да, тут и правда голова кругом пойдёт. Вот я дальше прадеда никого по отцовской линии и не знаю: его съели в голодомор на юге нынешней Украины, так что никакой семейной истории нет. Впрочем, оставим эти ужасы, тем более в такую странную ночь. Поведайте мне, о прекрасная южная гостья, какие же сведения об апостоле Андрее содержатся в грузинских источниках?

— Вы серьёзно хотите узнать об этом? Тогда давайте я сначала найду нужные файлы в своём ноутбуке… — И Нина, открыв компьютер, стала одну за другой открывать папки, в чьих названиях мелькали весёлые завитки грузинских слов, более похожие на узор, чем на буквы.

— Преподобный Евфимий Святогорец, подвизавшийся в начале одиннадцатого века, — попутно продолжала она, — переложил с греческого языка житие Первозванного апостола, написанное неким Никитой Философом. Вот что говорится там о проповеди святого Андрея в Грузии… Так, нашла. Цитирую перевод великого грузинского учёного Иванэ Джавахишвили по рукописи Давид-Гареджийской обители: