У этого юноши есть стиль.

Он предлагал напитки парочке факультетских жен, которые громогласно изливали ему свою признательность. Когда он от них отвернулся, его глаза скользнули по Лизл потом вернулись. Он улыбнулся, отвесил легкий поклон. Лизл невольно зарделась, радуясь, что удостоена специального приветствия.

«Должно быть, кланяется каждой женщине, которая входит в дверь», — подумала она, когда он отошел в сторону и с кем-то заговорил.

Лизл скользила через толпу гостей по гостиной, кивая, улыбаясь, здороваясь при виде знакомых лиц. Ближайшей ее целью был бар — карточный столик, заставленный пивом, графинами с вином, содовой, миксерами и немногочисленными бутылками крепкого ликера. Пила Лизл не много, но с наполовину налитым бокалом в руках чувствовала себя полноправным членом компании.

По ходу движения краешком глаза примечала, что стильный молодой незнакомец вроде как бы высматривает ее. Кто он такой? Чей-нибудь сын?

Возле бара она обнаружила Колвина Роджерса, хозяина, дородного жизнерадостного мужчину, смахивающего на постаревшего Пэка[8] , который отращивал эспаньолку, чтобы компенсировать лысину на макушке. Он взмахнул бокалом и улыбнулся.

— Привет! Выпить хотите?

По выражению его лица Лизл догадалась, что с виду он ее узнает, но имени точно не припоминает.

— Конечно.

— Вина, пива или чего-нибудь покрепче?

— Белого вина, пожалуйста.

— Замечательно! — Наливая из двухлитровой бутылки «Альмадена», он сообщил: — Общее правило в этом доме — первую наливаю я, потом управляйтесь сами.

— Прекрасно, — сказала Лизл. — Без ограничений?

Он поднял брови и ухмыльнулся.

— О, тогда это будет та еще вечеринка, правда!

— Надеюсь, что нет, — рассмеялась Лизл. Она секунду поколебалась, стоит ли спрашивать, а потом решила действовать. — По-моему, тут мелькают новые лица. Молодежь.

— Да, я пригласил пару новеньких аспирантов.

— Вижу, — продолжала она, бросая взгляд на смуглого юношу.

— Это Лосмара, — объяснил Роджерс, проследив за ее взглядом. — Рафаэль. Пижон, правда? Но ум блестящий. Поистине блестящий. Приехал из Аризоны. В сущности, почва там не особо благоприятная для талантов в области психологии, но он мне прислал тезисы статьи с описанием кибернетической модели шизофрении, которая меня просто потрясла. Я тут же понял, что этот малый далеко пойдет. И, куда бы он ни пошел, мне бы хотелось, чтоб он стартовал отсюда. Я не мог предложить ему денег — я так понял, семейство его богато, как Крез, — поэтому скромненько посоветовал выбрать Дарнелл для докторской диссертации. Думаю, он способен еще до защиты всех нас чему-нибудь поучить. А сегодня позвал его и других аспирантов в надежде, что они не перепьются, а смогут освоиться и почувствовать себя на факультете как дома.

— Как мило с вашей стороны.

Он улыбнулся и протянул ей бокал вина.

— А я вообще милый. По крайней мере, так мне студенты в глаза говорят.

Лизл бродила по тесному пространству гостиной и столовой, разыскивая кого-нибудь из знакомых. Книжные полки пока обходила стороной, считая, что еще хватит времени обследовать их попозже. Сделала полный круг и обнаружила, что стоит в одиночестве у стеклянных раздвижных дверей, ведущих в задний дворик.

Ничего не выходит. Она чувствует себя чужой, даже больше обычного, так как здесь нет ни единого человека с ее собственного факультета. Она оглядывалась вокруг и видела, что все люди прекрасно умеют вести беседу. Казалось, ни у кого с этим нет никаких проблем. Все демонстрируют, как это легко и просто. Почему же она не может остановиться возле какой-то компании, немножко послушать, а потом вступить в разговор?

«Потому что я не могу».

Она вышла в небольшой мощенный плитами дворик. Осмотрев в садике Кола несколько не объеденных жучком роз, повернулась, чтобы вернуться в дом.

И увидела рядом с собой смуглого юношу.

— Привет, — сказал он. Голос у него был бархатный и глубокий, но мягкий и мелодичный. Зубы белые-белые под темными усиками, глаза прямо светятся в темноте. — Я слышал, вы с математического?

«Так просто. Так замечательно».

Легкая болтовня. Для Рафа — так он представился — все это совершенно естественно. Раскованный, уверенный в себе, он дал ей понять, что с ним можно рассуждать на любую тему, и все будет кстати. Они немножко постояли бок о бок, потом направились к скамейке из красного дерева у столика для пикников. У Рафа скопилась масса вопросов о жизни в кампусе Дарнелла, особенно о том, что касается аспирантов. Лизл была полностью осведомлена на этот счет, поскольку сама защищала здесь докторскую.

Он слушал. По-настоящему слушал. Что бы ни говорила Лизл, ее интуитивные догадки, ее мнения — все, казалось, было для него важным. Отчасти она оставалась настороже, готовая ретироваться, ожидая, что он улыбнется, извинится и испарится, выведав все, что хотел узнать. Но Раф сидел рядом, задавал новые вопросы, вызывал ее на разговор, приносил ей вина, а себе — бурбон с содовой. Он оставлял ее время от времени, но каждый раз не надолго.

Хотя он был для нее слишком молод — года двадцать три, самое большее, — Лизл почувствовала, что он возбуждает ее. Он источал мужской дух, ощутимый почти как запах. Что бы это ни было, она сознавала, что реагирует на него. Из этого никогда ничего не выйдет, но ей приятно быть рядом с ним. Он скрасил ей вечер.

В ходе всей вечеринки она замечала любопытные взгляды других женщин, когда они проходили туда-сюда через Двери во дворик. Лизл практически читала их мысли: что самый интересный в компании мужчина делает с распустехой, которая к тому же на добрый десяток лет его старше?

Хороший вопрос.

Она лениво выбирала крекер из вазы с ассорти посреди столика для пикников и потащила один, чтобы съесть.

— Вы всегда так делаете? — спросил Раф, переводя взгляд с печенья в ее руке прямо в глаза и обратно.

— Что делаю?

— Выбираете сломанные?

Лизл посмотрела на крекер, зажатый в пальцах. Половинка. Одна завитушка. Она смутно припомнила, что весь вечер, выбирала сломанные. Она всегда выбирает сломанные.