Да, но что этой фразой хотел сказать фантом Марко Вичета? Неужели это его последние слова перед смертью? Или это аберрации моей памяти, непроизвольно скорректировавшие движение губ фантома?

— Насколько точна мнемограмма? — спросил я.

— Девяносто восемь процентов достоверности.

— Могли ли два процента исказить артикуляцию губ настолько, чтобы изменить смысл фразы?

— Этого недостаточно для смыслового искажения. Два процента недостоверности могут сказаться лишь на произношении — добавить шепелявость, заикание, но не более.

— М-да… Что ж, и на этом спасибо.

— Пожалуйста, — индифферентно отозвался секретарь. — Вас вызывает медиколог.

— Соедини.

В этот раз Борацци появился на экране и впился в мое лицо своим знаменитым подозревающим взглядом.

— Откуда вы узнали? — мрачно поинтересовался он.

— Что узнал?

— О симметричности проколов по отношению к ране?

— Я этого не знал. Но предполагал, исходя из похожести повреждений шкуры имитанта и ткани комбинезона.

Борацци продолжал сверлить меня недоверчивым взглядом.

— В одном случае два прокола находятся на расстоянии тридцати двух, в другом случае — тридцати четырех сантиметров друг от друга. Ниже, сантиметрах в двадцати, перпендикулярно к линии, соединяющей проколы, находится в одном случае прореха на комбинезоне, в другом — рана на теле имитанта. Характер прорехи и раны в обоих случаях показывают, что разрыв тканей производился от проколов, а не наоборот.

— Любопытно… И что это может означать?

— А у вас не возникает никаких аналогий?

— У меня? Нет, с чего бы? А у вас?

— Есть некоторая похожесть…

Борацци наконец-то отвел глаза в сторону. Он опять мне не верил. Интересно, есть ли в мире человек, которому он верит и которого ни в чем не подозревает? Вряд ли… Если приходить к нему каждый день с бутылкой, непременно начнет ломать голову, почему зачастил, чего добиваюсь.

— И на что же это похоже?

— Вы никогда не играли с котенком?

Я удивленно вскинул брови.

— Играл, но при чем здесь…

— При том. Когда вы, играя с котенком, переворачиваете его на спину, он обхватывает руку передними лапами, впивается в нее когтями, а когтями задних лап начинает активно царапать кожу. Инстинкт хищника, разрывающего добычу. Догадываетесь, что будет с вашей рукой, если надумаете поиграть с диким котенком?

— Догадываюсь, но какое это имеет отношение…

— Вы просили аналогию, я вам привожу. Представьте, что перед вами взрослый дикий кот, имеющий на передних лапах по одному когтю, а задняя лапа у него одна и тоже с одним когтем.

Я посмотрел на Борацци долгим взглядом.

— М-да… Фантазия у вас буйная…

Он неожиданно усмехнулся.

— Какая есть. Delirium tremens.[3] У вас ко мне все?

Я покачал головой.

— Нет. Раз уж мы коснулись темы диких животных, то еще один вопрос. Можно ли создать свирепого имитанта или включить в установочную программу биокиберов агрессивные поведенческие функции?

Борацци немного помолчал, пожевал губами, затем достал трубку и закурил.

— В принципе ничего невозможного нет. Но дело в том, что все установочные программы поведения как биокиберов, так и имитантов составляют с кристаллоидным биоэлектронным наполнителем единую структуру, и любое изменение в установочных программах приводит к разрушению кристаллоидов. Создать установочную программу с агрессивными поведенческими функциями не составит особого труда, и вы ее можете использовать в виртуальных моделях. Но внедрить ее в имитанта или биокибера не получится, поскольку разработка кристаллоидных биоэлектронных структур весьма тонкое и кропотливое дело, на которое уходят годы. Конечно, после окончания разработки биоэлектронные структуры штампуют в промышленном производстве миллионами тонн, и сейчас насчитывается более тысячи разновидностей, благодаря чему, варьируя их в различных соотношениях, можно создавать имитантов с определенными поведенческими характеристиками. Но среди этих разновидностей нет ни одной программы с агрессивными поведенческими характеристиками по отношению к человеку. Ни одной — это запрещено законом. А создать такой кристаллоид кустарным способом — дело нереальное. Я удовлетворил ваше любопытство?

— В полной мере.

— Еще какие-нибудь вопросы?

— Пока нет.

— Тогда у меня вопрос — неужели элементарные истины моделирования кристаллоидных структур не известны агенту СГБ?

Борацци смотрел на меня, попыхивал трубкой и иронично усмехался.

— Известны. — Я тоже усмехнулся. — Но таковы уж поведенческие функции агента СГБ, что он обязан интересоваться азбучными истинами так, будто понятия о них не имеет. Наука не стоит на месте, всегда возникает что-то новое, и, как вы сами сказали, ничего невозможного нет. Можете дать стопроцентную гарантию, что завтра не появится какой-нибудь гениальный кустарь-одиночка, для которого создавать биоэлектронные кристаллоиды все равно, что семечки лузгать?

Борацци молча развел руками, но ироничная улыбка не исчезла. Чихать он хотел на мои поведенческие функции. Не верил он мне, и все тут.

— Всего вам доброго, — сказал я, сдерживая раздражение, и отключился.

Запросив у секретаря распечатку стенограммы сегодняшнего оперативного совещания, я ознакомился с планом работ. Из-за несчастного случая совещание прошло скоротечно, по-деловому, хотя распоряжение коммодора, что до окончания расследования трагического происшествия выход на поверхность Марауканы разрешается только попарно, привело к неудовольствию экзоархеологов. Тумаду Исорци считал, что археологические изыскания необходимо перенести на объект «Руины Мегаполиса», в то время как Леонора Мшински настаивала на детальном обследовании катакомб объекта «Усеченная Пирамида». Конфликтная ситуация была погашена в самом зародыше — Ютта заявила, что ей необходимо побывать на «Руинах Мегаполиса», а с Леонорой Мшински отправился в катакомбы Лю Джун, причем согласился на сопровождение с необычайной поспешностью. Хорхе Чивет попытался возражать, мотивируя тем, что макет турбазы требует доработки, но Ктесий, поддержав дизайнера, резонно заметил, что вчерашний проект турбазы уже утвержден и введен в программу биокиберов-строителей, а малейшее изменение проекта грозит остановкой работ и срывом графика строительства. Не знаю, возможно, все так и было, но мне почему-то показалось, что координатор просто поддержал Лю Джуна, у которого Хорхе Чивет уже сидел в печенках со своими архитектурно-религиозными проектами. Третья пара сложилась автоматически — инженер-дорожник Мари Нолано и маршрутный сценарист Эстасио Мугаджи. Им и по штату положено работать вместе.

На первый взгляд, пары укомплектовались сами собой, причем разнополые. Но в каждой из пар находился кто-то один, упоминаемый в фальсифицированной истории поисков «зеркал мрака» на Торбуцинии. Случайность или закономерность? В случайности я давно не верил, но если это закономерность, то ее смысла я понять не мог.

На платформе осталось семеро мужчин, трое из которых также упоминались в фальсифицированной истории. А если учесть каратоидянина Уэля Аоруиноя, то получалось — четыре на четыре. И тут паритет. К чему бы это? В магию чисел я тоже не верил.

Все окончательно запуталось. Я откинулся на спинку кресла и попросил секретаря соединить с Уэлем Аоруиноем.

— Здравствуйте, глубокоуважаемый Уэль, — сказал я в темный экран. — У меня неприятные новости…

— Слушаю вас, Саныш.

— Это не несчастный случай и не суицид. Преднамеренное убийство.

— Мотивы? Кто преступник?

— Расследование находится в стадии разработки, и ничего конкретного сообщить не могу, — корректно ответил я.

— На чем основывается ваше заключение?

— На выводах патологоанатомической экспертизы. Марко Вичет умер от сердечного приступа, но затем кто-то инсценировал падение биомеханика с большой высоты.

— Определен круг подозреваемых лиц?