- Фух, - я с трудом взял себя в руки и очень спокойно сказал, - расскажи мне, что случилось за последний час перед тем, как ты всё остановила.

- Да ничего особенного, - она уселась по-турецки и стала играться песком, пересыпая его из руки в руку. - Сегодня наш первый день, квалификация, все с утра готовились и разминались, всё как обычно. Я должна была выступать, меня объявили... а я поняла, что не хочу. И что готова просто встать и уйти, прямо сейчас, одним поступком перечеркнув все годы тренировок. Но я не имею права это сделать, потому что... потому что просто не имею права. Потому что должна всем — маме, олимпийскому комитету, своей стране, которую опозорю на весь мир... - она криво улыбнулась и приподняла плечи. - Я всем кругом обязана, я должна помнить, что в случае провала я всех подставлю. Вот только ни маме, ни комитету, ни стране нет никакого дела до меня, я им всем должна, а мне никто ничего не должен. Так что выступать я не хочу, а не выступать не имею права. Да и что потом делать — это тот ещё вопрос, - она невесело хохотнула, бросила на меня короткий взгляд и опять стала рассматривать золотистый песок в руках. - У меня же ничего, кроме спорта, нет. Вообще. Я всю жизнь занималась грёбаной гимнастикой, в то время, как жизнь проходила мимо меня, у меня не было на неё времени, не было даже возможности понять, что мне нравится, что приносит удовольствие. У меня был спорт и всё. И если я внезапно решу из него уйти, я просто, - она развела руками со смесью недоумения и ехидства, - просто окажусь трёхлетним ребёнком во взрослом теле, дауном, короче, или как это называется... Я много думала об этом, как ни крути — я уже не смогу просто взять и бросить гимнастику. - Она опять выплюнула это слово, как ругательство, медленно вздохнула, посмотрела на меня. - Мне семнадцать лет. В школе я учусь еле-еле на тройки, потому что почти не хожу туда, мне не до этого. То есть, поступить в институт, как нормальный человек, я не смогу, а платить за меня никто не будет. Мне домой лучше вообще не приходить даже, если я решу спорт бросить — меня просто съедят, прямо на пороге.

- Родители хотят дочь-спортсменку? - осторожно спросил я, она горько хохотнула:

- Моя мама — мой тренер. И она дрессирует меня всю жизнь, с пелёнок, сколько я себя помню, - она закатила глаза и чуть дрожащим голосом прошептала. - Она олимпийская чемпионка, у неё ящик медалей. Она бы ещё выступала, но забеременела и потом не стала восстанавливать форму, а взялась ковать для родины новую медалистку. Выковала, - Света опять невесело обречённо рассмеялась, качая головой, посмотрела на меня и развела руками, - вот так. Меня никто спросить не удосужился, хочу ли я быть её шедевром. Мне с детства внушали, что я хочу. Мечтаю прямо! - она посмотрела на солнце, на тень от волейбольной сетки, потом куда-то за плечо, в сторону спорткомплекса. - А теперь я сижу там, смотрю на ковёр и понимаю, что не хочу на него выходить больше никогда в жизни. Вот, честно, была бы возможность — просто встала бы и ушла, навсегда. Но возможности нет. А хочется. Хочется прожить свою жизнь, настоящую, а не ту, которую выбрали и распланировали за меня.

- И тебе дали возможность, - понятливо кивнул я. - Ладно, я примерно понял. И что произошло, когда ты это всё решила?

- Всё остановилось, а потом я... ну, та я, которая другая, встала и пошла готовиться к выступлению, её объявили, она подошла к ковру и всё. Когда она ставит ногу на ковёр, время перематывается на двенадцать ноль-ноль, начало выступлений. Я это уже сто раз видела, ничего не меняется, это какой-то фильм ужасов! - Она раздражённо поправила выбившуюся из пучка прядь волос и выпрямилась, криво улыбаясь мне. - Пришёл Гавриил, спросил, почему я ничего не делаю, я же хотела. А я сказала, что не знаю, что делать. Он сказал, что знает одного ангела, который точно сможет мне помочь и улетел. Потом прилетел ты, потом ты знаешь. Всё.

Света покачалась вперёд-назад, потом вытянула одну ногу в бок и согнула в колене, рукой прижимая кроссовок к бедру. Выглядело это так, как будто у неё шарнир вместо коленного сустава, я поморщился:

- Что ты делаешь?

- Ничего, - она отпустила ногу и опять села, махнула рукой, - дурью маюсь. Что делать будем?

- Разбираться и менять твою жизнь, - медленно сказал я. - Ты уже решила, чего хочешь?

- Не знаю, - поморщилась она. - Чего-нибудь другого.

- Ну, может быть, у тебя детская мечта есть? - продолжил прощупывать почву я, - актрисой там стать, или моделью?

- Да ну, - она отмахнулась, - я рылом не вышла в актрисы.

- Не сказал бы, - на полном серьёзе качнул головой я, - ты красивая.

Она в первый раз по-нормальному улыбнулась, опустила глаза:

- Ты меня без косметики не видел.

- А мне и не надо, - с гордостью сложил руки на груди я, - моя девушка - художник, она мне все уши прожужжала лекциями про эстетику и гармонию форм и линий, я это слушаю годами, могу экзамен сдать и грамотно, умными словами, описать любую классическую скульптуру. Так что я тебе как почти специалист говорю — ты красивая, спорить бесполезно. Хочешь быть моделью?

- Не знаю, я не пробовала, - с лёгким недоумением приподняла брови она, - понятия не имею, в чём вообще состоит их работа и как построена их жизнь.

- Ну так слетай посмотри, - развёл руками я.

- Я не умею летать, - немного обиженно пробурчала она.

- Ты пробовала?

- Ну хочешь, попробую, - показала язык Света, встала, подняла руки и немного подпрыгнула, с клоунским удивлением развела руками, - не выходит!

- Фигня какая-то, - нахмурился я. - Гавриил!

- Чего тебе надобно? - раздался чуть насмешливый голос. - Ещё ничего сделать не успел, уже зовёшь.

Архангел поддёрнул брюки светлого костюма и сел на песок рядом с нами, я изобразил шутливое негодование:

- Ты чего ребёнку на крылья пожмотился?

- Ей незачем, - неохотно ответил он, помялся и не глядя на Свету, добавил, - да и не заслужила она крыльев-то, это же всё не просто так... У тебя, например, был серьёзный мотив, беспрецедентная Любовь, ты даже жизнь человеку спас. А у неё... - он вздохнул, чуть двинул плечами, - тут же, по сути, просто всё. И это не я решаю, вселенная по своему разумению отмеривает силы по поставленным задачам. Тебе нужны были крылья и меч, твоему Бесу было достаточно меча, а Света... хотела всё остановить. И остановила. - Он неуютно ссутулился, бросил на девушку извиняющийся взгляд и опять повернулся ко мне. - Даже если захочу, я не могу создать ей крылья.

- Ну давай я ей свои одолжу, - пожал плечами я. - Бес же перемещался без крыльев, значит, и я смогу?

- Сможешь, - улыбнулся Гавриил, чуть качнул подбородком, - только их нельзя одалживать. Если хочешь, можешь подарить. На твоих силах это никак не скажется, просто вместо полёта будешь появляться там, где захочешь, как Бес. Пойдёт?

А вопрос-то щекотливый... Я посмотрел на Свету, которая с силой сжимала в кулаке горсть песка, глядя, как он пересыпается из ладони в ладонь. Она бросила на меня короткий, абсолютно понимающий взгляд, который заставил меня занервничать. Мне нравилось летать. Это было просто необъяснимо круто, я бы не хотел этого лишаться.

Вот только я уже летал, а она — нет. И у неё вообще, судя по её рассказу, в жизни было маловато радости.

- Идёт, - решительно поднял голову я, кивнул Гавриилу. - Пересаживай мои крылышки ей, пусть летает. Если все остальные силы останутся при мне, то они мне не особенно и нужны.

Света резко выпрямилась и посмотрела на меня такими круглыми ошарашенными глазами, как будто не могла поверить. Как будто ей никогда в жизни подарков не дарили.

- Уверен? - с улыбкой спросил архангел, я кивнул с таким видом, как будто это было совершенно не сложное решение, он улыбнулся шире, - дело твоё.

В следующую секунду за спиной Светки развернулись здоровенные белые крылья, мощные, как у лебедя или орла, размахом, наверное, метра три-четыре. Я ахнул, распахивая глаза и рот — свои я никогда до этого не видел. Сама Света выглядела так, как будто сейчас начнёт пищать, как умеют только маленькие девочки, когда им внезапно дарят щеночка. Рывком вскочила на ноги, а потом стрелой ушла в небо, как ракета, расправив крылья только над облаками. Отсюда было видно только светлую галочку, которая выписывала петли и зигзаги, я тихо рассмеялся, посмотрел на Гавриила. Он улыбался, как самый счастливый человек в мире, тихо сказал: