Беда пришла совершенно неожиданно. В один из вечеров, раздав положенный заработок, Боб приказал:
– Завтра отправишься в Текстильщики вместе с Пятаком.
Пятак, низкорослый крепыш с борцовской шеей, похлопал Ворону по плечу тяжелой лапой:
– Не робей, нас больше!
Все это Гришке очень не понравилось, но делать нечего, и утром пришлось ехать в Текстильщики. Пятак уже ждал. Вместе с ним еще с десяток парней.
– Сейчас двигаем к магазину, – объяснил Пятак, имени которого Анашкин так и не узнал. – Там чужие затеяли игру, надо поучить. Бить не жалея. А ты чего, пустой? – Он поглядел на руки Гришки.
Вороне немедленно выдали металлический прут, завернутый в газетку. У парней было, чем проучить конкурентов: нунчаки, кастеты, короткие резиновые дубинки.
– С другой стороны тоже зайдут, возьмем их в коробку и отметелим как бог черепаху, – по дороге наставлял Пятак.
Анашкину сделалось тоскливо. Подраться в подпитии, когда водяра шибает в голову, – это понятно. А тут могут и самому звездануть в глаз или по тыковке – у чужих охранников тоже наверняка есть кастеты и нунчаки, иначе кто бы их держал? Впервые у Вороны возникло желание увидеть рядом с магазином усиленные наряды милиции. Тогда все разойдутся миром.
Но милиции не было. Орали репродукторы, и вечно молодой Карел Гот высоким голосом выводил знакомую мелодию, а на углу, хорошо видимые сквозь стекла витрин, расположились конкуренты, раскинув столик с рулеткой. Пятак напружинился, играя мускулами и взвинчивая себя перед дракой.
– Вон они, – свистящим шепотом сказал кто-то из парней.
– Вперед! – скомандовал Пятак. – Ворона бьет крупье!
Это Анашкину показалось самым лучшим в сложившейся ситуации – вряд ли сидящий за столиком с рулеткой парень ожидает нападения. Подскочить, врезать по рулетке, разбив ее вдребезги, а потом рубануть крупье по плечу и быстро отваливать. Потеря столика и рулетки для конкурентов плевое дело, а вот после удара прутом по плечу рука у крупье надолго повиснет, а без нее, какой он работник?
Шустро растолкав зевак, Гришка размахнулся и ударил по рулетке. В стороны полетели осколки, люди закричали, сзади уже началось побоище – Пятак и его приятели налетели на охрану конкурентов, а с другой стороны спешила еще одна группа бойцов, нанятых Бобом. Но ударить крупье Вороне не удалось, тот успел ловко увернуться, и прут врезался в витрину, на асфальт посыпалось стекло, а Гришку кто-то сильно ударил по спине.
С трудом повернувшись, он начал бестолково размахивать прутом, ничего не соображая и боясь упасть под ноги дерущихся. Куда-то попадал, кто-то взвыл, перед шалыми от боли глазами мелькали чужие кулаки и потные, разбитые в кровь физиономии.
– Обрываемся! – услышал Гришка и, бросив прут, побежал прочь от месива тел, подгоняемый звуком сирен: приближались патрульные машины…
Вечером встретились у Боба. Пятак со смехом рассказывал, как разбили витрину и как дали по шеям конкурентам, а остальные поддакивали и обменивались впечатлениями. Мрачный Гришка не поддался всеобщему праздному веселью – выпив стакан портвейна, он, неожиданно для самого себя, заявил:
– На разборы больше не пойду.
– То есть как? – удивленно уставился на него Боб. – Бабки получил? Получил. Должок еще не отработал, а хочешь слинять? Забыл, что рубль вход, а выход чирик?
Анашкин не успел ничего понять, как в голове у него словно взорвался снаряд, и он очутился на полу. У Боба, как он и предполагал, оказался тяжелый кулак.
Подскочил Пятак, схватил за грудки и, приподняв, врезал с другой стороны. Комната поплыла перед глазами Вороны, ноги не держали. Он хотел поднять стул и опустить его на голову Боба или Пятака, но руки отказывались служить.
В лицо плеснули водой, потом дали пинка под зад и вышибли за дверь, приказав явиться завтра для продолжения работы…
Дома Гришка приложил к подбитым глазам мокрую газетку и долго лежал на старом диване, размышляя о превратностях судьбы. Куда теперь податься? Боб и компания могут заявиться завтра с утречка и продолжить «учебу». Этого не хотелось.
И тут вспомнился придурок Манаков, попросивший позвонить одному человеку и передать нужные слова. Мало того, Манаков твердо обещал, что за эту услугу хорошо заплатят. Может, попробовать? Виталик-то за валютку присел на четыре годика. Как же зовут этого мужика, которому надо позвонить, – Михаил точно, а дальше как? Ага, вспомнил – Михаил Павлович! И номерок телефона выплыл из гудевшей головы. Не доверяя себе, Ворона встал, записал номер и имя на клочке бумаги – так, пожалуй, надежнее.
Утром действительно заявился Пятак, рассмеялся, увидев лицо Гришки, и согласился дать неделю-другую передышки – все равно с разбитой мордой только людей на улицах пугать. Итак, есть две недели, а потом его снова возьмут в оборот. Ну, Михаил Павлович, выручай!
Через несколько дней, когда синяки немного поблекли, Ворона выбрался из дома и, найдя уютную уединенную телефонную будку, набрал заветный номер. Все оказалось правильно – ответил сам Михаил Павлович, судя по голосу, мужик солидный. Договорились встретиться сегодня же, в Сокольниках…
Когда Ворона пришел в себя, Михаила Павловича рядом уже не было.
«Козел безрогий, – зло подумал Анашкин, вставая на четвереньки. – Бьет, как лошадь копытом, сволочь. Где же я промахнулся с ним, в чем обмишурился?» Во рту был противный привкус меди – наверное, разбил губы, и теперь они кровоточат.
Боясь нового приступа боли и головокружения, Ворона похлопал ладонями по брюкам, стряхивая пыль и грязь. «Ну, Михаил Палыч, погоди, придет срок, посчитаемся», – решил Гришка. Он еще не знал, как удастся посчитаться, но уже горел желанием мести за унижение, побои и особенно за то, что рухнул план легкой и беззаботной жизни. Позвать на помощь парней Боба? Нет, это не выход. Да и что такое ребята Боба? Оставят в стороне от денег, а тут желательно соблюсти выгоду, поэтому стоит еще разок подкатиться к Михаилу. Может, разузнать, где он обитает, и подкараулить в подъезде с трубой в руках? Войдет любезный Миша в парадное, а его – хрясть по кумполу, потом обшмонать карманчики. Или пойти хорошо знакомым путем? Мишка катается на новенькой и дорогой тачке. Номер известен, цвет и модель тоже, а по телефону можно установить, где работает Михаил Павлович, подвалить туда, выследить и угнать машину.
Ноги, наконец-то, перестали дрожать, и Анашкин поплелся за угол, вошел в зал шашлычной. Как он и ожидал, ни закуски ни выпивки на столе не оказалось – за плохо протертым пластиковым столиком пристроилась другая компания. И тут же ожгла мысль – а где деньги, что дал Михаил Павлович? Лихорадочно пошарив по карманам, Гришка отыскал смятые бумажки и почуствовал успокоение – не забрал, гад. То ли не посчитал нужным, то ли шибко торопился. А может, для него это и не деньги вовсе?
Стараясь не смотреть на столик, за которым он недавно сидел, Ворона разменял в буфете одну купюру. Получив пачку засаленных трояков и пятерок, рассовал их по карманам и вышел на улицу. Сел в первый попавшийся троллейбус, даже не посмотрев на номер маршрута, – не все ли равно, куда он идет. Заметив вывеску пивного бара, вышел, пролез без очереди и выпил пару кружек. Стало легче на душе, но захотелось продолжения.
Тогда Ворона оставил пивной зал и снова сел в троллейбус. За окнами мелькали улицы, водитель не объявлял остановок, и потому понять, где он сейчас находится, Гришка не мог. Да и не слишком стремился – он высматривал очередь у винного магазина или недорогой кабак.
Заметив вывеску дешевого кафе, он вышел на ближайшей остановке. Потоптался перед закрытой дверью с вывеской «свободных мест нет», пока не догадался сунуть швейцару. Как по волшебству, двери распахнулись, и он очутился в зале – прокуренном, с сипящим музыкальным автоматом и выкрашенными в непотребный сиреневый цвет стенами.
Большинство столиков оказалось действительно занятыми. Помыкавшись, Ворона спросил разрешения и присел за столик к молодому рослому парню, усердно накачивавшему вином размалеванную девицу с бойкими, многообещающими глазами.
