«Бог мой!»
Дикон: Ну, хорошо. Сейчас я точно ухожу отсюда!
Но теперь уже я была на взводе.
Когда Дикон вернулся через полчаса, Санни еще спала.
Он вручил мне пакет с подгузниками. А в руках у него была картонная подставка с двумя стаканами кофе.
Он протянул мне мой стакан.
– Я взял вам самый большой стакан. Не знаю, может, это слишком?
– Кофе не может быть слишком много. – Я улыбнулась и взяла у него из рук стакан. – Спасибо.
Я подошла к своей сумке и достала кошелек.
Но он остановил меня:
– Ни за что. Я плачу за все.
– Я не могу позволить вам заплатить.
– Просто примите это в качестве извинения за то, что я не дал вам спать прошлой ночью.
– Но я должна заплатить хотя бы за подгузники.
– Нет, не должны.
– Серьезно, я не могу…
– Нет, можете. Я не возьму ваши деньги. Так что уберите кошелек.
Я никогда не умела принимать подарки, но сдалась:
– Хорошо, спасибо.
Я сделала глоток горячего пенистого латте и закрыла глаза. И от удовольствия застонала, возможно, слишком громко.
– Это похоже на те звуки, которые доносились из моей спальни прошлой ночью, – рассмеялся Дикон.
Я чуть не поперхнулась.
Должно быть, я покраснела, потому что он добавил:
– Это слишком?
– На самом деле нет. Я ценю, что вы так легко воспринимаете ситуацию и не считаете меня стервозной соседкой. – Я сделала еще один глоток кофе. – Как вкусно. Я уже давно не пила такого.
– Когда захотите кофе и не сможете выйти за ним, дайте мне знать. Я сбегаю. Кофейня прямо на нашей улице.
Как бы соблазнительно это ни звучало, я не стану в обозримом будущем просить Дикона покупать мне кофе. Больше всего на свете я не хотела показаться навязчивой.
Я прищурилась:
– Почему вы такой милый? На вас нельзя сердиться.
– Я не подозревал, что вам хотелось рассердиться на меня. – Он рассмеялся и огляделся по сторонам. – Ваша дочь еще спит?
– Да. Уже почти два часа, больше, чем обычно. Хотя иногда она может проспать и три. И я очень довольна. Не так часто мне выпадает возможность передохнуть два часа.
– Ну, в таком случае мне лучше не вспоминать об обезьяньих яйцах. Иначе вы начнете смеяться и разбудите ее.
И я снова рассмеялась, прикрыв рот рукой, чтобы заглушить звук.
– О, мой бог, это было так смешно!
– Я уже говорил, что миссис Винсбангер очень любит меня? – спросил он. – И всегда смотрит на меня с презрением и негодованием.
– Вы что, на самом деле видели ее? Я обычно вижу лишь ее чуть приоткрытую дверь, когда она шпионит за соседями в коридоре. Кажется, я видела ее всего раз или два.
– Один раз я пытался помочь ей донести какую-то сумку, но она отказалась и наградила меня самым подозрительным взглядом. Можно было подумать, что я собирался ограбить ее. А я просто хотел помочь. – Он достал телефон. – Давайте поищем.
– Поищем что?
– Обезьяньи яйца. Может быть, я чего-то не понял. – Дикон начал печатать в поисковой строке. – Здесь говорится, что «обезьяньи яйца» – это жаргонное обозначение мужчин, которые из-за раздражений на коже ходят особой походкой, как обезьяны. – Он посмотрел на меня. – Ну и дерьмо. Звучит не так уж приятно. – Он снова перевел взгляд на экран. – Ой! Вы только подумайте! «Обезьяньи яйца» – это еще и несъедобный фрукт, который используют для защиты от насекомых. Он отпугивает пауков.
– Каждый день узнаешь что-то новое, – рассмеялась я.
– Спасибо миссис Винсбангер.
Дикон закатил глаза и убрал телефон.
Черт, у меня уже болели щеки от смеха. Беседа с Диконом заставила меня снова осознать, как мне не хватает общества взрослых людей.
Он взял с подноса свой стакан, и я заметила на его левом запястье татуировку. Мне стало интересно, насколько большой была татуировка. Помимо рисунка, там было какое-то слово, но я увидела лишь конец – «ти». Это что, имя? Рути? Загадка.
У Дикона были большие и самые красивые руки, с яркими венами и грубоватой кожей. Длинные пальцы. Дикон был воплощением мужественности. Я заставила себя отвести от него восхищенный взгляд и сосредоточиться на надписи на стакане, который Дикон держал в руке. Он, похоже, заказал тройную порцию эспрессо без молока. Крепкий напиток для крепкого мужчины.
Он заметил, что я смотрю на его стакан.
– Они неправильно написали мое имя. Бикман. У кого может быть такое имя, черт возьми?
– На самом деле у моего отца, – сказала я, сдерживая улыбку.
– Вы это серьезно?
Улыбнувшись, я покачала головой:
– Нет.
– Ага, Кэрис шутит. Может быть, она не просто ханжа из соседней квартиры.
– Эй! – рассмеялась я.
Дикон подмигнул мне:
– Вы же знаете, что я шучу.
– Ну, я тоже могу похвастать, что мое имя постоянно пишут с ошибкой. По большей части они пишут «Кэрин». – Я пожала плечами. – Такое случается очень часто.
Он посмотрел мне в глаза.
– Кэрис – очень редкое имя. И мне оно очень нравится.
Было что-то в его взгляде. Он фокусировал на вас все свое внимание. И его глаза были похожи на два луча света, которые затмевали весь остальной мир.
Чувствуя, что мои щеки краснеют, я сказала:
– Спасибо. Это валлийское имя.
– Вы валлийка?
– Моя мама наполовину валлийка.
– Это очень красивое имя.
По моему телу пробежали мурашки, словно он похвалил что-то более важное, чем мое имя.
Мои чувства обострились из-за того, что смешались два моих любимых запаха – поразительный запах Дикона и восхитительный аромат эспрессо. И мое тело реагировало на роскошного мужчину, стоявшего передо мной, – того, кто прошлой ночью заставил женщину кричать от удовольствия.
Дикон подошел к дальней стене комнаты. Я с восхищением смотрела на него, а он разглядывал фотографии, стоящие на книжных полках. На большинстве из них была изображена Санни, но он взял в руки одну из моих фотографий. Я замерла, когда он перевел удивленный взгляд с фотографии на меня.
– Вы были балериной?
Я кивнула:
– Да. Была… несколько лет. Но, как видите, больше ею не являюсь.
– Вы были профессиональной балериной?
– Да. Я была примой в балете Манхэттена.
Если и до этого его взгляд казался мне пронизывающим, то он не шел ни в какое сравнение с тем, каким он посмотрел на меня сейчас.
– Вау. – Он снова взглянул на фото. На нем я стояла в позе «арабеск». Он смотрел на фото так долго, что я почувствовала себя неуютно. – Почему вы больше не танцуете?
Я нервно сглотнула, не готовая к такому разговору:
– Я получила травму и вынуждена была завершить карьеру.
Эти слова, произнесенные вслух, оставили привкус горечи у меня во рту.
Дикон застыл, словно был потрясен тем, что случилось со мной:
– Простите. Должно быть, вам пришлось нелегко.
– Да, это было непросто.
Дикон пристально смотрел на меня, и с каждой секундой я все больше чувствовала себя обнаженной.
– Это был самый тяжелый период в моей жизни, – призналась я наконец.
– А что вы делали… потом? Когда уже больше не могли танцевать?
– Я несколько лет работала менеджером в той же компании.
– И что случилось с этой работой?
Я пожала плечами.
– Случилась Санни.
– А-а-а. – Он вздохнул и поставил фотографию на место. – Конечно.
То, что он казался искренне заинтересованным, побудило меня к откровенности.
– Ну, это на самом деле укороченная версия. Более длинная версия включает мои отношения с директором труппы. Чарльз – сын бывшего владельца компании. И он занял эту должность по наследству. Когда я работала на него, он уже жил раздельно со своей женой. И он бросил меня и вернулся к ней, но перед этим я успела забеременеть.
– Вот дерьмо, – сказал Дикон, подходя ко мне.
– Да. – Я выдохнула. – Моя беременность никак не повлияла на наши отношения. И, честно говоря, я в любом случае не приняла бы его назад. У него уже было двое детей, и, хотя он рассказал о Санни своей бывшей жене, теперь снова ставшей настоящей, он предпочел не говорить детям об их единокровной сестре. И попросил не указывать его имя в свидетельстве о рождении.
