Я выплеснул в его физиономию содержимое своего бокала. Теперь, — по крайней мере, в моем присутствии, — он будет говорить о моих соотечественниках, употребляя более обдуманные выражения…
— Господа! — обратился я к окружающим. — Этот тип только что оскорбил героя французского Сопротивления, за что и наказан.
Я вышел из бара и направился разыскивать Мэри.
Если об этой моей выходке станет известно в редакции… А, черт с ними! Земной шар, в конце концов, имеет круглую форму.
Август, 16 .
В десять часов утра весь корреспондентский корпус, аккредитованный в столице Польши, получил приглашение на пресс-конференцию. Пресс-конференцию устраивал комитет Всемирного Совета мира по случаю открытия под Варшавой какого-то нового центра информации. Любопытно…
Целый час мы толкались в пресс-клубе в ожидании обещанных автобусов. Шум стоял ужасный. Многие связывали это событие с тайной Большого Купола. Заключались пари.
— Я не сомневаюсь, что нас отвезут к Большому Куполу, Виктор, — сказал мне Дик Баттон. — Ставлю свой «блиц» против твоего берета.
— Идет, — ответил я. — Что такое берет по сравнению с пощечиной, которая ожидает нашего воинственного Курта?..
Шмербах выглядел сегодня еще угрюмее, чем обычно. Особых причин для хорошего настроения у него, видимо, не было. И поделом.
Больше я не участвовал в разговоре. Что толку переливать из пустого в порожнее? Через каких-нибудь полчаса все выяснится. И я стал перелистывать свежие номера газет. Газы, варварские бомбардировки Северного Вьетнама, зверские расправы с мирным населением Южного Вьетнама, применение химического и бактериологического оружия… Как-то не верится, что все это действительно происходит на нашей планете…
Наконец подошли долгожданные автобусы. Они доставили всю нашу свору прямехонько к Большому Куполу. Я снял берет и протянул его Дику.
Итак, нам любезно предоставили возможность кое-что разузнать о «новом оружии красных». Мы приготовили фотоаппараты, кинокамеры, магнитофоны, блокноты и ринулись на штурм стеклянных галерей, ведущих внутрь куполообразного здания. Никаких особых пропусков от нас не потребовали. Достаточно было показать удостоверение с грифом «пресса»…
Сначала мне показалось, что я попал в демонстрационный зал огромного планетария. Вдоль округлых, сверкающих белизною стен ярусами расположены ряды мягких кресел и стеклянных камер, похожих на кабинки телефонных автоматов.
Меня окликнули. Я обернулся и увидел Мэри.
— Вы знаете, где мы находимся, Виктор? — спросила она.
— Что это такое?
— Не имею ни малейшего представления. Если это не планетарий, то я затрудняюсь объяснить назначение этого помещения.
Зал постепенно наполнился людьми. Со всех сторон слышался разноязыкий говор. Сюда были приглашены представители многих народов и стран, прибывших на сессию, а также ученые, инженеры, педагоги, художники, литераторы — цвет столичной интеллигенции и труженики многочисленных предприятий Варшавы.
— Есть смысл поторопиться и заблаговременно занять места, — сказала Мэри, увлекая меня в амфитеатр. — Кстати, могу поделиться кое-какой информацией…
Мы прошли в ярус, отведенный для прессы, и сели рядом. Мэри (и где только она успела раздобыть эти сведения?!) в общих чертах рассказала мне о новинке — нейтриновидении. Она, правда, знала немного, но и того, что я услышал, было для меня более чем достаточно. Я был потрясен.
Кое-что Мэри сообщила мне и о судьбе Анри Бертона. Я дал себе слово добиться встречи с этим человеком.
Обмениваясь замечаниями, мы разглядывали зал во всех подробностях. Вокруг беспрерывно сверкали вспышки «блицев». Объективы фото— и кинокамер были нацелены в центр зала, на самое примечательное. А там действительно было на что посмотреть…
Громадный котлован, — я не знаю, как назвать это колоссальное углубление по-другому, — напоминал не то машинное отделение океанского лайнера, не то синхрофазотронную камеру, — столько там виднелось различных устройств и механизмов. Над ним высился на ажурной мачте-подставке исполинский шар — модель нашей планеты. Над шаром блистающей бабочкой распласталась какая-то филигранная конструкция из тонких металлических спиралей. Время от времени среди этих спиралей пробегали фиолетовые искры, и тогда они, подобно струнам эоловой арфы, издавали негромкий звенящий аккорд…
— Я сейчас испытываю такое же чувство, какое, вероятно, испытывает космонавт перед стартом своего корабля, — взволнованно сказала Мэри.
Я молча кивнул. Многолюдный, напряженно примолкший зал был проникнут ожиданием.
Высоко под куполом что-то щелкнуло.
— Внимание! — громко и внятно произнес голос диктора. — В последнее время в некоторой части мировой прессы получили распространение совершенно фантастические и злонамеренные измышления о существе работ, ведущихся в Отвоцке совместными усилиями ученых социалистических стран. Сегодня широкая общественность будет ознакомлена с действительным назначением Отвоцкого центра информации.
Затем диктор рассказал о принципе объемного нейтринного дальновидения и о нейтриновизионной установке «Аргус-2», действующей под контролем специального комитета Всемирного Совета мира.
— Теперь есть средство показать воочию всему человечеству ужасающую правду о подлости и низости колониализма, — сказал диктор.
Свет в зале померк. Вспыхнул пурпуром и начал вращаться загадочный глобус.
Пятитысячный зал вдруг тихо двинулся по улицам ночного Сайгона, освещенного яркой южной луной. На каждом перекрестке, на каждой площадке — мрачные силуэты американских танков. С тяжелым топотом проходит колонна солдат. Тускло поблескивает сталь автоматных стволов, побрякивает походная амуниция. На мягких колесах куда-то катятся легкие пушки, крытые брезентом грузовики… Город на военном положении.
На тротуарах, под светом уличных фонарей, солдаты патрульной службы останавливают и обыскивают редких прохожих. Одна за другой проносятся две полицейские машины. Вот группа патрульных окружила человека в белой длинной рубахе, замелькали дубинки. Человек поднял руки, защищая лицо, и тут же упал под ноги солдат.
