Коста Джереко поднимался по трапу, ведущему сквозь люк челнока. За его неловкими движениями наблюдали двое — молоденький лейтенант и столь же юный пилот второго класса, оба в черных с серебром военных мундирах Пакса с красно-голубыми эмблемами «Комитаджи», горделиво поблескивающими на ключице и плече.

— Господин Джереко… — заговорил лейтенант, машинально вскидывая ладонь к виску. Но потом он вспомнил, что перед ним гражданский, и его рука замерла на полпути. — Добро пожаловать на «Комитаджи». Коммодор Ллеши приветствует вас и просит незамедлительно явиться к нему в рубку.

Коста кивнул, борясь со странным ощущением нереальности происходящего, которое возникло у него при первом взгляде на серые, без единого пятнышка переборки и потолок причального отсека. Неужели он и впрямь на борту «Комитаджи»?

— Слушаюсь, — отозвался он, без особого успеха пытаясь подражать безучастному тону лейтенанта. — У меня всего две сумки…

— Их доставят на ваш корабль, — заверил его лейтенант, а пилот тем временем ловко протиснулся мимо Косты и скрылся в люке челнока. — Будьте добры следовать за мной.

Лейтенант подвел Косту к раздвижной двери в нише дальней переборки отсека и открыл ее, нажав кнопку. Они двинулись в глубь корабля.

К самому сердцу «Комитаджи».

Еще пребывая в заоблачных высях Академии, Коста уже был наслышан о победах, одержанных колоссальным кораблем; но даже если бы он не знал о них, восемь недель интенсивной подготовки, которую он только что прошел, быстро исправили бы это упущение. У каждого из армейских наставников Косты была своя, излюбленная история о «Комитаджи», и они неизменно рассказывали эти истории с оттенком мрачноватого ликования. Для военных, как, впрочем, и большинства рядовых граждан империи, «Комитаджи» был символом гордости, величия и силы. Символом защиты и могущества, которые воплощал в себе Пакс.

Прогулка по коридорам живой легенды сулила восторг и множество впечатлений. Корабль, стяжавший славу на протяжении всего пяти лет, внушал благоговение.

Путь к рубке занял на удивление много времени даже для такого крупного корабля, как «Комитаджи». Вдобавок дорогу осложняли лишние на первый взгляд препятствия. Это еще более смутило Косту, который и без того терзался противоречивыми чувствами из-за предстоящего задания и окружающей обстановки. И только когда они миновали третью дверь, ему пришло в голову, что он находится на борту военного судна и эти меры предприняты с целью затруднить доступ к жизненно важным органам управления.

Рубка, до которой они наконец добрались, выглядела именно так, как ее представлял себе Коста: длинный зал с множеством пультов, за которыми сидели мужчины и женщины в черной с серебром форме. Коста осмотрелся, ища взглядом капитана…

— Джереко? — прогремел голос над его головой.

Коста вскинул лицо. Из дальней переборки выступал нависающий над рубкой мостик, похожий на галерею. У поручня, глядя на Косту сверху вниз, стоял седовласый мужчина.

— Так точно, сэр! — выкрикнул в ответ Коста.

Мужчина чуть заметно дернул головой и отвернулся. Лейтенант, не произнеся ни слова, провел Косту к подъемной платформе. Захлопнулась решетчатая дверь, и мгновение спустя вновь открылась, выпуская его на галерею.

Там Косту ждал седовласый.

— Джереко… — Он приветственно кивнул, смерив Косту быстрым, оценивающим взглядом. — Я — коммодор Варе Ллеши. Добро пожаловать на борт «Комитаджи».

— Спасибо, сэр, — отозвался Коста. — Я… э-э-э… ваш корабль… — Он умолк, внезапно почувствовав себя набитым дураком.

Губы Ллеши изогнулись в улыбке.

— Мой корабль очень велик, не правда ли? Вас проинструктировали там, на Земле?

— Так точно, сэр, — сказал Коста, пытаясь отделаться от чувства, знакомого любому юнцу, которого перевели в другую школу. — Мне сообщили все, что я, по их мнению, должен знать.

Ллеши вновь смерил его взглядом:

— Как я понимаю, они поскупились на подробности?

— Видите ли… — нерешительно заговорил Коста, и ему пришло в голову, что критиковать военных преподавателей в присутствии офицера той же самой армии — не самый умный поступок. — Скажем так, они опустили некоторые детали, — произнес он, надеясь, что в этой формулировке его ответ прозвучит достаточно тактично. — Вдобавок у меня сложилось впечатление, будто бы я обязан усваивать материал на слух.

— А вы надеялись, что вам позволят записывать? — спросили за спиной у него.

Коста повернулся, и его горло судорожно сжалось. Он увидел перед собой узколицего мужчину в безупречном сером костюме без каких-либо знаков отличия. Мужчина шел к нему от пульта, установленного на краю мостика.

— Я… э-э-э… прошу прощения? — отозвался Коста, с трудом подбирая слова.

— Я спросил, неужели вы надеялись, что вам позволят записывать, — повторил мужчина. — Вы только что прошли весьма дорогостоящий курс подготовки. Я полагал, что первым делом вам должны были вбить в голову то, что разведчик буквально все должен воспринимать на слух.

Коста осторожно втянул в себя воздух, борясь с привычной робостью перед начальством. В конце концов, этот человек не был его советником, деканом или заведующим кафедрой.

— Я не сомневаюсь, что в меня вложили все знания, которые можно усвоить за восемь недель, — сказал он. — Но, кажется, у меня нет склонности к профессии разведчика.

— Она дана от природы лишь немногим людям, — вмешался Ллеши, бросив на мужчину короткий взгляд. — С другой стороны, ваше задание не назовешь заурядной шпионской миссией. Господин Телтхорст никак не может этого уразуметь. За секретной информацией мы посылаем шпиона. За секретной научной информацией — ученого. — Он чуть напряженно, но успокаивающе улыбнулся Косте. — А за сведениями, которые явились результатом двадцатилетних исследований, мы посылаем ученого, способного схватывать все на лету.

— Надеемся, вы — именно такой человек, — кислым тоном произнес Телтхорст. — Иначе все это предприятие обернулось бы пустой тратой громадных средств.

Коста смотрел на него во все глаза, вновь подавляя в себе желание извиниться. Теперь он, по крайней мере, понимал, кто стоит перед ним.

— Если не ошибаюсь, вы, господин Телтхорст, представляете на «Комитаджи» корпус Адъюторов.

Ллеши издал звук, который в устах человека меньших габаритов мог бы показаться смешком. Телтхорст медленно обратил к коммодору лицо и столь же неторопливо повернул его в сторону Косты.

— Я не являюсь, — негромко, отчетливо произнес он, — ничьим представителем. Я полномочный Адъютор, обязанность которого — присутствовать на заседаниях Верховного Совета и консультировать правительство по всем вопросам, касающимся финансового и экономического благополучия Пакса, а также всех входящих в него групп, сообществ, планет, наций, областей и районов. — Его взгляд стал еще более холодным. — В мои обязанности входят и такие мелочи, как взимание долгов за обучение со студентов из маленьких городов, провинциальных планет и окраинных миров. В том числе ваших долгов, господин Джереко. От меня зависит, списать ли их или предъявить к оплате.

— Прошу прощения, — выдавил Коста, проклиная себя за болтливость. Власть и могущество, скрывавшиеся за этим ледяным взглядом, подавляли его не меньше, чем сам «Комитаджи». — Я не хотел показаться дерзким…

— Надеюсь, что так, — отозвался Телтхорст и вновь посмотрел на Ллеши. — А я, в свою очередь, — нехотя добавил он, — не собирался обвинять вас в неготовности к выполнению задания. Вы должны понимать, что освобождение граждан так называемой Эмпиреи от засилья чужаков и водворение их под просвещенное покровительство Пакса — очень дорогостоящее предприятие. Моя обязанность, как всякого Адъютора, — следить за тем, чтобы вложенные в него средства окупились.